Кассандра Клэр - Город небесного огня

И она плакала из-за горького шанса, который уничтожил этого ребенка, прежде чем тот был рожден. И так же, как Джоселин много лет назад, Клэри стояла возле Смертельного Зеркала и оплакивала своего брата, которого она никогда не имела, мальчика, которому никогда не был дан шанс жить.

И она так же оплакивала всех, кто погиб в Темной Войне, и она оплакивала мать и ее потерю, и она оплакивала Эмму и Блэкторнов, напоминая себе, как они боролись со слезами, когда она рассказывала им, что видела Марка в тоннелях Фэйри, а сейчас он принадлежал Охоте, и она оплакивала Саймона и дыру в ее сердце, где когда-то был он, и то, как она будет скучать по нему каждый день своей жизни до самой смерти, и она оплакивала себя и изменения, которые произошли в ней, потому что иногда даже шанс на что-то лучшее может чувствоваться, как маленькая смерть.

Джейс тихо стоял рядом, держа Клэри за руку, пока она плакала, пока прах Джонатана, наконец, не скрылся без следа под водной гладью.

— Не подслушивай, — сказал Джулиан.

Эмма посмотрела на него. Хорошо, так она могла услышать громкие голоса через плотное дерево офисной двери Консула, сейчас закрытые, но с трещинами. А может быть, она склонялась к двери, мучаясь фактом, что она могла слышать голоса, могла почти понять их, но не совсем. Ну и что? Разве не лучше знать вещи, чем не знать их?

— И что? — произнесла она Джулиану, который уставился на нее, подняв брови. Джулиан не очень любил правила, но он подчинялся им. Эмма считала, что правила созданы, чтобы их нарушать, ну или избегать в крайнем случае.

Плюс, ей было скучно. Они привели к дверям стражника, одного из членов Совета, который, на самом деле, стоял в конце длинного коридора, протянувшегося почти по всей длине Гарда.

Гобелены висели по всему офисному проходу, потертые на протяжении стольких лет. Большинство из них показывали сцены с истории Сумеречных Охотников — как Ангел поднимается с озера вместе с Орудиями Смерти, как Ангел дает Серую Книгу Джонатану Сумеречному Охотнику, Первое Соглашение, Битву в Шанхае, Совет в Буэнос-Айресе.

Здесь был еще один гобелен, совершенно новый, изобращающий Ангела, поднимающегося из глубин озера, но на этот раз без Орудий Смерти. Блондин стоял на берегу озера, а возле него, почти незаметная, была хрупкая девушка с рыжими волосами, держащая стило…

— Однажды здесь будет гобелен и о тебе, — сказал Джулс.

Эмма резко перевела взгляд на него.

— Ты должен совершить нечто действительно грандиозное, чтобы заслужить гобелен о себе. Например, выиграть войну.

— Ты можешь выиграть войну, — уверено сказал он. Эмма чувствовала, как что-то сжимается вокруг ее сердца. Когда Джулиан посмотрел на нее так, будто она была ослепительной и удивительной, это сделало ее боль-от-потери-родителей в ее сердце немного менее беспокоящей. Было что-то в том, чтобы иметь кого-то, кто заботится о тебе так, что заставляет тебя не чувствовать себя совершенно одинокой.

Если они не решат разделить ее и Джулиана, конечно. Ее переезд в Идрис, или в какой-то другой Институт, где она должна была найти дальних родственников — в Англию, Китай или Иран. Вдруг, в панике, она достала ее стило и нарисовала звуковую руну на ее руке, прежде чем приставить ее ухо к деревянной двери, игнорируя взгляды Джулиана.

Голоса сразу стали четче. Первой она узнала Джию, а затем через секунду второго: Консул разговаривала с Люком Гэрровэйем..

— …Захария? Он больше не действующий Сумеречный охотник, — сказала Джиа. — Он уехал сегодня, ещё до встречи, сказав что у него были некие дела, которые нужно разрешить, а также срочная встреча в Лондоне, в начале Января — что-то, что он просто не может пропустить.

Люк пробормотал что-то в ответ, но Эмма не слышала. Она не знала, что Захария уехал. Она хотела иметь возможность поблагодарить его за помощь, которую он оказал им во время ночного боя. И спросить его, откуда он узнал, что ее второе имя было Корделия.

Она прижалась ближе к двери, и услышала часть фразы Люка:

— …должен сказать вам, во-первых, — говорил он, — Я планирую уйти в отставку в качестве представителя. Майя Робертс займет мое место.

Джия удивленно выдохнула:

— Разве она не слишком молода?

— Она очень способна, — ответил Люк, — Она вряд ли нуждается в моем одобрении.

— Нет, — согласилась Джия. — Без ее предупреждения об атаке Себастьяна, мы бы потеряли гораздо больше сумеречных охотников.

— И как для вожака Нью-йоркской общины для нее важнее быть представителем оборотней здесь, чем для меня, — он вздохнул. — Кроме того, Джия, я потерял свою сестру. Джослин потеряла своего сына снова. И Клэри еще опустошена из-за того, что произошло с Саймоном. Я хотел бы быть вместе со своей дочерью.

Джия несчастно вздохнула:

— Может быть, мне не следовало разрешать ей попробовать позвонить ему.

— Она должна была знать, — сказал Люк. — Это большая потеря. Она должна примириться с ней. Она горюет. Я хотел бы быть вместе с ней, чтобы помочь ей пройти через это. Я хотел бы жениться. Я хотел бы быть там вместе со своей семьей. Мне необходимо отлучиться.

— Хорошо, конечно же, я даю свое согласие, — сказала она. — Хотя мне бы пригодилась твоя помощь в возрождении академии. Мы потеряли так много. Погибло так много нефелимов. Мы должны выйти в реальный мир, найти тех, кто может переродиться, учить и тренировать их. Будет много работы.

— И многие помогут Вам в этом, — голос Люка остался непреклонным.

Джиа ответила:

— Не бойся, я пригласила Майю. Бедный Магнус, окружен одними женщинами.

— Я сомневаюсь, что он будет возражать или заметит это, — сказал Люк. — Хотя, я должен сказать, что он был прав, Джия. Отказ от поиска Марка Блэкторна, отправка Хэлен Блэкторн на остров Врангеля — это была бессмысленная жестокость.

Наступила пауза, а потом:

— Я знаю, — сказала вполголоса Джиа. — Ты думаешь, что я не знаю, что мне делать со своей собственной дочерью? Но давай Хелен остаться — я видела ненависть в глазах Сумеречных Охотников и я испугалась за Хелен. Испугалась за Марка, а ведь мы должны были позаботится о том, чтобы найти его.

— Ну, я видел опустошение в глазах детей Блекторнов, — сказал Люк.

— Дети радуются жизни.

— Они потеряли своих брата и отца, и теперь ты оставляешь их на воспитание дяде, с которым они виделись лишь пару раз…

— Они узнают его; он хороший человек. Диана Врейбёрн тоже выдвигала свою кандидатуру на роль их опекуна, и я склонна дать согласие. Она была впечатлена их храбростью.

— Но она не их мать. Моя мать ушла, когда я был ребёнком, — сказал Люк. — Она стала Железной Сестрой. Клеофас. Я больше никогда не видел её. Меня вырастила Аматис. Я не знаю, что бы я делал без неё. Она была…Она всё, что у меня было.