Светлана Жданова - Неспетая песнь дракона

И сейчас, держа на руках свое будущее, он почему-то вспоминал не то, как впервые увидел перепуганную плачущую девчонку, не то, как решил для себя кому его вера и преданность нужнее, а отзвуки боли, затаенные где-то в глубине золотых глаз, так дерзко и порочно смотрящих на него.

Слишком много боли… а он так устал от нее. Пусть хоть ненадолго будет просто спокойствие.

Нирран который день вглядывался в это белое сияние, всем сердцем желая вернуть себе свой покой, своего ребенка и толику тепла.

И всё было бело, всё было спокойно, всё не существовало… пока с неба не упал синий с золотом дракон. Разметав снежные наносы, что защищали Ниррана от пониженных температур и этих злых метелей, Станислав якобы случайно задел его хвостом по морде, а затем вообще свалился на спину в ближайший бархан и начал дергать лапами и крыльями.

— Ну что там, снежный ангел получается? — спросил он у взбешенного Ниррана.

— Ты… ты…

— Это у тебя от холода зубы стучат или ты просто заикаешься от радости меня лицезреть? — скосил на него золотой глаз этот полудурок.

А как еще назвать здоровенного дракона, трясущего лапами? И после такого попробуй объяснить Алекс — что они нормальные, а боевой строй бегающих драконов, это очень серьезно!

— Радость у меня будет, если ты отсюда уберешь свой длинный хвост!

Дракон ловко перевернулся, совершенно не задевая свои сверкающие в отраженных лучах крылья.

— У тебя проблемы с размерами? Только хвоста, или…

Уже привыкшие к спокойной тишине границы и его новому «жителю», наблюдавшие за происходящим Стражи, все больше недоумевали. Сначала объявился второй дракон, и устроил небольшую бурю. Затем упал в снег и изобразил припадок. Потом, когда уже привычный пятнистый попытался проверить, здоров ли товарищ, этот новенький вскочил и побежал. Вот только зачем за ним погнался второй? Да еще и щелкая клыками в миллиметрах от длинного хвоста синекрылого, который он словно специально, то вытягивал, то завивал в кольца, а то щелках по морде друга. Вроде даже на брачные игры похоже, вон как тот что поярче смеется и подначивает того что помассивней, но так оба самцы. Странные они, эти Алауэн!

Устав от этой игры, Стас резко обернулся в человеческое тело и не менее резво оседлал Ниррана, который побоялся задавить юркого мужчину и на какое-то время застыл. Теперь же он очень хотел избавиться от назойливого захребетника, но так, чтобы действительно не навредить, как бы ни хотелось сейчас придушить этого смутьяна, совсем избавлять мир от Станислава как-то не планировалось. Поэтому он просто повторил трюк с превращением, не сомневаясь, что желтоглазый сумеет сгруппироваться падая с высоты. Вот только когда сероглазый поднял голову, ощущая как впивается в кожу острые льдинки, то заметил скатывающееся со снежного наноса тело. Фыркнув и избавившись от забивавшего рот и нос снега, Нир быстро перебрался поближе к бархану, а взглянув с него вниз, громко выругался — Станислав лежал неподвижно, уткнув лицо в снег, и почти не дышал. Перевернув на спину, дракон буквально сдернул с него шарф, обматывающий шею в три слоя, и приложил пальцы к равномерно бьющейся вене. И в тот момент, когда Нирран позволил себе облегченный вздох, распахнулись эти почти безумные желтые глаза.

— А искусственное дыхание будет?

Нирран какое-то время решал, стоит ли сообщить Хранительнице о совершенно особой гипнотической силе золота глаз этой линии драконов, или она обойдется, в то время как сильные руки обхватили его за шею, а чужие губы мягко накрыли рот. И он позволял, позволял целовать, позволял уложить на разгоряченное тело и мягкую нагретую шубу, позволял длинным пальцам гладить свои чуть волнистые отросшие волосы. И лишь когда словно раскаленные руки приподняли слои ткани и коснулись прохладной кожи поясницы, разум вновь обрел ясность. Сев прямо на живот дракона, он сгреб немного снега и кинул его в лицо Стаса.

— Зачем ты здесь?

— Ну вот, ледышка отмороженная вернулась, — вздохнул желтоглазый, даже не делая попыток выбраться из-под него. — Интересно, а многие из живущих помнят, что ты умеешь быть таким забавным, Ранис-с?

— Забавным?

Сам Нирран не видел ничего забавного в желании придушить назойливого дракона. Ну или хотя бы засунуть его головой в сугроб, чтобы хоть немного охладить, а то он даже лежать спокойно отказывается, устроив свои руки на бедрах оседлавшего его мужчины. Всё же Алекс связалась с довольно странной семейкой.

Алауэн зовется.

Встав, дракон несильно пнул Станислава по ребрам и за шкирку поднял с сугроба. В темных волосах его блестел снег, делая их чем-то похожим на расцветку самого Ниррана — соль с перцем. Да и вообще в них обоих было больше общего, чем хотелось бы признавать. Сильные, крепкие фигуры, темные волосы, оттененные у старшего легкой сединой, скульптурные, красивые лица, не лишенные мужской суровости, ровно как и особой драконьей хищности. Вот только брови одного всегда сдвинуты к переносице, а губы поджаты, а на чертах другого привычка улыбаться и играть мимикой. Да и Стас, что на пядь выше, в принципе не привык сутулиться, широко раздвигая и без того нехилые плечи, держа себя так, словно на голове корона, а за спиной — армия.

— Так зачем тебя сюда принесло?

Стас запустил руку в волосы, вытряхивая из них снег, и мягко улыбнулся.

— Через час тут будет дракону негде упасть, надо подготовить площадку и вообще… чрезвычайный штаб обжить. Но тут, я смотрю, и единорог не валялся. Пока дежурил здесь, мог бы утрамбовать площадочку. Нельзя тебе, Ранис-с, высокопоставленные личности доверять, никакого понятия о комфорте! Можешь пока куда-нибудь… Вон туда скрыться? Я там сумку с провизией и вещами скинул. И вот, заодно отнеси, — скинул он на плечи дракона свою короткостриженную черную шубу. Затем через голову стянул толстый шерстяной свитер с красными единорожками на груди, не так давно ставшего очень модным среди драконов, любителей подразнить этих «оленей». Дернув за ворот рубашки, расстегнул несколько верхних пуговиц и довольно вздохнул, будто до этого воздуха не хватало. — У сестрицы моей повышенный материнский инстинкт… распространяющийся на всех кто двигается. Брысь я сказал!

Избавившись от бледно-голубого, промерзшего и голодного дракона, Стас занялся магией.

И это была не та, сильная, мощная, первозданная магия, что творят обычно подобные ему. Стас, как и большинство из его племени питал поистине трепетное отношение к красоте, умея находить и видеть во всем. А так же — создавать.

Стихия подняла голову, осознала свои крылья, приняла сердцем разбудившего себя дракона. А он мягкими движениями рук поднимал бураны и метели, перебором пальцев закручивал вихри, и лишь взглядом золотых глаз разбивал смерзшуюся твердь. Он извивался как самый настоящий дракон, заключенный в тело человека, владея и своим хвостом, и крыльями, и всей мощью древнего странника, сильного космического змея, прошивавшего своей волей пространство и время. Медленные, в чем-то томные и чувственные движения, по сути, перемещали огромные пласты снега и наледи, ломанные изогнутые движения тела — давали толчки новым воздушным массам, долгие выдохи освобождали ветра. И все это шумело, все это пело особую, шелестящую, воющую и звенящую песню дракона, который мог лишь надрывисто сипеть ей в ответ, который был сердцем, но не голосом. Песня стихии для дракона, бьющегося в ее путах и теле. Ставшего ее отцом, властителем и убийцей.