Карина Демина - Искры гаснущих жил

Ей ведь тяжело одной.

Отец в Долине и, коль появляется, то ненадолго. И если бы не таинственные ее дела, о которых матушка предпочитает не говорить, дескать, кому они интересны, последовала бы за ним. Она всю жизнь следовала за отцом и…

…наверное, это правильно, чтобы вдвоем и на всю жизнь.

Честь.

Верность и… что-то кроме?

Что-то, что мешает забыть о девчонке из Нижнего города, заставляя мучиться совестью, хотя Кейрен прав. В камере, несмотря на его старания неудобно, но безопасно. И это же временно… он ведь говорил, повторяет раз за разом, только Таннис будто не слышит.

Нет, сейчас Кейрен не станет думать о ней, о матушке с ее матримониальными планами, которые, к счастью, лишь планами остаются, да и обо всем, кроме дела.

Старый цех старой фабрики.

Четверо погибших, судя по всему, от удушья. Старая печь с раскрытым зевом, дорожка из угля. Столы, обглоданные огнем до черноты. Закопченные сосуды, сложенные небрежно, в старые ящики. И перекореженный самописец. Гора пепла, бывшая, кажется, бумагами… странное переплетение оплавленной проволоки и металлических штырей.

Линзы.

И жаропрочный шкаф, впрочем, выломанные дверцы позволяют разглядеть пустое нутро.

— Здесь была лаборатория, — Брокк наклонился, поднимая закопченный стальной шар.

Была — хорошее определение.

Кейрен отошел в дальний угол, где за ширмой — от нее остался лишь остов, выстроился ряд кроватей.

— Возгорание началось здесь, — Олаф из рода Зеленой сурьмы ступал мягко, почти бесшумно. Он осматривался с видом человека, волей судьбы оказавшегося в месте весьма необычном. — Мешки с шерстью и керосин — не самое лучшее соседство, если подумать. Особенно, когда бутыли с керосином закручиваются неплотно. Керосин, знаете ли, летуч…

Он стоял, спрятав руки за спину, раздвинув ноги широко, в позе забавной. И сам выглядел потешно, если только… один из четверых.

Троих.

И смерть Ригера — чем не доказательство вины… своевременное такое доказательство, словно подброшенное Кейрену, как и эта, вдруг сгоревшая лаборатория. Здесь ведь все есть, что нужно. Стеклянные ловушки для пламени. Оборудование.

Люди.

Следует полагать, что людей этих опознать удастся, во всяком случае, одного покойника в дорогом сером костюме, который если и обуглился, то слегка. В карманах сыщется платок с монограммой, или где-то здесь обнаружат саквояж, а еще, скорее всего, ящики с листовками.

— Полагаете, имел место несчастный случай? — Кейрен отступил от черного пятна.

— Полагаю, что вам повезло, — Олаф соизволил повернуться к нему. — Здесь мало камня и много дерево, а весь месяц шли дожди, и дерево отсырело… занялось плохо. Летом вы бы получили кучу угля и камней. В лучшем случае.

Дожди.

Отсыревшее дерево, холод и влажность, позволившая сохранить улики.

Удобно.

И четыре мертвеца, чтобы было кого обвинить. Мертвецам ведь все равно, что на них повесят.

— Отчего погибли люди? — вопрос задал Мастер, который выглядел хмурым, настороженным. Тоже не верит в случайность возгорания?

— Откуда мне знать, — Олаф пожал плечами, и даже этот жест в его исполнении выглядел нарочитым, — но могу предположить.

— Предположите.

Эти двое успели поговорить, но беседа явно не пришлась Мастеру по вкусу. А вот Олаф скалился радостно.

— Дым. Вы же знаете, Мастер, сколько всего… любопытного можно обнаружить в лабораториях?

Намек?

И насмешка, которую Олаф из рода Зеленой сурьмы не дает труда скрыть за маской вежливости. Он явно дразнит Мастера, и тот злится, пусть и притворяется равнодушным. Но запах меняется, становясь резче, агрессивней.

— При таких пожарах, господин Кейрен, — Олаф повернулся к нему, коснувшись двумя пальцами виска. Нелепый жест, непонятный, — особенно, если не вспыхивает, а тлеет…

Олаф облизал губы.

— Медленно тлеет, так, что не сразу и увидишь… дым получается тяжелым, ядовитым…

— Насколько ядовитым?

— Смертельно ядовитым, — Олаф наклонился, провел сложенными щепотью пальцами по жирному пятну, поднес к носу. — Иногда хватает и малости… а если человек теряет сознание, что случается довольно часто, то летальный исход неминуем.

Он поморщился и вытер пальцы о рукав пожарной куртки.

Значит, отравление.

Но… цех огромный, и старая лаборатория занимала лишь часть его. В крыше зияют дыры, и многие, надо полагать, появились до пожара. Сквозило здесь изрядно, оттого и трое из четверых мертвецов одеты в меховые тулупы…

Дым вытягивало бы… или нет?

Сложно сказать… и спустя часа полтора, доктор Эммерс, поправляя очочки, которые упрямо съезжали на кончик длинного его носа, печально произнес:

— Что ж, я могу сказать, что признаки отравления-с имеются. Обратите внимание на синюшность ногтей… и характерный цвет кожи…

Он ловко избавлял мертвецов от одежды, а избавив, приступил ко вскрытию. Эммерса, казалось, не смущали ни присутствие Кейрена, ни уродство трупов, ни отвратительный запах горелого мяса.

— …и легкие, конечно же легкие-с… посмотрите, во что они превратились!

Кейрен кивал, зажимая нос платком.

Не помогало.

— Да, они определенно-с надышались дыма, — доктор оперся на стол. Он был в той же не слишком новой рубашке, рукава которой закатал высоко, а руки скрыл под кожаными нарукавниками, в черном прорезиненном фартуке и забавном чепце, явно женском, с кружавчиками. — Но вот потеряли ли они сознание вследствие того, что надышались дымом, либо же надышались вследствие того, что потеряли сознание? Тут я вам не помогу.

Хороший вопрос.

А ответа, как Кейрен подозревал, он не найдет.

— А вот это интересно-с… — доктор Эммет склонился над мертвецом, лицо к лицу, словно собирался поцеловать его. — Очень интересно… взгляните на его зубы.

Кейрен подчинился, но ничего не увидел.

— Гнилые, — доктор постучал по зубам металлической палочкой. — Передние выглядят целыми, но задние… одна чернота. А одежда хорошая…

— Мне случалось встречать людей в хорошей одежде и с гнилыми зубами.

— Бывает, бывает, — согласился доктор Эммет вытирая пальцы о кружево чепца. Словно спохватившись, пояснил. — Ношу, знаете ли, чтобы волосы запахами не пропитывались. Очень набирают-с… что же до зубов, то, несомненно, здесь имеют значение многие факторы… и порой дурная наследственность усугубляется неправильным питанием, склонностью к сладкому или же жирному… но здесь иное, совсем иное… видите, вот те зубы выдраны, но неумело. А слева, напротив, работали аккуратно, словно у него появились деньги на совсем другого врача… передние и вовсе альвийская работа. Зарощены на совесть… люди так не могут-с… дорогое-с удовольствие, признаться. Фарфор поставить дешевле выйдет-с…