Марина Андреева - Грани реальности

— Мя–я-я! — мол: жрать давай!

И надо же! Понял. Взглянул на меня и спрашивает:

— Кушать?

Как ни в чём не бывало нагло смотрю ему в глаза и киваю. А этот оболтус, совершенно не придавая значения этому не свойственному кошкам жесту, встаёт и направляется на кухню. Блин… может у него кошек никогда не было? Вот он и не понимает, что я какая‑то не такая? Вся из себя особенная!

Однако я оказалась не права. После кормёжки Антон… блин… Антон… как‑то в этой ипостаси такое имя не звучит. Даже в уме произносишь, и не нравится. Да и ладно! Будет «Рембо». Или нет… «мой герой»! Так вот, «мой герой» известил о том, что ему наконец‑то надо отлучиться, и собираясь уже переодеваться, как‑то странно на меня взглянул, и прихватив вещи, удалился в ванную комнату.

Эх… что‑то заподозрил. С одной‑то стороны, я к этому и стремилась? Да? И это вроде как хорошо. А с другой… стриптиза в его исполнении мне больше не видать. А жаль.

— Ну всё, малышка, спи, не скучай, — уходя, произнёс «Рембо».

А мне в этот миг захотелось то ли чихнуть, то ли кашлянуть, и звук получился странный:

— Кхёрн!

— Что? — «мой герой» обернулся ко мне с такой скоростью, что картинка в глазах размазалась.

«Так… галлюцинации», — пронеслось в голове. Ведь так двигаться невозможно! Но он же действительно стоит и смотрит на меня… и в глазах изумление, смешанное с… насторожённостью, что ли?

— Послышится же такое, — встряхнув буйной головушкой, буркнул «Рембо», и словно забыв обо мне, добавил: — Докатился, кажется, что уже и кошки по имени зовут…

И какой‑то отстранённый, словно его мешком пыльным из‑за угла огрели, вышел из квартиры.

Хм… Кхёрн… где‑то я это слышала… где‑то… а–а-а… из уст «огнегривой»! Согласно какому‑то древнему пророчеству его должен свергнуть тот красавчик с глазами цвета стали при участии девицы с янтарными очами. В корень смотрела ведьма, ой в корень. Хоть там и не распознала, так как от страха у меня глаза наверняка чёрными были. Вот только если мои догадки верны, и «мой герой» — это тот самый из пророчества, то… пусть не надеются на помощь хорошей и пушистой меня. От них одно зло! А он нянчит, кормит, ласкает и вообще он самый замечательный! А его запах… м–м-м… глазки закрылись от удовольствия при одном лишь воспоминании.

Так! Не тем занята я. Ой не тем! Валяюсь, глупости всякие думаю. Тут же спрыгнула с дивана и направилась в разведывательный рейд.

Ох и плодотворная вышла прогулка… мр–р-р… На кухне возле столика стоял угловой диванчик, с коего свисали небрежно брошенные спортивные штаны, в которых кое‑кто по дому шлялся. Зацепилась когтиками за штанину. Дёрнула раз. Другой. Проверяя, выдержат ли мой вес. Я ж недавно молочка от пуза нахлебалась. При ходьбе‑то оно перевешивало, к полу тянуло, но ничего, вроде ползу. Наверх, то есть. Глазки от страха зажмурила и ползу–у-у… И тут носик улавливает такой умопомрачительный запах, что я едва слюной не захлебнулась. Это вам не молочко… это колбаска!

Как умудрилась взобраться на стол — сама не поняла. Очень уж быстро это получилось. И вот оно, счастье: недоеденный бутерброд с такой аппетитной, такой розовенькой и ароматной, и явно недешёвой колбаской. Вцепилась зубками. Оттащила прочь от дурно пахнущего дрожжами хлеба. А она такая… сочная… вкусная… в какой‑то момент ощущаю — животик сейчас лопнет! Но остановиться не могу.

Брюшко трещит, а мне та–а-к хорошо–о-о. Лежу–у-у. Ну и пусть на столе. Ну и что, что приличные кошки по столам не лазают, я вообще неправильная кошка. Задремала.

И опять то же утро, и прогулка к озеру, и красавчик с глазами стали. Вот только там… в замке, я вместо того, чтобы в обморок сразу свалиться, успела взглянуть в глаза «огнегривой» и от души пожелать:

— Чтоб ты сдохла, ведьма! — но почему‑то сделала это пусть и искренне, но молча.

И надо ж такому случиться? Уже уплывая в небытие, успеваю заметить: та хватается за горло, выпучивает свои зелёные глазищи и начинает заваливаться на бок. Её рука безвольно сметает со стола какие‑то банки–склянки. Те со звоном летят на пол. Разбиваются, и как‑то картинно, неестественно медленно сползающее тело охватывает пламя, а моё сознание подло заволакивает пелена. Продолжения к великому сожалению так и не увидела, но появилась уверенность: ведьмы больше нет.

Очнулась от странных звуков. С мыслью: я человека убила! Правда, сожаления нет. И совесть почему‑то ну ни капельки не мучает. И тут осознаю, что я — это всё ещё я, то есть маленькая и пушистая, а то был всего лишь сон. Пусть странный, пусть с некоторых пор контролируемый, но сон! Звуки из прихожей всё не прекращаются. И если сначала решила, что «Рембо» вернулся, то теперь уже поняла — нет. В замочной скважине кто‑то возился. Словно то ли отмычкой, то ли ключи подбирая.

Шерсть на загривке дыбом. Ушки прижались. Бежать! Лапки предательски дрожат от страха. Да и пузико теперь совсем неподъёмное. Но я‑таки сверзилась со стола. Больно ушибла попу… входная дверь скрипнула. И повеяло холодом. Каким‑то неестественным, потусторонним. Может это и страхи мои, но распластавшись, я тут же заползла под угловой диванчик.

Чьи‑то, явно принадлежащие не «Рембо» ноги прошлись вполне уверенно по квартире, проверяя все помещения, и вот уж приближаются к кухне. И тут раздаётся до боли знакомый голос. И дыхание вновь останавливается, и сердце с ритма сбивается, но не от чарующего тембра, а от смысла сказанных слов:

— Я чувствую, ведьма, ты здесь!

И так нехорошо мне вдруг становится. И почему‑то понимаю, что ведьма — это я! И что встреча с обладателем глаз цвета стали ничего хорошего мне не сулит… и понимаю, если опустится к полу — увидит меня! А тогда…

Тихо, почти не дыша, задом отползаю всё дальше к спасительному холодильнику. За ним точно не увидят… И вдруг ощущаю тепло. Нет, не как внешний фактор, это‑то и ёжику понятно, что радиаторная решётка холодильника очень тёплая. Тепло какое‑то магнетическое, разливается внутри. Поднимаю глаза и вижу подвешенный на верхних изгибах той самой решётки странно манящий предмет в форме звезды.

С этой минуты я пропала. Больше не было страха, не было ощущения переедания в отяжелевшем пузике, существовала лишь эта манящая к себе штуковина. Цепляюсь лапками за изгибы радиатора и целеустремлённо ползу вверх. Зачем? Как? Мне всё равно, я вижу только её: звезду!

И стоило лапкой коснуться края амулета, как мир тут же расцветает миллионами фейерверков, тело пронзил неслабый электрический разряд и… мир завертелся, вызвав нестерпимую головную боль.

Боль ушла, уступив место головокружению и холоду. Открыв глаза, осознаю, что сижу на полу, выложенном камнем, похожим на мрамор со странными зелёными переливающимися прожилками. И, во–первых, я — то теперь действительно я. То есть человек! А во–вторых, абсолютно голая!