Unknown - Охота (СИ)

Снова оглянулся. Как будто услышал. Теперь - взгляд направленный, оценивающий. На нём только что прекратили обдёргивать костюм, проверяя на предмет, не топорщится ли где-нибудь да что-нибудь. Одет. С иголочки. Хозяева ателье, судя по всему, в восторге от него и его манер - отчётливо проявившихся, едва он показался перед ними одетым. Осталось только побриться в каком-нибудь салоне... Икона стиля. Раньше так называли тех, на кого стремились быть похожими те, кто сам одеваться не умел.

- Прекрати.

Он встал передо мной, всё ещё сидящей на кушетке. Чего ему надо?

- Прекрати, сказал.

Куда он, чёрт бы его, смотрит?

На мои руки. Всё ещё сижу на кушетке и размеренно, почти не замечая, режу ножом манто на клочья. Порез - рву руками, пока до швов не дойду, а там - снова нож в дело. И чего ему не нравится? Хоть какое-то занятие в ожидании, чем весь эта комедия закончится. В идеале, конечно, хотелось бы, чтобы его бывшие хозяева напали. Или вообще какое-нибудь бандитьё. Чтобы убить хоть кого-то... Чтобы душа, моя окровавленная раздором душа успокоилась. Суррогатная замена - моё несчастное манто. Мне его мало - во всех смыслах.

Рывком выдрал остатки манто из рук. Нож в этот момент держала расслабленно, кончиком лезвия в меху. И его выдрало из не ожидавших рывка рук вместе с манто. Краем лезвия горячо полоснуло по кисти.

- Что ты делаешь...

Он бросился на колени перед кушеткой, пытаясь хоть чем-то зажать порез. И застыл, глядя в мои враждебные глаза.

- Уходи...

* Из монолога Гамлета (Шекспир) в переводе Пастернака.

9.

Запястье мне перевязали в этой же комнате и предложили немного посидеть, чтобы успокоиться. Какое там успокоиться, если к моему "психу" добавочно Кирилл, внешне бесстрастный, психует уже по-чёрному. Теперь я знала, как у него это проявляется: тонкие нити шрамов на лице неприятно белели, перечёркивая смуглую кожу.

Тем не менее пришлось дожидаться сообщения от Эрика. Так что моя перевязка пришлась кстати... Чуть только вирт "объявил" о сообщении, Кирилл вопросительно глянул на меня, накидывая на меня новое манто. Новую вещичку, пока меня перевязывали, владельцы ателье успели подогнать под мою фигурку.

- Что там?

- Эрик прислал новый адрес. Рольф уже там. Мы тоже можем ехать.

Уже к вызванному такси ("мою" машину куда девали - не знаю и знать не хочу!) мы спустились, сопровождаемые служащими ателье, несущими за нами пакеты и сумки. Поскольку здесь, у дверей ателье, уже оказался водитель, мы сели назад. Едва расположившись на сиденье, я взглянула на водителя и немедленно узнала одного из доверенных людей Эрика. Прекрасно, хоть поговорить можно - "водитель" сразу передаст содержание разговора хозяину.

- Ты знал - о прослушке?

Кирилл глянул на водителя.

- Наш, - сказала я. - Машина не прослушивается. Можешь говорить.

- Нет. Я знал, что из меня вынули армейские, по которым отслеживали наши.

- Разве, пока их вытаскивали, ваши не могли засечь этой операции?

- Был взрыв. Мы двое попали под него - предатель был рядом. Одновременно со взрывом, верней - секунды спустя, включили специализированную заглушку на всех частотах. Наши слышали по "жучкам" этот взрыв, а потом им предъявили запись произошедшего. Помещение выгорело дотла. Останков не смогли затребовать: их не нашли даже наши выехавшие на место происшествия эксперты. А меня оперировали уже в изолированной камере. Где сенсоры не действовали. Вполне возможно, одновременно ввели свои аппараты для прослушивания. Это легче, чем попытаться перепрофилировать уже имеющиеся во мне. Раны от вытащенных довольно чувствительно зудели - на этом фоне вряд ли можно было ощутить, что было ещё одно вмешательство с чужеродными предметами... А потом меня сразу увезли с Сэфа и передали Ринальдо. Шантаж братом уже начался, и Ринальдо не приходилось стеречь меня - только напоминать о брате.

Я переварила информацию. Если бы я так любила брата, как он, я бы немедленно бросилась бы на Сэфа, чтобы вытащить его из той клоаки, в которой тот оказался.

Я высказала Кириллу своё мнение почти равнодушно.

Кажется, Кирилл что-то почувствовал. А может, помнил мою недавнюю враждебность. Отвечая, он не смотрел на меня. Но голос стал высокомерней.

- Я не знал, что Рольфа задействовали на вредном, химическом производстве. Я видел только то, что мне показывали - раз в три месяца. А мне показывали Рольфа, стоявшего рядом с каким-то станком. Он произносил несколько слов, отвечая на мой единственный вопрос, по ответу на который я понимал, что он жив и отвечает мне именно сейчас. И всё.

- Не верю, - спокойно сказала я. - Я бы рванула немедленно на Сэфа выручать брата. И я не верю, чтобы ты не знал, что в тебе были прослушки.

- Насчёт прослушек я не знал, - тоже спокойно ответил он.

Странно он построил эту фразу. Если он не знал насчёт прослушек, то знал о чём?..

Звякнул вирт с панели перед водителем.

- Я слушаю вас, - сказал Эрик. - Хватит его допрашивать, Ингрид. На фоне того, что выясняется, он чист.

- Поделишься базой для уверенности? - меланхолично спросила я.

Кирилл искоса глянул на меня и отвернулся к окошку.

- Поделюсь. Среди "жучков", о которых он не знал, была вещица, о которой его сразу и специально предупредили, чтобы он даже подумать не смог о возвращении на Сэфа. Он не сказал, потому что не хотел пугать тебя. Миниатюрное взрывное устройство было вживлено в тело в ряду других приспособлений. Прилети он на Сэфа, одного шага на планету было бы достаточно, чтобы его разорвало в клочья. Наш спец сказал, что устройство в обычных условиях безобидно. Только Сэфа. Этого достаточно?

- Да, - сказала я.

- Теперь ты успокоилась?

- Да.

Полчаса спустя водитель доставил нас в снятую Эриком квартиру, которая занимала часть двенадцатого этажа - на этот раз небоскрёба, ближе к центру города.

Кирилл обходил машину, чтобы помочь мне выйти, когда я застыла глазами на верхнем зеркальце перед водителем. Дождалась, пока боевик Эрика взглянет на меня, - и пару секунд удерживала его взгляд. Его спокойное лицо стало безразличным. К тому моменту как Кирилл открыл мне дверцу, водитель уже смотрел вперёд, на дорогу.

Пока мы вдвоём входили в здание, я зримо почувствовала: Кирилл отодвинул меня от себя. Не изменившись ни в выражении лица, ни в движениях, я сделала то же самое. Грохнувшая между нами стена мгновенно превратила нас в посторонних друг другу людей. У него была причина - Рольф. У меня - причин нет. Он.

Рольфу со всеми нашими сегодняшними заморочками пришлось пообедать одному - в компании с сиделкой. Её единственную не убрали из нашего нового дома. Я немного пожалела о знакомых лицах, которые успела запомнить как личных домашних, и принялась постепенно запоминать новеньких. На память не жалуюсь. Жалуюсь лишь на то, что в последнее время приходится слишком многое запоминать как временное.