Эллен Шрайбер - Поцелуй вампира. Танец смерти

Сердце мое растаяло, когда я увидела, как возлюбленный в шелковистом черном костюме идет ко мне по тротуару на виду у всей моей школы. Ученики так и валили через главный вход. Я чувствовала, что Стерлинг чувствует себя непривычно во всей этой кутерьме и суматохе, хотя, несомненно, рад новым ощущениям. Он просто не привык видеть такое множество людей, собравшихся в одно время в одном месте, редко сталкивался с подобным шумом и блеском.

Я увлекла любимого в сторону от толпы, чтобы он не попал под прицел камер.

— Давай пройдем здесь, — сказала я и направилась подальше от запруженного сверстниками главного входа, к боковой двери, о которой никто, кроме нас, не вспомнил.

Пока мы шли по школьным коридорам, Александр с любопытством разглядывал все, что попадалось по пути, — стенды с наградами, выставку альбомов выпускных классов прошлых лет, доску объявлений. Для меня все это было само собой разумеющейся рутиной, не заслуживающей внимания, а для него — диковинными артефактами.

— Тут как в музее, — сказал он.

— Так же скучно?

— Нет, это помогает мне узнать тебя больше. Я подняла взгляд на возлюбленного и сжала его руку-

Мы шли в спортивный зал, когда мимо нас пробежала стайка хихикающих девиц в нарядных платьях. Они направлялись в дамскую комнату, чтобы поправить макияж и потрепаться о кавалерах, а может быть, и о нас.

Неожиданно Александр остановился и спросил:

— Можно мне взглянуть на твой шкафчик? Мне хочется как можно больше знать о тех вещах, из которых складывается твой день.

— Это ведь всего лишь алюминиевый ящик, ничего особенного.

— Но ведь это твой ящик, — произнес он бархатистым голосом. — Мне хочется знать о тебе все.

От таких слов у меня перехватило дыхание. Я взяла его за руку.

— Нам назад, вон туда.

Мы прошли мимо актового зала, кабинетов биологии и химии.

Я, как обычно, повертела туда-сюда ключом, открыла дверцу — и обалдела.

Изнутри на дверце и стенках висели крохотные рисованные портреты, его и мои. Тут мы перед заведением Хэтси, там танцуем на поле для гольфа. Мало того, выполнены они были под фотографии, словно мы с Александром позировали перед камерой.

— Они изумительны!

Возлюбленный просиял, когда увидел, с каким восторгом я рассматривала эти удивительные произведения искусства.

— Но как ты сюда проник? Мне казалось, что только я сама люблю тайком забираться в разные места.

— Я собирался подарить их тебе еще в пещере, но, по-моему, так получилось даже лучше.

— Я от них без ума!

— Теперь ты можешь всегда видеть нас вместе, как все нормальные девчонки, которые гуляют с обыкновенными парнями.

Я бросилась Александру на шею и нежно его поцеловала.

— Мне не нужен нормальный парень.

Он убрал волосы с моего плеча.

— Не хочется оставлять их здесь, — сказала я, имея в виду удивительные подарки. — Хочу смотреть на них вечно.

— На сегодня-то их все равно придется оставить здесь, — сказал он, взял у меня картинку, на которой мы танцевали на площадке для гольфа, и прикрепил ее обратно на дверцу шкафчика. — Слышу, что начинает играть музыка.

Я закрыла дверцу сокровищницы, и мы устремились к спортивному залу, над входом в который красовалось приветствие «Виват влюбленным»-

Нужно было раздвинуть яркий разноцветный занавес из шаров и лент, чтобы войти в зал. Десятки празднично разодетых парней и девушек гуськом проходили туда. Я открыла сумочку с серебряной цепочкой, вручила на входе наши билеты, потом подняла глаза и увидела, что их проверяет мистер Фсргюсон, отвечавший за самоподготовку.

— Вижу, ты наконец вернулась, — строго произнес он, имея в виду, что я попросилась выйти и уже не вернулась. — Неужели очередь к фонтанчику с водой была такой длинной?

Когда мы, пристроившись в очередь, прошли мимо него в спортивный зал, превращенный на этот вечер в бальный, мистер Фергюсон проводил Александра заинтересованным взглядом.

Хотя Снежный бал, выдержанный в зимней тематике, тоже удался, в данном случае подготовительный комитет превзошел себя. Оформление было потрясающим. Гигантские бумажные сердца свисали с потолочных балок, словно засахаренные снежинки. Над нашими головами плясали в воздухе многоцветные, младенчески голубые, Ррозовые, желтые, как подсолнухи, белые, как снег, лавандовые и по-русалочьи зеленые призывы, до которых можно было дотянуться рукой. «Будь моей», «Любовь до гроба», «Давай целоваться», «Решись на признание», ну и так далее в том же духе. Вместо информационных и учебных плакатов белые стены зала теперь покрывали силуэты купидонов трехфутовой высоты и розовые сердца. Дощатый пол, на котором играли в баскетбол, был усыпан красным и белым конфетти, разумеется, тоже в форме сердечек. В одном углу расположился фотограф, чтобы снимать парней в смокингах и девушек в бальных платьях на фоне гигантского красного сердца и белой кружевной валентинки.

Четыре человека лет тридцати в модных черных костюмах с крылышками купидонов и в белых теннисных туфлях теснились на импровизированной сцене, устроенной под баскетбольной корзиной.

Бал чудесным образом превратил самых обыкновенных парней и девчонок в принцев и принцесс. Девушки блистали в вечерних нарядах. Радуга розовых, голубых, красных и оранжевых платьев из универмага Джека разукрасила баскетбольную площадку, словно мы попали на премьеру в Голливуде.

Я заметила маленькую черноволосую девушку в изумительном голубом платье, рука об руку со стильным молодым человеком.

— Беки! — позвала я и подбежала к ней.

— Рэйвен! Я ехала в лимузине!

— Знаю. Я видела, как ты выходила. Ты выглядела как кинозвезда!

— Самая хорошенькая здесь ты! — заявила она.

— Ничего подобного, это ты! Платье совершенно в твоем стиле — и такое шикарное!

Пока мы с Беки охали да ахали, Александр беседовал с Мэттом.

— Давайте сфотографируемся, — предложила подружка. — Все вчетвером.

Сердце у меня упало. Ну, как, спрашивается, нам с Александром отвертеться?

— Знаешь, меня слепят эти вспышки, — неубедительно пролепетала я.

— Очень забавно.

Беки решительно взяла меня за руку и потянула в сторону фотографа. Я оглянулась. Мэтт пошел за нами, а мой любимый в темном костюме не сдвинулся с места.

— Где твой парень? — спросил Мэтт. — Я думал, что он пошел за мной.

— Он терпеть не может фотографироваться. При этом у него возникает такое чувство, будто крадут душу, — пояснила я.

Все бы ничего, но Беки взяла инициативу в свои руки и буквально выдернула Александра из толпы, собравшейся позади нас.

— Ваша очередь, — сказал фотограф и указал на меня.

Я застыла, но Беки подтащила меня к месту на полу, помеченному черным крестом.