Дженнифер Арментраут - Тени

— Да, я в порядке.

Медленно выпрямившись, он поставил ее на ноги, а после отпустил. Он открыл глаза, и Бетани не могла поверить в то, что увидела. Роговицы глаз сохраняла до сих пор красивый зеленый цвет, но зрачки… зрачки были белыми.

Не осознавая этого, она сделала шаг вперед.

— Доусон…

Он моргнул, и его глаза стали нормальными.

— Да?

Тряся головой, она не знала, что с ней делает ее мозг. Ученики не могли быть белыми. И он был быстрым — быстрым, как золотой медалист олимпийских игр. И также тихим. Тихим, как призрак на невесомой программе. И его друг мог растапливать мячики для пинг-понга…

В течение следующего месяца Бетани видела Доусона все больше и больше. Они зависали в школе так много, как только могли. Как он умудрился обмануть свой выход из четвертого периода на постоянной основе, поражало ее. Обаяние? Черт, ему нужно было разливать его в бутылки.

В дни, когда у них был совместный обед, он брал ее в закусочную " Mom and Pop" вниз по улице. Больше не происходило почти смертельных случаев на парковке и никаких поразительных скоростных подвигов Доусона под конец.

И никаких светящихся зрачков. Теперь это звучало безумно, и она даже хотела рассмеяться, но каждый раз, когда они соприкасались, между ними проходил электрический разряд. Позже, было больше. После того, как угасал первоначальный статический заряд, казалось, его кожа… гудела или вибрировала.

Это была самая странная черта.

Расхаживая взад и вперед, она протерла на полу дорожку. Обычно, она никогда не бывала столь повернута на мальчике. Но в нем что-то было. Он присутствовал постоянной тенью в ее мозге.

Они разговаривали каждый день, между классами, на ланче, ночами по телефону, и, хотя она знала о нем так много, было все еще столько всего, чего она не знала.

Например, она не знала ничего о его родителях, очень мало о его родных, и у нее было подозрение, что он мог быть родственником одного из школьных учителей, потому что она постоянно видела его с парнем.

Она просто царапала по поверхности Доусона. Узнавала, что ему нравится и не нравится, и его любовь к пешим прогулкам и нахождению на улице открыли, что глупые шутки заставляли смеяться их обоих, и что он был большим любителем телевизора. Но настоящие вещи? Его прошлое? Нет.

Повернувшись к своей кровати, она воззрилась на Филипа. Видно, хотел залезть в её Пейнт после школы, но уснул в процессе. Сейчас это был эдакий херувимчик, свернувшийся калачиком и мирно посасывающий большой палец во сне.

Вспышка белого света промелькнула на заставке ноутбука. Это было движущееся изображение падающих звезд.

Сев рядом с братом, она уставилась на экран. Белый был интенсивным, поглощающим. Как бывали зрачки Доусона. Но она видела кое-что, верно? Вызванная стрессом реакция в результате неприятной встречи с ледяной мостовой. Не существовало логического объяснения тому, что она видела впоследствии. Не то, чтобы это действительно имело значение. Он мог бы быть замаскированным ламой, и она все равно… была бы очарована им.

Она запала на Доусона, несмотря на тот факт, что она знала это, существовало то, что он скрывал от нее. Запала сильно. Но он не был единственным, кто сдерживал себя.

Если бы Бетани была честна с собой, а она была, она должна была признать, что она сдерживалась тоже.

Прокатки на ее стороне, она схватила телефон. Потрясающий план сформировался в ее голове, когда она послала Доусону быстрое сообщение, пригласив его к ней домой в субботу.

Он ответил немедленно.

"Какое время?"

Теперь ей просто необходимо сообщить новости своим родителям.

Доусону не требовались подсказки, чтоб добраться до дома Бет. Тем не менее, он то и дело, спрашивал направление. На всякий случай. Иваном Сусаниным он не был — главным образом потому, что не так-то уж и сложно сориентироваться в Петербурге.

Особенно тому, кто так же прекрасно знаком с картой этого города, как он.

С того дня вне школы, когда он продемонстрировал скорость Супермена, он чувствовал себя так, словно ходил по гвоздям и иголкам. Бетани не поднимала этого снова, но он знал, что она об этом думала. Время от времени он ловил на себе ее взгляд, словно она пыталась увидеть его по-настоящему. Увидеть, что на самом деле находилось под его одеждой и кожей.

Отчасти, ему это нравилось. Но и вселяло страх. Если она когда-нибудь поймёт…

Направляя Фольксваген Джетта вниз по узкой дороге, загроможденной вязами, он сделал глубокий вдох. Никаких сомнений в том, что она не пожелала бы что-либо с ним делать, если бы узнала, что более девяноста процентов его ДНК была не из этой солнечной системы.

Правильно ли это — врать ей? Он не был уверен. Честно говоря, раньше при общении с другими человечками он над этим даже не задумывался.

Что это означало, он понятия не имел.

На фоне серого апрельского неба показался, видавший виды, деревенский домик.

Снаружи было припарковано три машины: одна, Порше, (насколько он знал) принадлежала её дяде.

Вчера, к его удивлению, она пригласила его зайти. Водить парней домой для неё не было хорошей идеей: как он понял, от такого её предки не придут в восторг. И, тем не менее, он здесь.

Он припарковался и вышел из машины, отирая ладони о джинсы. Одеться надо было, пожалуй, поприличнее. Но его прежние отношения с человечками ещё не заходили так далеко, чтоб сводить знакомства с их родителями.

Став перед дверью, он глубоко вдохнул. Не дать причин для подозрений Ди по поводу "где он там шлялся" — вот что было и вправду непросто. А с этими

родителями он в два счёта справится.

Ага, убеждай себя, да получше. Да что уж там, мамуля с папулей будут визжать от счастья, что дочурка знакомит их с пришельцем.

Не успел он постучать, как дверь открылась. За ней стояла высокая и стройная дама, уж слишком молодо выглядевшая, чтобы быть мамой Бетани. Тем не менее, глаза были её. Их взгляды скрестились, женщина моргнула, словно захотев отступить назад.

— Вы, должно быть, Доусон, — сказала она, положив руку на грудь.

— Так точно, мэм, — улыбнулся тот. — Я пришёл к Бетани.

Миссис Вильямс ответить не успела. По ступенькам застучали каблуки, и вот она, Бетани. С лёгким удивлением во взгляде она обогнула мать, схватила Доусона за ладонь и втянула внутрь.

— Мам, это Доусон. Доусон, это моя мама.

Бровь последней изогнулась в недоумении.

— Обычно ты не так гостей представляешь.

— Какой кошмар, — съязвила девушка, пытаясь подтащить его к лестнице.

Из, по всей видимости, гостиной нерешительно выступил мужчина с пультом в руках.

— Эмм…

— Это мой папа. Маленькая зад… мм, Филип прикорнул ненадолго, — из-за спины отца девушки виднелась худощавая мужская фигура. Доусон не сразу опознал доктора, хотя не раз встречался с ним в городе. — А это дядя.