Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)

В течение минуты, показавшейся мне вечностью, мы просто сидели, уставившись друг на друга. Он прекратил прыгать и засунул руки в карманы своей синей фланелевой рубашки, одной из моих любимых, цвет которой делает его глаза такими красивыми. Я поворачиваюсь, чтобы в последний раз увидеть его, ведь прошло уже почти шесть месяцев с нашего поцелуя на краю водопада, который означал «Прощай». Он чувствует, будто это было целую жизнь назад, и в то же время, словно это случилось вчера. Я все еще могу вспомнить вкус его губ, прижатых к моим.

Он хмурится.

— Что ты здесь делаешь, Клара?

Клара. Не Морковка.

Не знаю, как ответить ему, так что просто пожимаю плечами.

— Я просто возвращалась домой.

Он фыркает.

— Разве твой дом не за тысячи миль к юго-западу отсюда?

Он похож на безумца. Что-то в моем животе переворачивается. Конечно, он имеет полное право злиться на меня. Я бы, наверное, тоже была в ярости, на его месте. Я утаила от него кое-то. Я оттолкнула его, когда он хотел всего лишь быть со мной рядом. Ах да, давайте не забывать, что я чуть не убила его. И поцеловала Кристиана. Это была веская улика против меня. Ну, а потом я разбила его сердце.

Он потирает затылок, все еще хмурясь.

— Нет, серьезно, что ты здесь делаешь? Чего ты хочешь?

— Ничего, — говорю я, запинаясь. — ... Я пришла сюда случайно. Мой папа учит меня перемещаться сквозь время и пространство. Он называет это пересечением границ, что-то типа телепортации в то место, где ты хочешь быть. Папа подумал, что было бы прикольно оставить меня, чтобы я добралась до дома самостоятельно, а когда я попыталась это сделать, то оказалась здесь.

Я могу сказать по его лицу, что он мне не верит.

— Ох, — говорит он с иронией. — И это все? Телепортировалась.

— Да. Именно телепортировалась. — Меня посещает чувство раздражения из-за того, что теперь я, наконец, увидела его снова. Есть кое-что в его выражении лица, некая настороженность, которая мгновенно направляет меня на неверный путь. В последний раз он так смотрел на меня после того, как мы впервые поцеловались прямо здесь, практически на этом самом месте, когда от счастья я начала в буквальном смысле святиться, и он понял, что я не человек. Он смотрит на меня так, будто я какое-нибудь странное, неземное существо. Он не прав.

Мне не нравится выражение на его лице.

— Ты можешь перемещаться во времени, да? — говорит он, потирая шею. — Думаю, ты могла бы вернуться около пяти минут назад и предупредить меня о том, чтобы я не бросал ведро с подковами? Я думаю, что тогда моя нога была бы сейчас цела.

— Я могу это исправить, — сказала я автоматически, делая шаг вперед.

Он быстро отступает назад, выдвигая вперед руку, чтобы остановить меня.

— С помощью твоего сияния? Нет уж, спасибо. От этого меня всегда тошнит.

Не буду скрывать, было больно услышать подобное. Такие слова заставили меня почувствовать себя уродиной, монстром.

Такер снова решил держаться от меня подальше. И то, что я супер-Трипл не значит, что я ненавижу все это. Знаю, он — не идиот, но это не мешает ему рывком надеть шляпу, лишь для того, чтобы скрыться от меня, потому что я причинила ему боль. Такер хочет держать меня на расстоянии. Он сердится, что я здесь.

— Значит, ты всего лишь пыталась вернуться домой в Калифорнию, — говорит он, ставя особый акцент на словах «домой» и «Калифорния». — И ты оказалась здесь. Как это случилось?

Я встречаю его взгляд, и возникает вопрос: что в них изменилось?

— Думаю, невезение, — отвечаю я.

Он кивает, наклоняясь, чтобы подобрать разбросанные подковы у его ног, а затем выпрямляется.

— Ты собираешься оставаться здесь всю ночь? — спрашивает он, вопросительно выгнув бровь. — Потому что у меня есть еще дела.

— О-о, как это невежливо с моей стороны. Не смею больше отвлекать тебя от дел, — резко отвечаю я.

— Конюшни не будут сами собой убираться. — Он хватает лопату и предлагает ее мне. — Думаю, работа на реальном ранчо заставила бы твое маленькое сердце биться чаще.

— Нет, спасибо, — говорю я, уязвленная тем, что он относиться ко мне так же, как и ко всем в этом городе. Я чувствую вспышку отчаяния. Затем гнев. Не так я себе представляла первую встречу с ним.

Такер делает все еще сложнее.

Хорошо, думаю я, если он так хочет.

— Я могу уйти прямо сейчас, — говорю я, — но для этого мне придется использовать Сияние, поэтому, думаю, тебе стоит выйти на минуту. Я не хотела бы, чтобы тебя стошнило на твои классные туфли.

— Ладно, — говорит он. — Не буду стоять на твоем пути.

— О-о, надеюсь, — говорю я, потому что не могу придумать чего-то остроумного в ответ. Я жду, пока он ускользает из амбара, чтобы вызвать Сияние и оказаться в любом другом месте, лишь бы не здесь.

Одно осталось неизменным: мой брат любит поесть. Похоже, у него резиновый желудок, и туда помещается вся еда: четыре блина, три омлета, оладьи, пшеничные тосты, три полоски бекона, три ломтика колбасы и кувшин с апельсиновым соком.

Я чувствую, как меня начинает тошнить от одного взгляда на это.

— Что? — спрашивает он, когда ловит мой взгляд. — Я голоден.

— Оно и видно.

— Это вкусно. Все, что я ел за эти дни — это пицца.

Ах, Джеффри — обжора. Этот завтрак для него все. Мелочи, которые время от времени проскальзывают в разговоре — подсказки, из которых я склеиваю картину его жизни воедино.

— Пицца? — говорю я беспечно. — А что с пиццей?

— Я работаю в пиццерии. — Он наливает больше сиропа на свой последний блин. — Все пропитано этим запахом. — Он наклоняется вперед, когда хочет, чтобы я понюхала его. Я нюхаю, и, конечно, чувствую запах моцареллы и томатного соуса.

— Чем ты там занимаешься?

Он пожимает плечами.

— Стою за кассой. Слежу за автобусным расписанием. Принимаю заказы по телефону. Иногда делаю пиццу, если нам не хватает повара. Все, что нужно сделать. Это временно. До тех пор, пока я не пойму, чем действительно хочу заниматься.

— Ясно. Эта пиццерия где-то поблизости? — лукаво спрашиваю я. — Может быть, я как-нибудь заскочу и закажу что-нибудь. Дам тебе хорошие чаевые.

— Не-а, — отвечает он. — Ни в коем случае. Так. Что с тобой происходит?

Я опираюсь подбородком на руку и вздыхаю. Со мной много чего происходит. Я до сих пор в шоке от того, что встретила Такера. Еще меня до сих пор мучает мысль, что где-то в ближайшем будущем мне придется использовать меч, мне, никогда не представлявшей себя Баффи — Истребительницей Вампиров. Мне предстоит сражаться. Возможно, не на жизнь, а на смерть, если мои видения не лгут.

— Все же хорошо, да? — спрашивает Джеффри, изучая мое лицо.

— Все сложно. — Я раздумываю, не рассказать ли ему о своей вчерашней тренировке. Джеффри всегда испытывает боль, когда дело доходит до отца. Вместо этого я спрашиваю: