Джена Шоуолтер - Самый темный соблазн

Парис перевел взгляд на озадаченного Люциена.

– Она хранитель демона Нарциссизма, и она ведет обсуждение о себе, – несомненно. – Ты можешь свободно говорить со мной.

Глаза Люциена расширились, и он по-новому принялся изучать Виолу.

– Еще повелительница? Как ты нашел… Почему она..? Неважно. Сейчас не до этого, – он сфокусировал внимание на Парисе. – Я здесь, потому что Кейн пропал.

Боль вернулась, прожигая путь в его груди и останавливаясь в горле, чтобы поиграть в хоккей с его миндалинами.

– Как давно?

– Пару дней назад. Они с Уильямом были вместе. Кто-то схватил их и забрал черт знает, куда для казни. Может Ловцы, а может и нет. Они напали первыми. Уильям говорит, что пещера, в который они находились, рухнула, и он вырубился, прежде чем те успели с ним что-нибудь сделать. Когда он очнулся, то был в комнате мотеля в Будапеште. Без Кейна.

Парис потер лицо рукой.

– Кейн еще... жив?

Ему сложно было произнести последнее слово, не думая об этом. Если его друг был убит, в то время, когда он охотился, он никогда не простит себе этого.

– Да. Он жив. Он должен быть жив.

Потому что они не смогли примириться с мыслью жить без него.

– Вы объединились для его поисков?

– Вот почему я здесь

– Кого ты уже нашёл?

– Амуна, Аэрона, Сабина и Гидеона.

Головорезы, все четверо. Если бы сам Парис пропал, то предпочел бы, чтобы именно они отправились на его поиски. Серьезно, лучших результатов добились бы, пожалуй, только Джейсон Вурхиз, Фредди Крюгер, Майкл Майерс и Ганнибал Лектор.

Амун был хранителем демона Тайн, и не было воина лучше, которого бы ты хотел иметь на своей стороне. Он был, словно червь в мозгу, мог выведать в считанные секунды всю информацию, которую ты хранил в течение многих лет. Фактически, никто ничего не может утаить от него. Нужно узнать местоположение Кейна? Нет проблем.

Аэрон раньше был хранителем Гнева. Он недавно был обезглавлен, и ему дали новое тело, а его демон слился с Сиенной. Но даже без своей темной половины, Аэрон любит заставлять своих жертв кричать, прежде чем убить их. Любой, кто навредил Кейну, заплатит. Неоднократно.

Сабин, хранитель демона Сомнений, был воином, не имеющим равных в силе и решимости. И была в нем какая-то порочная жилка, что заставляла закоренелых преступников обделываться в штаны от страха. Он проникал в ваши мысли, напоминал вам о ваших слабостях, заставляя пускать нюни и обвинять самого себя, прежде чем жестоко убить вас с улыбкой на лице.

И Гидеон, ну, он был хранителем демона Лжи. Он красил волосы в голубой цвет, на нем были татуировки и пирсинг, и у него было своеобразное чувство юмора, которое не все понимали. Его новая любимая игра состояла в том, чтобы выкидывать демона из своего тела во врагов, и смотреть, как люди убивают сами себя, пока зло пожирает их.

Парис почти жалел тех, кто похитил Кейна.

Почти.

– Итак, ты с нами? – спросил Люциен.

– Я... – ненавижу это. Он хотел сказать «да». Правда. Он любил своих друзей. Больше чем себя, даже больше чем, возможно, Виола любила себя. (Кстати об этом, чертова женщина до сих пор печатала, и, судя по ее бормотанию, рассказывала миру о том, что Повелитель Смерти считает ее намного более привлекательной, чем богиню Анархии.) Его друзья сражались рядом с ним, проливали кровь за него и всегда прикрывали его спину.

Они сделали бы больше для него, чем кто бы то ни был, могли принять пулю за него. Они бы даже отдали свою жизнь за него. Но …

– Я не могу,– сказал он, будет ли он в состоянии простить себя или нет. – Не прямо сейчас. Есть кое-что, что я должен сделать сначала, – его решимость облаком темноты все еще циркулировала в нем, направляя его. Он уже зашёл очень далеко – он не мог отступить теперь.

Люциен кивнул, не раздумывая.

– Понял, – Париса невозможно было переубедить, не заставив его при этом считать себя виноватым, поэтому и не могло быть друга лучше его. – Тебе нужна будет помощь? – добавил он, и черт побери, если Парис все равно не почувствовал себя виноватым. – Если ты задумал что-то опасное, то я буду рад предоставить Уильяма в твое распоряжение.

Уильям, лучший друг Аньи и кто-то, кого Люциен с удовольствием бы заколол в спину. И в сердце. И в пах. Уилли не был одержим демоном, но ходили слухи, что он брат дьявола по крови, а также связан с Четырьмя Всадниками Апокалипсиса.

Вероятно, слухи были правдивы. Уильям ничего не боялся. Его ничто не волновало. И что важнее всего, если Уилли когда-нибудь откроет дверь и оттуда выпрыгнет Бугимен, то испугается только сам Бугимен.

– Перенеси его ко мне, – сказал Парис. – Он задолжал мне, – Уильям позволил Крону забрать Сиенну без борьбы. И парень будет его рабом всю жизнь, если Парису так будет угодно.

– Договорились, – Люциен перевел взгляд на Виолу, которая до сих пор переписывалась. – Что насчет нее? Мы не можем оставить ее зацикленной на самой себе. Крон или Ловцы несомненно будут рады схватить ее.

Крон ненавидел Ловцов, и это было взаимно. Обе стороны выслеживали оставшихся одержимых демонами – каждый из них надеялся привлечь на свою сторону больше людей, и они не гнушались использовать грубую силу для достижения своих целей. Парису нравилась мысль о том, чтобы уничтожить их всех.

– Возьми ее, – сказал он, положив руку на плечо Виолы, то есть, чтобы коснуться ее, и завладеть ее вниманием.

Это невинное действие испугало ее и за один удар сердца она превратилась из ангелочка в демоницу. Два рожка появились на ее голове, красная чешуя покрыла кожу, а глаза засветились, словно радиоактивные рубины. Из ее губ торчали острые, смертоносные клыки, ногти превратились в когти. Запах серы смешался с запахом роз, багровая тьма струилась из нее, обжигая ноздри, заставляя его демона хныкать, как младенца.

С яростным ревом она впилась когтями в запястье Париса и швырнула так сильно, что он впечатался в соседнее здание. Твердый золотой кирпич потрескался и разлетелся по сторонам.

Воздух покинул его легкие, звезды замелькали перед глазами. Что. За. Черт? Когда он, наконец, смог сфокусировать взгляд, то увидел, что Виола снова стала самой собой – изящной, блондинистой и безвредной.

– Упс. Прости, – со звонким смехом, она засунула телефон в голенище сапога. – Не прикасаться. Никогда. А теперь, тебе что-то нужно от меня?

Люциен потер переносицу.

– А это будет весело. Можешь мне поверить.

– Ты не против пойти с Люциеном? – спросил Парис, поднимаясь на ноги. Каждый новый вдох отзывался болью в ребрах. Хуже того, рана на шее открылась. Одним броском она нанесла ему больше вреда, чем те трое из бара. – Он перенесет тебя к Анье и вы сможете, ну, наверстать упущенное, – он собирался заставить ее. Сейчас же, он мог умолять, если понадобится.