Ольга Матвеева - Ночные разговоры с ангелом

— Ты опять меня куда-то толкаешь? Что за подсказки? Что за знаки? — мысленно спросила Фима у ангела.

— Ну, какая умная девочка! — прошелестело в ушах. — Никуда я тебя не толкаю. Твоя жизнь. Тебе выбирать, куда идти.

Фима застыла перед компьютером и стала размышлять, куда идти? Мысли текли по кругу: я не знаю, куда идти, я не знаю, что мне делать, я не знаю, чего хочу, мне страшно, я ни на что не способна… Я не знаю, куда идти, я не знаю, что мне делать, я не знаю, чего хочу, мне страшно, я ни на что не способна… Тупик. Может, проще оставить все как есть? Продавать рекламу — обычная работа. Не лучше, но и не хуже другой. В той же степени бессмысленная, что и любая другая. Хотя… В работе дворника, например, больше смысла — он делает вверенный ему участок чище, а, значит, красивее. Есть ли хоть какой-то смысл в ее работе? Она кормит Фиму, она дает возможность продолжить существование изданию, которое, вероятно, зачем-то нужно читателям. Сама Фима журнал, в котором работала, не читала — он был ей не интересен. Фимина работа помогала другим людям заявить о своих фирмах, товарах и услугах, а значит способствовать их процветанию. Словом, некоторый смысл в своей работе Фиме обнаружить все же удалось. Но в нем не было главного: Фима не получала удовольствия от своей работы, она не чувствовала себя на своем месте, ее способности не реализовывались. То есть: смысла в этой работе все же не было. Для нее, для Фимы. Она осмотрелась: кабинет, разделенный перегородками, компьютеры, одно небольшое окно, снаружи забранное решеткой. Относительно симпатичная офисная тюрьма. Фима посмотрела на дверь: она не заперта. В любой момент можно открыть ее и уйти. Выход есть. Там за этой дверью огромный мир, и в нем миллион возможностей. Там можно достичь успеха, взлететь к неизведанным высотам или низко упасть. Там можно найти себя или окончательно потерять. Там, где сейчас находилась Фима, себя она найти не могла, только теряла. Медленно. Минута за минутой. Час за часом. День за днем. Фима открыла в Интернете поисковую систему и решительно набрала: «Как открыть туристическое агентство?». Через час она знала, сколько необходимо денег для открытия этого бизнеса, сколько на этом можно заработать, какие нужны документы и лицензии, с какими трудностями придется столкнуться.

— Ну, что ж, может быть. — Резюмировала Фима.

Во вторник Фима распотрошила свои валютные запасы, купила элегантные серебряные запонки и сорочку и отправилась на день рождения деда. Гостей он принимал дома. Фима нашла нужную улицу, дом, квартиру. Перед тем, как нажать на звонок, она немного помедлила, промелькнуло желание развернуться и уйти. Фиме было страшно. Она не была уверена, что ей нужна новая семья. Еще меньше уверенности было, что новой семье нужна она. Из-за двери было слышно бормотание новостей по телевизору, обрывки разговоров, крики, запахи салатов, вареной картошки и жареной курицы. Там за дверью пахло домом. Фима нажала на кнопку звонка. Дверь открыла девочка лет двенадцати.

— Вы к кому? — спросила она удивленно.

— Кто там пришел, Сашенька? — прокричал откуда-то из глубины квартиры женский голос.

— Не знаю. Девушка.

Тут же из разных комнат начали выходить люди: мужчины и женщины, молодые и не очень. Фимины новые родственники. Они смотрели на нее, она смотрела на них.

— Вы, наверное, Серафима, — сказала, наконец, пожилая полноватая женщина с седыми, коротко стрижеными волосами, — внучка Василия Федоровича?

— Да, — робко ответила Фима, — это я.

— Проходи, сейчас сядем за стол и будем знакомиться. Извини, у нас тут суматоха.

Фиму провели в гостиную. Посреди комнаты стоял большой стол, заставленный разной снедью, бутылками и посудой. Стол занимал почти все пространство. Вдоль одной из стен по старой советской традиции стояли шкафы образца семидесятых. Они были полны книг. Противоположная стена была завешана картинами. Тут были пейзажи и натюрморты, написанные маслом, нежные акварели. Фима сразу отметила, что некоторые картины были весьма недурны. За столом сидел дед. Был он в темно-синем костюме, голубой рубашке и старомодном галстуке в полоску. Дед был какой-то смущенный и маленький за этим огромным столом.

— Пришла все-таки, — сказал он и улыбнулся. — Садись.

Фима опустилась на краешек стула. Было ей неуютно, страшно.

— Не бойся, — прошуршало в ухе, — все будет хорошо.

Фиме сразу стало спокойнее — Вася где-то рядом. Сердце сжалось от нежности.

Спустя пятнадцать минут все семейство расселось за столом. Дед представил Фиму:

— Знакомьтесь, это Серафима. Или просто Фима. Она внучка Серафимы, женщины, которую я любил в юности. До бабушки. Она и моя внучка тоже. О ее существовании я узнал недавно. Многим из вас я о ней уже говорил. Прошу любить и жаловать. — Затем дедушка представил Фиме свою семью. Оказалось, что у Фимы есть два дядюшки, тетушка, братья, сестры, племянники и племянницы. Имена всех она не запомнила. На Фиму смотрели полтора десятка пар голубых и зеленых глаз. Во взглядах читалось любопытство и настороженность. Все молчали. Когда тишина стала совсем уж неловкой, жена деда, Надюша, которая когда-то спасла его от тоски и пустоты жизни, одновременно похоронив надежды Симы на счастье, поднялась, протиснулась к Фиме, решительно обняла ее, поцеловала в щеку, мазнув малиновой помадой, и сказала:

— Добро пожаловать в нашу семью, Серафима.

Фима неожиданно почувствовала какое-то щемящее тепло, грусть, радость, облегчение, будто после долгих скитаний она вернулась домой. Она тоже обняла эту чужую пожилую женщину, которая в одно мгновение стала вдруг своей.

— Спасибо. — Прошептала Фима.

Надюша вернулась на свое место рядом с мужем, Фима села на свой стул, на лицах новых родственников появились улыбки, кто-то начал разливать вино и водку, все потянулись к салатам, потекли разговоры и тосты за здоровье и процветание именинника. Новые родственники расспрашивали Фиму, сколько ей лет, где она училась, где работает, где живет, есть ли у нее муж? Когда узнали, что мужа нет, удивились, а один из дядюшек высказался в том духе, что для современных женщин, главное карьера, а выходить замуж и рожать детей они не спешат, а потом становится слишком поздно. Фиме показалось, что говорил он о наболевшем — она перехватила горький дядюшкин взгляд, обращенный на красивую молодую женщину, примерно Фимину ровесницу, сидевшую напротив дядюшки. В ответном взгляде девушки читалась досада.

— Наверное, это его дочь с неустроенной личной жизнью. — Подумала Фима. — Почему нашим родителям кажется, что мы свободны только потому, что нам так хочется? Они будто живут в каком-то другом, более простом мире, чем наш. Может, их мир, действительно проще, потому что они его не усложняют? Может, поэтому они и счастливее нас?