Хелен Кибл - Клыкастая Девушка

— Мадам, я ходячий труп, который питается кровью. Я нарушаю ряд фундаментальных физических принципов.

Отец погладил мамину руку. — Не переживай, милая. Это, наверное, что-то квантовое.

— Я предпочитаю называть это "магия." — Эбен пожал плечами. — В любом случае, наша энергетика — это дело привычки. Если человек в состоянии преодолеть свою собственную самооценку, он может добиться ряда интересных эффектов.

— Я действительно думаю, что сделала мистическую вещь до этого, — сказала я, вспоминая свой опыт "телепортации". — Эй, Эбен, это значит, что я могу научиться формировать — э, делать то, что ты делаешь?

Он слегка порозовел. — Я…немного особый случай. У меня есть, хм, наследство, альтернативный образ самого себя. Некоторые другие могут изменять свой облик, но это, кажется, требует как определенных способностей, так и большой практики. — Он покачал головой. — Но просто преодолеть связность — это во многом дело инстинкта. Двое из нас смогут пробраться внутрь.

— Возможно, — сказал папа, — Но остальные из нас не могут.

— Я сказал, нам всем следует стать вампирами, — пробормотал Зак.

— Ах, — колебался Эбен. — Месье, мадам, я боюсь, что мы собираемся попросить вас выполнять обязанности арьергарда.

— Конечно, нет, — начала мама.

— Мам, пап, у нас нет времени спорить об этом! Мы не можем позволить охотникам на вампиров открыть Сверхсветовую, кем бы она ни была. — Я уже открыла дверь машины. — Слушайте, у всех вас есть мобильные телефоны? — Пока их головы тряслись, я передала маме свой. — Хорошо. Ждите здесь, пока Эбен и я разведуем обстановку впереди. Как только мы будем внутри, мы используем телефон Эбена, чтобы позвонить вам, и затем мы оставим линию открытой, пока будем исследовать. Таким образом, если что-то пойдет не так, вы услышите и сможете помочь.

Мама и папа посмотрели друг на друга неуверенно. — Ну, — сказал папа через некоторое время тихого родительского общения. — Хорошо. Будь осторожна, малышка Джейн.

Я кивнула, выскочив из машины. Я могла чувствовать их обеспокоенные взгляды у себя на спине, когда Эбен и я крались через тени к вентиляционной трубе. Она была ужасно мала. — Как именно я должна это сделать? — прошипела я Эбену. — Мне нужно сконцентрироваться как на кровной линии?

— Просто двигайся. Твое тело знает, что делать. — Он сунул руку за решетку. — Не думай об этом. Я встречу тебя на другой стороне и буду направлять тебя. — Он растворился в бледно-серый туман, пробивающийся сквозь щели.

— Эбен! — Это было он? Чувствуя себя глупо, я положила свою руку на решетку. Она была холодная и жесткая, и очень, очень твердая. Я попробовала толкнуть, метал давил мою руку. Это было глупо. Не было пути, где я бы могла пролезть, неважно, насколько мне нужно было быть…

С другой стороны решётки.

Я была настолько удивлена, что начала снова становиться плотной, что было действительно неправильной вещью, которую нужно сделать в трубе. Мое тело инстинктивно снова разлетелось в туман, когда стены прижали мою плоть, это будто ваша рука отдернулась обратно от печи ещё до того, как ваш мозг понял, что она очень горячая.

Я не могла ничего видеть или слышать. Я могла от части чувствовать сторону трубы, но только там, где мой туман был в непосредственном контакте с ней. Осторожно, меня немного бросило вперед. Это было странное ощущение, все мое тело беспорядочно взбилось через себя, будто я сдвинулась. Я не чувствовала отличия одной частички себя от другой; это всё была я.

Что-то щекотало мои ребра, словно кто-то стучит по моему плечу. Я двигалась вперед и нашла себя, поглощающей небольшую, теплую, пушистую форму. Я кружилась вокруг неё, пытаясь понять, что я чувствую. Своего рода горизонтальный цилиндр, с четырьмя конечностями, поддерживающими его…длинная, дергающаяся вещь, и два направленных вверх треугольника — это зафиксировалось в перспективе. Кот.

Эбен.

Его хвост дергался. Он крался вниз по трубе, останавливаясь, чтобы убедиться, что я следую за ним. Я быстро потерялась, где поворачивать, или даже, какой был путь до этого. Полностью завися от его глаз и ушей, всё, что я могла сделать, — это держаться в контакте и доверять ему найти дорогу.

Кот-Эбен вдруг канул в небытие. Я почувствовала, сзади от себя струйки дыма, когда он пробирался через тонкую щель. Я прошла через тот же разрыв и запаниковала, размахивая руками, я пыталась найти его снова. Все, что я чувствовала это было какой-то странной, высокой, сложной формой, которой, как я поняла, был он, вернувшийся в свою обычную форму. Моя паника удвоилась, когда я поняла, что он не сказал мне о том, как стать твердой снова. Я вцепилась в него, мой туман закрутился и я пыталась вспомнить, как я обычно чувствовала себя…

— Уф, — Эбен ахнул, изнемогая под моим внезапно появившимся весом. После того, как мы мучительно долго и неловко распутывали мои ноги от его шеи и убирали мои руки с колен, мы оба были на ноги снова. Эбен поправил пиджак. — Все прошло на удивление хорошо, учитывая все обстоятельства, — сказал он ласково. — Но я думаю, что лучше, если мы продолжим пешком. Превращение в туман немного заметно, и, хотя есть способы становиться все более размытыми, я не думаю, что мы должны так делать. И для тебе это был бы не очень хороший момент для теряния головы.

Учитывая, что его голос не звучал так, будто он говорил образно, я согласилась. — Дай мне твой iPhone. — Однажды у меня был папа на линии, я сунула телефон в карман и повернулась на каблуках, сосредоточившись на Кровной линии. — Сюда, — сказала я, указывая вниз по коридору.

Одним из многих преимуществ быть мертвым в том, что вы могли двигаться очень тихо. С этим не было никаких проблем вообще, нас не могли услышать призраки прошлого и случайная медсестра из ночной смены. Кроме моих родителей, которым я шептала, что мы все еще в порядке, мы были бесшумны. Широкие коридоры больницы были жуткие в тусклом освещении ночью. В сочетании с тишиной и бегущей волной Кровной линии, это дало мне ощущение, что я плыла сквозь сон, сюрреалистический вид, где вы знаете, что все может быть как вода и измениться в любой момент.

Эбен похлопал меня по плечу и указал на знак: ДЕТСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ (ДОЛГОСРОЧНОЕ). Кровная линия тянула меня все настойчивее теперь, как будто, если бы я подняла ноги от пола, то была бы ей сметена. Я последовала вниз в узкий коридор, и снова вниз, в коридор в котором выстроились одинаковые двери, каждая из которых имела свой номер, как в гостинице.

Всплеск Кровной линии почти заставил меня шататься, и вёл меня к конкретной двери. Я дернула за рукав Эбена, наклоняя голову в сторону от него. Он кивнул и поднял руку в жесте ожидания. Он приложил ухо к тяжелой деревянной двери, прислушиваясь. Я последовала его примеру, но все, что я слышала изнутри это был хрип и звуковой сигнал какого-то медицинского оборудования, звучащий так громко, как будильник из-за моих обострённых чувств. Шум заглушал все остальное, что делало невозможным для прослушивания сердцебиение или дыхание человека.