Эбби Глайнз - Непрерывный

— Где ты ее взяла?

— Как забавно, что ты спрашиваешь это у меня. Я нашла ее в твоей комнате. Прямо там, где ты ее оставила.

Как она могла найти ее в моей комнате? Я не помню, что вообще клала ее куда-то в комнате. Я подняла голову, чтобы посмотреть на нее и спросить, но она исчезла.

Я провела подушечкой пальца над камнями.

— Можешь взять ее, и отдать мне после того, как моя душа покинет тело? Я хочу сохранить ее.

Резкая боль прошла через мою голову. Я протянула руку и схватилась за бок автомобиля, чтобы не упасть.

— Я дала тебе эту брошь. Я сказала тебе, что хотела взять ее с собой. Ты сказал, что мог бы организовать это и ты положил ее в свой карман.

Еще одна горячая вспышка пронеслась через мою голову. Я опустилась на цемент. Что происходит? Там были воспоминания, привязанные к этой броши. Вещи, которые я забыла. Я уронила брошь на колени и схватилась за голову обеими руками, когда боль становилась все сильнее.

— Но ты так и не увидела меня вновь. Потому что твоя душа была стерта из списков. Единственная причина, по которой я вспомнил тебя, была эта брошь.

— A-A-A-A-! — закричала я в агонии. С каждым воспоминанием боль в голове становилась все сильнее.

— Так что, я пришел, чтобы понаблюдать за тобой. Увидеть, что же в этой душе было такого уникального.

Я знала его. Данка. О Боже. Я знала его. Слезы застилали мне глаза, а я свернулась в клубок на твердой земле. Никто не мог меня увидеть, спрятанную между двумя автомобилями. Я закусила губу, чтобы не издавать на звука, когда воспоминания вбивали в мою память каждое высказывание. Каждое прикосновение. Каждый момент. А я забыла все это. Из меня вырвалось рыдание и я сдержала вопль, нарастающий в груди. Как же я могла позабыть о нем? Я любила его. Он был для меня всем. Как я могла его забыть? Я послала его подальше. Всхлипы становились все громче, и я бросила попытки сохранить спокойствие. Между разрыванием моего сердца на кусочки и взрывами в голове, я была не в состоянии сделать ничего больше, кроме как сползти на землю и рыдать.

Когда я прибыл, в комнате было темно. Сюда меня позвала Джи. Все, что она сказала: «Это по поводу Пэган.» Я пришел незамедлительно, но никак не ожидал, что она позовет меня в комнату Пэган в общежитии. Я осмотрел комнату и увидел спящую Пэган, свернувшуюся калачиком на кровати. Еще не было и полудня. Шторы были задернуты и свет выключен. Она что, заболела?

— Она вспомнила, — из угла комнаты раздался голос Джи, сидевшей и наблюдающей за мной.

— Что именно она вспомнила? — спросил я, делая шаг к кровати, на которой спала Пэган.

— Думаю, всё. Я ни черта не знаю. Она не разговаривала со мной. Я не знаю, как она себя чувствует. Если ее разум был поврежден, то я хочу, чтобы ты уничтожил меня. Я не смогу жить с чувством вины.

Паника охватила меня, я ринулся к кровати и присел рядом. Что Джи наделала? Она не должна была что-либо вспомнить, пока Божество не решило, что для этого настал час. Я надеялся, что к ней вернется какое-то небольшое воспоминание, но никогда не желал навредить ей.

— Что… Ты… Сделала? — я оторвал взгляд от смиренного бледного тела Пэган и уставился на Джи.

— Злись. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты разозлился. Если она пострадала из-за моего дурацкого решения, я не смогу с этим жить.

Мрачное выражение лица Джи не помогло. Она никогда не бывала серьезной. Я протянул руку и нежно убрал волосы с лица Пэган. С ее щек исчез естественный румянец.

— Скажи мне, Джи, что ты сделала, — умолял ее я. Я не смогу ей помочь, если не буду знать, что произошло. Мне нужны были объяснения.

— Ты не боролся. Ты просто отпустил ее. К черту все. Я не собиралась так легко ее отпускать. Она несчастна со своей так называемой родственной душой, созданной для нее. Без тебя она потеряна. Я… Я дала ей брошь.

Брошь. Ту, которую я сохранил для нее. Ту, которую я вернул ей только лишь на прошлый день Святого Валентина. Она вспомнила то, как я приходил к ней, когда она была ребенком. Эта брошь принадлежала ее бабушке. Она хотела, чтобы я сохранил ее и вернул ей в ее следующей жизни. Но тогда она не умерла. Брошь помогла мне вспомнить имя девушки. И когда Пэган Мур вновь оказалась в смертельных списках, я вспомнил ее. Я пришел посмотреть на нее. Мне стало любопытно. И тогда случилось нечто большее. Гораздо большее.

— Что произошло? — спросил я, боясь отвести от нее взгляд. Я хотел заставить ее проснуться. Убедиться, что все было хорошо. Что ее разум не пострадал и она не получила травму, несовместимую с ее человеческим телом.

— Я оставила ее с ней. Затем забеспокоилась и вернулась. Она была… она свернулась калачиком на земле и по ее щекам стекали слезы. Она повторяла: «Я забыла его. Как я могла забыть его?» Я принесла ее сюда и с тех пор она не сказала ни слова и не шелохнулась. Она просто спала.

Сейчас мне было не до Джи. Я не хотел, чтобы она здесь оставалась.

— Иди. Просто иди, — сказал я, даже не взглянув на нее.

— Скажешь мне, когда она проснется. Я хочу знать, что с ней все хорошо.

— Я сказал, иди, Джи. Ты сделала достаточно. Уходи. Оставь нас.

Она не стала спорить. Она ушла.

Я дотянулся до руки Пэган и положил ее ладонь в свою. Она была холодной. Я видел ее душу. Она не пострадала. Пострадало ее тело. А именно — разум. Я поднес ее ладонь к своим губам и нежно поцеловал. Мне не стоило доверять Джи. Я знал, что она наделает глупостей, когда вчера вечером требовала, чтобы я боролся. Но я и не думал, что она сделает что-то столь разрушительное. Я разрабатывал план. Еще один — тот, что действительно сработает. И вновь действовал неправильно, чтобы влюбить ее в себя. Я собирался все исправить. А также собирался проследить за тем, чтобы она поняла, что у меня никогда не было секса с другой девушкой. Я хотел все прояснить. Мне не нравилась вся эта грязь между нами.

Рука Пэган зашевелилась в моей и я замер. Я ждал, произойдет ли это снова. Неужели она проснулась? Могла ли она проснуться? Ее рука еле-еле сжала мою и я просто наблюдал за этим, отчаянно надеясь на большее. Спустя несколько минут она так и не шелохнулась. Я поднял глаза и взглянул на ее лицо. Ее веки, казалось, посинели. Она была слишком бледной.

Нужно что-то делать. Я уже несколько недель не держал ее в своих объятиях. Она не хотела этого. Но сейчас мне это было необходимо. Мне нужно было надежно закрепить Пэган в своих руках. Я не мог сидеть здесь, когда она лежала, свернувшись комочком, ледяная и бледная. Все, что я мог, так это ждать и согревать ее.

Я снял ботинки и отодвинул одеяло, прежде чем прилечь позади нее. Она тут же перевернулась ко мне лицом и вцепилась руками в мою рубашку. Она несколько раз вздохнула и затем вновь замерла.