Юлия Созонова - Мантикора и Дракон (СИ)

- Мам, а когда мы будем кушать? Я есть хочу, знаешь как? - увидев мой вопросительный взгляд, ребёнок развёл руки в сторону. - Вот та-а-акого бы медведя скушал!

- И не подавился бы? - деланно удивилась и покачала головой, спуская сорванца на землю.

- Ма-аам, а давай ты меня до палатки понесёшь? - тут же наморщил носик сын, явно пытаясь давить на материнскую жалость и любовь.

И вполне успешно, потому, что в который раз покаявшись в собственной мягкотелости, подхватила его на руки и быстро пошла к палатке.

- Ма-ам, а сладкое на завтрак будет? - доверительным шёпотом осведомился мелкий, снова обхватив меня за шею, свято веря в то, что таким образом блудная родительница никуда не исчезнет.

- Чудо ты моё, наглое, - рассмеялась, потрепала его по волосам. - В попе не слипнется?

- Не-а, - уверенно откликнулся Рагдэн.

- И в кого ты такой? - притворно удивилась и покачала головой. Пять лет прошло с момента его рождения, а я до сих пор не могу поверить, что жизнь, потерявшая всякий вкус после свершения возмездия, сделала настолько шикарный для меня подарок.

- В тебя, - строго и уверенно ответил сынок.

Снова рассмеявшись, поставила его на землю рядом с палаткой. Вручив ему котелок, велела сходить до ручья и принести воды. Не смотря на то, что карапуз ещё довольно мал, наследственность давала о себе знать. Рагдэн не по годам развит и силёнок дотащить котелок с водой у него вполне достаточно.

Проследив, что бы он ушёл в нужном направлении, зашла внутрь палатки, с наслаждением сбросив надоевший тяжёлый плащ. Следом отправились перчатки и маска с повязкой. Расплетя косу, прочесала гриву гребнем и так и оставила распущенными, повязав сверху тёмный платок. Из седельной сумки вытряхнула оставшиеся продукты: греча, немного вяленого мяса, сладкие засахаренные орехи и фрукты. Не густо, придётся заходить в какую-нибудь деревеньку за провиантом. Мяса, конечно, можно им свежего добыть, но ребёнку требуется нормальное питание, а не обычный перекус, ведущий разве что к гастриту или язве желудка.

Пообещав себе подумать об этом позже, вернулась к кострищу. С помощью огнива снова раздула пламя и, к моменту возвращения Рагдэна, приготовила всё что нужно. Повесив котелок на специальное крепление, засыпала туда крупу, добавила приправ и стала помешивать, внимательно следя за количеством сладкого, оставленного вроде как без присмотра. Мелкий вокруг него аки коршун над добычей вился, пока не получил от меня полотенцем по рукам и не был отправлен умываться, а так же со вторым, более маленьким котелком, за новой шпорцей воды. Для чая.

Не слушая его бурчание на тему несправедливости этого мира, продолжала внимательно следить за кашей. Ещё не хватало испортить последние продукты и зря потратить время.

Когда он вернулся, у меня всё уже было готово. Усадив его есть, в пол уха слушала рассказы о том, что творилось в лагере, пока меня не было рядом. Мальчишка с видимым удовольствием уплетал завтрак, попутно делясь самым сокровенным: чем он занимался, когда мама оставила его за старшего.

В сплошном потоке самой разнообразной информации, удалось выяснить, что сынок успел-таки отличиться. Каким-то разбойникам приспичило пройти именно по этой поляне. Наткнувшись на барьер, они решили осмотреться и проверить, что к чему. Вот за этим процессом их и застал мой юный защитник. По мере повествование, пришла к выводу, что бедные люди наверняка подумали о том, что в этом году у белок эпидемия бешенства. Заметить мелочь, висящую на деревьях, они не могли, Рагдэн бегал очень быстро для человеческого восприятия. Зато в полной мере ощутили все прелести тех моментов, когда в тебя летят шишки, грибы и всякий прочий мусор.

- Рагдэн, кажется, мы с тобой договаривались, что когда меня рядом нет, ты сидишь на попе ровно. Если, конечно, не хочешь по ней отовариться, - с долей дружелюбной насмешки протянула, прищурившись и склонив голову набок.

- Ну ма-а-ам...

- Ешь! - со смехом ответила на его недовольный взгляд и уставилась в костёр, наклонившись вперёд и подперев кулаком подбородок. Со смерти родителей такая поза оказалась самой любимой и волей неволей я повторяла её чаще, чем хотелось бы.

В таком состоянии, похожим на один из видов медитации, перед моим мысленным взором чаще всего и появлялись картинки прошлого. Слишком странного, а порой и страшного прошлого.

И это вовсе не красивый речевой оборот, добавленный для усиления эффекта.

Больше ста лет назад моя жизнь была другой. Более спокойной и нормальной что ли? Семья, дом, любовь и ожидание рождения младшего братика. До сих пор помню, как прижималась к округлившемуся животу матери, прислушиваясь к едва слышной бьющейся жизни внутри. Прикосновение отца к волосам, его хриплый смех.

Я помню всё это так чётко, что, кажется, закрой глаза и вокруг меня восстанут призраки прошлого, моих самых сокровенных, светлых воспоминаний.

Сейчас, спустя столько времени, уже почти не больно. Не хочется вспоминать - это да, но боли уже нет. Только глухая тоска и сожаление, что невозможно вернуть всё это назад, вернуть свою прежнюю жизнь.

Вздохнув, потёрла переносицу, в том самом месте, где мне её сломали. Как показало время, так же легко ломается всё в этом мире.

Когда в устоявшуюся жизнь врываются необратимые перемены, сложно сразу же подстроиться под них. Сложно, даже просто понять, что происходит, тем боле, когда тебе всего лишь шестнадцать и ты ещё веришь в то, что твои родители всесильны и могут защитить от любой напасти. Могут справиться со всем, что происходит, как бы ни было сложно и плохо.

Тогда многое оставалось непонятным, слишком юна и неопытна, что бы разобраться. К тому же, верила в справедливость и в то, что Хранители не обидят и защитят. Разберутся, в том, что происходит. Разве не для этого они существуют? Разве не это - их обязанность?

Едва заметно фыркнула. Идеализм лечится только горьким опытом, построенным на собственных ошибках. Мой случай не стал исключением.

Что было дальше?

А что может быть, когда твою семью ставят под удар те, кому доверяли? Отца обвинили в попытке убить правительницу эрханов. В те времена Шайтанар, правитель демонов, уже не был так безапелляционно жесток в отношении тех, кого обвиняли в подобном. Поэтому я осталась жить.

Отца казнили. Мать...

Мать какие-то поборники кровавой мести догнали и насадили на меч, пробив заметный уже живот. Убив двух зайцев одним ударом - моего брата приговорили к смерти до рождения. Из всего и без того не большого семейства, в живых осталась полумёртвая от страха и боли девчонка. Почти ослепшая, с повреждёнными руками, изуродованным лицом и едва живая от истощения, я лежала на сыром каменном полу тюрьмы и ждала, когда придут за мной.