Карина Демина - Искры гаснущих жил

Он наклонился и, стянув косынку, поймал губами рыжеватый локон.

Таннис отшатнулась, едва со стула не слетев.

— Ты чего творишь?

Патрик, увлеченно перебиравший шестеренки — под неловкими его пальцами рождался новый удивительный механизм — ничего не заметил. Он мурлыкал, и гортанные эти звуки уговаривали железо слушаться. И ведь слушалось.

Человека.

Хотя… как знать, может есть в Патрике и их кровь, разбавленная только.

— Ничего, Таннис, — Грент гладил шею, и Таннис замерла.

А ведь шея грязная.

Нет, Таннис за собой следит. И вчера она в общественную умывальню ходила, а сегодня перед тем, как сюда отправится, ополоснулась холодной водой. Но все равно, шея-то грязная, и рубаха под свитером не первой чистоты. У Грента вон, все кипенно-белые, накрахмаленные до хруста. А у нее на груди пятно: папаша разлил свое пойло. И пусть Таннис вымачивала рубаху в щелоке, терла ее зеленым мыльным камнем, пятно не отошло.

…пахнет, наверняка, перегаром, пусть бы сама Таннис и не потребляет. Дымом. Мокрой овечьей шерстью, к вони которой Таннис вроде и привыкла, но теперь вдруг ощутила ее наново. Щелочью.

Потом.

— Ты очень напряжена, девочка, — ласково сказал Грент.

И руки переместились на спину. Он просто гладил, вверх и вниз, и эта странная ласка заставляла Таннис выгибаться в попытке избежать прикосновения.

— Отвали.

Не услышал, но напротив, подвинулся еще ближе. А руки вдруг оказались под рубашкой. И сквозь тонкое полотно перчаток Таннис ощущала их, теплые, надушенные…

…отвратительные.

— Ничего страшного не произойдет…

Конечно, он-то будет у себя дома отсиживаться, перед камином, плеснув коньячка в бокал. И газетку на колени положив. Таннис так отчетливо увидела этот самый камин, что скривилась.

— Отвали, слышишь?

— Ты просто отнесешь посылку… склады-то работают… притворишься служащим, никто не удивиться… Отнесешь и все, Таннис. Большие деньги за пустяковую работу.

Ну да, сущая безделица, до складов прогуляться с коробочкой. Другое дело, что в коробочке будет находиться Патрикова машинка, и если она сработает вдруг, то что останется от Таннис?

Правильно, горстка пепла.

Пеплом становиться ей вовсе не хотелось. С другой стороны в кармане лежала мечта, та, с домом, сервизом и собачонкой…

— Нечего бояться, — повторил Грент, отступая.

Далеко не ушел. К кофру, из которого появился деревянный ящичек с печатью винной лавки. Дорогой, надо полагать, небось там не льют по бутылкам мутное пойло из немытой бочки. Грент осторожно сдвинул крышку. В ящике, в колыбели из овечьей шерсти, лежала колба из прозрачного стекла. А в колбе, растекаясь по стенкам рыжим пологом, пробуя темницу на прочность, сидело пламя.

Грент извлекал ее осторожно, и даже Патрик прервался, поднял косматую башку.

— Ты это… — он вытянул губы, не зная, как объяснить. — Того… туда… я сам.

Глаза Патрика вспыхнули. Вот безумец, ему и вправду нравится возиться с живым огнем, несмотря на то, что малейшая ошибка будет стоить жизни. А может именно поэтому?

Жена. Четверо детей.

Заводские агрегаты, изученные им до последнего винтика.

Тоска. И руки, не знающие покоя. Патрик жадно подался вперед. Он был зачарован переливами огня, и тот, чуя интерес, погас, собрался до плотного янтарного шара, чтобы в следующий миг беззвучно распасться на сотню искр.

Грент положил колбу туда, куда указал Патрик — в ящик, заполненный уже не шерстью, но соломой. И Патрик, не доверяя нанимателю, проверил, правильно ли уложил.

Как он может прикасаться к этому?

Патрик прикасался, он прижимался к колбе щетинистой щекой, поглаживал ее желтыми, прокуренными пальцами, лопоча что-то ласковое, и огонь слышал его голос, казалось, отвечал даже.

Таннис передернуло.

— Твой страх беспочвенен, — Грент вновь оказался рядом и, окончательно забывшись, обнял Таннис. — Я знаю, что делаю.

В этом Таннис не сомневалась. Вот только чужая рука — на сей раз он и перчатки стянул, которая забралась под свитер, неприятно холодила кожу.

— Я хороший мастер.

Это было сказано со злостью.

Он ли?

Врет. С таким человеку не сладить.

Кто дал ему колбу? Лучше не знать.

Таннис дернулась, пытаясь выбраться из ловушки его рук, но Грент не собирался ее отпускать. Что ему надо? Ну не в самом же деле он собирается завалить Таннис? Нет, по местным меркам она — ничего. И зубы все на месте, и лицо целое, но ведь Грент с Верхнего города, он, небось, привык к хрупким нежным дамочкам, а нежности в Таннис отродясь не было.

Или потянуло на этакое, с перчиком? Думает, раз денег обещался, то теперь все позволено? Так Таннис ему за подобные шутки свернет нос благородный на раз. Деньги ей за работу обещаны. И работу она исполнит. А что до остального, то Таннис не шлюха.

— Лапы убери, — Таннис хлопнула по ладони и вывернулась-таки. — Что ты себе удумал?

— Ничего, — осклабился Грент. А глаза злыми стали.

То-то же, небось, привык, что к нему любая в койку с радостью прыгает. Таннис не из таких.

— Я тебе расслабиться помогаю, дурочка. Кому ты нужна.

Он отошел, и нарочно окинул Таннис таким взглядом, что она остро ощутила собственную несуразность. И свитер, который мама отцу вязала, да нитки кончились, и штаны, в голенища заправленные, и ботинки высокие с тяжелой подошвой, какие грузчики носят. И волосы, остриженные коротко, да не в салоне — Таннис видела вывеску издали и рекламу читала — но дома, перед зеркалом. А что, берешь отцовскую бритву, про которую он уж год как забыл, бороду отпуская, и стрижешь себя по прядочке.

И Таннис не виновата, что появилась на свет в Нижнем городе, здесь все такие.

— Расслабляйся в другом месте, — буркнула она, обнимая себя.

Ничего. Все у Таннис будет.

И оказавшись там, по другую сторону реки, она найпервейшим делом купит модный журнал, из тех, которые в Нижний город попадают изредка, весьма потрепанными, но все равно яркими. И в этом журнале найдет адрес салона. И заглянет. А что, деньги-то будут, а с деньгами — Таннис усвоила это с детства — все двери открыты. И там, в салоне, ее причешут, намажут, сделают, в общем, похожей на женщину.

— Вы это, — Патрик оторвался от ковыряния в шестеренках. — Того… ну… а то ж оно так…

— И вправду, Таннис. Ты ведешь себя как ребенок.

А он, значит, взрослый.

— К делу давай, — она все же приблизилась к столу и села, правда, табурет передвинула так, чтоб сидеть подальше от Грента. Он же осклабился и подмигнул, мол, все равно не отстану.

Скотина.

— Смотри, — он ткнул в карту, заставляя Таннис привстать, чтобы разглядеть, что же такого он показывает. — Из пяти складов реально работают третий и второй. Состояние их не идеальное, но неплохое. До войны склады начали ремонтировать, но успели только эти два. Поменяли внутренние перегородки, подлатали крышу. Но это ерунда, наша малышка справится.