Элиза Эргашева - Несущая смерть (СИ)

-Ты расстроилась, что он уехал? - Вдруг мягко поинтересовалась она. - Ангелочек, я знаю, что была несправедлива к тебе все это долгое время.

Я не верила ее мягкому голосу и последовавшим словам, это был сон. Неужели мама снова любит меня и смогла отпустить случай, произошедший много - много лет назад?

Николь встала со стула и подошла ко мне. Я была растеряна и ошеломлена, чтобы сделать следующий шаг к ней на встречу.

-Я так долго обижала тебя, милая, - заплакала мама. Она обняла меня и прижала поближе к сердцу. - Кимберли, я была так не права! Ты сможешь простить меня когда-нибудь?

Последние слова были такими неожиданными, что я буквально опешила от них. Я не знала, что следует сказать ей, конечно, я готова была ее простить, но будет ли она считать так и завтра. Мне тогда казалось, что это один из ее приступов, которые каждый раз проявлялись в новой форме.

-Конечно мама, я люблю тебя, - прошептала я и прижалась к ней покрепче. Сейчас я просто решила воспользоваться моментом.

Посидев с мамой еще некоторое время, я решила, что пора уходить, но пообещала вернуться снова, что и сделала на следующий день.

Сегодня мама такая же добрая, как и вчера. Поэтому я задумываюсь, не действительно ли она так считала. Чтобы убедиться в правдивости ее слов, я решаюсь прочитать ее мысли.

Я дотронулась до ее руки и заглянула в ее внутренний мир. Там был такой беспорядок, что мне пришлось буквально копаться в мыслях, чтобы найти нужные мне соображения.

Во-первых, меня обрадовала одна находка. Николь действительно верила в то, что Майкл уехал, а во-вторых, она поистине простила меня и хотела, нет, желала, наверстать наши упущенные часы и дни.

А все это значило, что она шла на поправку, значит, скоро ее можно будет выписать из клиники и забрать домой. Это радовало меня, теперь я буду не одна, со мной будет мама. Жаль, что я не могла рассказать ей о смерти Майкла.

Одно воспоминание о брате, приводило меня в подавленное состояние. Мне хотелось упасть на пол и не подниматься до тех пор, пока в комнату не зайдет Майкл, а этого уже никогда не случится.

Но за этот месяц, я научилась прятать свои самые сокрушительные эмоции, держать себя в руках, когда чувствовала, что уже на грани истерики. Мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы не впасть в депрессию, и лишь одно успокаивало меня в такие моменты. Я обещала себе, что когда окажусь одна в своей комнате, то смогу полностью отдаться своей горечи и тоске.

Только что маме доставили письмо, хотя это было скорее похоже на записку. Я даже не догадалась, что мне стоит проверить его, возможно, там есть что-то, что может помешать ее восстановлению.

Поэтому ее реакцию, на несколько слов, которые я увидела лишь мельком, удивила меня и обеспокоила.

Из рук Николь выпал конверт, вместе со своим содержимым. В сторону отлетела записка, а рядом лежала фотография, которая заставила подкоситься мои ноги.

На снимке была могила Майкла в самый первый день. Рядом с ней на коленях стояли мы с папой в обнимку, а чуть поодаль семья Росс в полном составе. Это был удар ниже пояса, тот, который вновь сломил маму.

Вдруг на моем горле сомкнулись худые руки матери. Она начала душить меня. Я всегда думала, что у нее мало сил, но это оказалось не так. Через несколько минут поступление в мой организм кислорода завершился, и я начала задыхаться.

Но что самое интересное, мне совершенно не хотелось мешать Николь убивать меня. Вдруг мне показалось, что это самый наилучший способ прекратить все свои страдания. И еще это значило то, что скоро я увижу брата, по которому безумно соскучилась.

Но мне не повезло, в это время медсестра развозила лекарства, поэтому застала нас с мамой. Николь тут же сделали укол успокоительного, и она заснула, а меня обследовал врач.

Я все еще продолжала кашлять, когда в приемную вбежал запыхавшийся папа. Он обнял меня, а затем начал осматривать с ног до головы, пытаясь убедиться, что я жива и здорова.

Все было хорошо за исключением огромных синяков, которые оставили руки Николь. Мне до сих пор было трудно дышать, а легкие горели от временного недостатка кислорода.

Отец запретил мне ходить к матери и хотел сразу же отвезти домой, но я попросила в последний раз повидать ее. Успокаивая папу тем, что ей вкололи огромную дозу морфина и теперь она спит.

После некоторых уговоров, папа все же сдался. Я отправила его обратно на работу, пообещав, что больше со мной ничего не случится.

Зайдя в комнату Николь, я огляделась по сторонам. Она спала на своей кровати, сейчас ее лицо выглядела таким, каким я помнила его по фотографиям до клинической смерти Майкла.

Я подошла к матери и посмотрела на нее. Мне стало жаль, что все мои надежды на ее возвращение в роли заботливой мамы рухнули, как и все остальное в моем мире. Сейчас я была столь эгоистична в своих побуждениях, что мне стало противно.

Ведь если задуматься над тем, почему я так жаждала ее выписки, нетрудно найти ответ, который спрятан на самой поверхности айсберга. Я просто надеялась, что она заставит отступить одиночество, которое медленно убивала уцелевшие кусочки моей души.

К тому же эта записка помешала мне и в дальнейших планах. Мне было необходимо узнать о ключе, я уже была так близка к разгадке тайны...

Вдруг мне в голову пришла мысль о том, что я могу ей помочь. Ведь мне удается чувствовать чужие эмоции и мысли, почему я не могу их немного изменить.

Положив руку на голову Николь, я зажмурилась и задумалась, как мне осуществить задуманное. Сначала мне удалось снова проникнуть в ее мысли, я перекладывала ненужные воспоминания до тех пор, пока не наткнулась на некое упоминание о шкатулке.

Меня как будто втянули внутрь чьего-то кинофильма, где я была сторонним наблюдателем. Вот Николь сосредоточенно озирается по сторонам, а затем идет в свою спальню, где под кроватью приподнимает половицу.

На месте вынутой доски, оказывается полое пространство, где уже лежали какие-то свертки. Туда же мама поместила и крошечный ключ, висящий на золотой цепочке, от своей шкатулки.

Наблюдая за ее действиями, я судорожно соображала, как мне вырваться из ее воспоминаний, но как только я увидела все, что мне было нужно, меня вытолкнуло оттуда, словно пробку из бутылки.

Еще некоторое время я не могла сориентироваться, но когда пришла в себя, снова положила руки на голову Николь. Спустя несколько минут, я уже принимала в себя все ее горькие, подавляющие эмоции.

Не знаю, как у меня это получилось, но когда я закончила сеанс, мама улыбалась во сне. Со мной же было все наоборот. Я снова почувствовала вину за смерть Майкла. Я испытывала все те чувства, которые одолевали меня в день похорон. Мне было ужасно плохо.