Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)

Мое дыхание в спешке покидает меня. Я не могу не улыбнуться. Он достигает меня, и мы обнимаемся, сжимая друг друга в руках в течение минуты, бормоча:

— «Мне жаль», и — «Я так рада, что ты здесь», и — «Я не мог этого пропустить», и — «Ты не должен этого делать», туда-сюда между нами, иногда вслух, иногда в наших мыслях.

Семъйяза прочищает горло, и мы отходим друг от друга и поворачиваемся к нему. Он указывает головой на Кристиана:

— Кто это? — спрашивает он. — Я видел, как он крутится около тебя, как какой-то влюбленный щенок. Он один из Нефилимов?

Кристиан резко вдыхает. Раньше он никогда не видел Семъйязу, никогда не был так близко к Черному Крылу. Мгновение я гадаю, не подумает ли он, что видит Азаэля. Азаэль и Семъйяза выглядят довольно похоже. И их можно перепутать. Это все еще может быть его видение, я думаю.

— Он друг, — справляюсь я, хватая руку Кристиана. Сразу же чувствую себя сильнее, более сбалансированной, более сфокусированной. Мы можем это сделать. — Ты сказал, мне нужен друг, и вот он. Так что теперь ты можешь отвести нас к Анжеле.

— Мы кое-что забыли, а? — произносит Семъйяза. — Твоя плата?

«Какая плата?» — требует Кристиан в моей голове. «Клара, какая плата? Что ты ему пообещала?»

— Я не забыла.

Поезд приближается, тусклый красный свет на его верхушке, продвигается по рельсам. Я должна сделать это быстро.

— У меня есть история, — отвечаю я ему. — Но я покажу тебе.

Свободной рукой я тянусь и касаюсь гладкой и холодной, бесчеловечной щеки Семъйяза. Его печаль заполняет меня, заставляя Кристиана вздохнуть, когда она отражается через меня в него, но я пробиваюсь сквозь нее, сильнее сжимая руку Кистиана, и фокусируюсь на сегодняшнем дне, часе с мамой на вершине горы. Я вливаю все это в шокированный и непредвзятый разум Семъйязы: ее голос, рассказывающий историю; ветер, раздувающий ее длинные, каштановые волосы; как она ощущалась, когда касалась меня; теплый, мягкий захват ее руки, держащий мою; и, наконец, слова.

«Я солгала. Я любила его».

Семъйяза вздрагивает. Это больше, чем он ожидал. Я чувствую, как он начинает дрожать под моей рукой. Я отхожу и позволяю ему идти. Мы ждем, чтобы увидеть, что он будет делать. Поезд приближается к станции. Он отличается от идущего на север; этот запачкан грязью или сажей, или чем-то черным и противным, так что я не могу прочитать слова на его боку. Окна заполняют черные фигуры.

Серые люди, понимаю я. По пути в преисподнюю.

Глаза Сэма закрыты, его тело полностью застыло, будто я превратила его в камень.

— Сэм… — подсказала я. — Мы должны идти.

Его глаза раскрываются. Брови сходятся вместе, пространство между ними сморщенное, словно ему больно. Он рассматривает меня и Кристиана, будто больше не знает, что с нами делать. Будто передумал.

— Вы абсолютно уверены, что хотите это сделать? — спрашивает он, его голос хриплый. — Как только вы сядете на этот поезд, пути назад не будет.

— Почему мы должны ехать на поезде? — импульсивно спрашивает Кристиан. — Разве ты не можешь отвезти нас туда, как делал раньше с Кларой и ее мамой?

Кажется, к Семъйязе возвращается назад доля его уравновешенности.

— Для меня, так расходовать энергию привлечет внимание к тому, что я делаю, и путь можно проследить. Нет, вы должны идти, как общие обречённые этого мира, в глубины на пароме, переправе, или поезде.

— Хорошо, — натянуто говорит Кристиан. — Тогда поезд.

«Ты уверен?» — спрашиваю я молча, смотря в его глаза.

«Я пойду туда, куда и ты», — отвечает он.

Я поворачиваюсь к Сэму.

— Мы готовы.

Он кивает:

— Слушайте меня внимательно. Я отведу вас к вашей подруге, где я устроил ее на данный момент времени, и вы должны убедить ее пойти с вами.

— Убедить ее? — снова вставляет Кристиан. — Разве она не будет стремиться выбраться оттуда?

Семъйяза игнорирует его, фокусируясь на мне.

— Ни с кем не говорите, кроме девушки.

Он что, думает, что я остановлюсь поболтать с первым человеком, с которым столкнусь?

— Без проблем.

— Ни с кем больше, — резко повторяет он, говоря громко, чтобы его услышали за гулом двигателя поезда, когда он замедляется до полной остановки перед нами. — Головы держите опущенными вниз. Никому не смотрите в глаза. — Он смотрит на Кристиана. — Старайся поддерживать физический контакт с твоей подругой, но любой внешний признак привязанности между вами будет замечен, а вы не хотите быть замеченными. Оставайтесь близко ко мне, но не прикасайтесь. Не смотрите прямо на меня. Не говорите со мной на публике. Если я стою рядом с вами, вы должны делать то, что я говорю, когда я говорю, без вопросов. Вы поняли?

Я молча киваю.

Поезд вздрагивает до полной остановки. Семъйяза достает две золотые монеты из кармана и бросает их в мою руку.

— Для прохождения.

Я передаю одну Кристиану.

— Твоя волосы, — говорит он, и я натягиваю капюшон на голову.

Дверь с шипением открывается.

Я встаю ближе к Кристиану, так, что наши плечи соприкасаются, делаю глубокий вдох этого маслянистого, спертого воздуха, и отпускаю его руку. Вместе мы следуем за Семъйязой в ожидающий транспорт. Дверь за нами закрывается. Пути назад нет. Вот оно. Мы отправляемся в ад.

В кабине темно. Я тотчас подавлена чувством клаустрофобии, будто грязные стены сужаются, окружают нас, заманивают в ловушку. Не помогает и то, что люди окружают нас, как тени, несущественные и призрачные, иногда достаточно безразличные, что я могу видеть прямо сквозь них, или они, кажется, накладываются друг на друга, занимая одно и то же место. Один из них издает случайный стон, звук человека, который ужасно кашляет; женщина плачет. Красные и мигающие огни над нашими головами, гудят как сердитые насекомые. За окном все черно, будто мы проезжаем через бесконечный тоннель.

Я напугана. Хочу схватиться за руку Кристиана, но не могу. Люди заметят. Мы не хотим, чтобы нас заметили. Мы не можем быть замечены. Так что я сижу: голова опущена, глаза в пол; мое сердце стучит, стучит, стучит. Моя нога то и дело трется о его. Чувства смешиваются с моими собственными, и пока я не могу сказать, чьи именно это чувства.

Поезд вздрагивает и качается, воздух внутри тяжелый, душный и холодный, будто мы под водой, и медленно замерзаем в твердый блок небытия. Я борюсь с тем, чтобы не задрожать. Я напугана, да, но так же решительна. Мы собираемся это сделать, эту невыполнимую задачу, которая сейчас стоит перед нами.

Мы собираемся спасти Анжелу. И я благодарна, в данный момент, до краев заполнена благодарностью, что Кристиан со мной. Он здесь. Мой партнер. Мой лучший друг. Я не должна делать это одна. Если бы у меня сейчас был мой журнал благодарностей, вот что я бы написала. Мы останавливаемся, и заходит еще больше людей. Мужчина в черной униформе проходит по вагону и собирает золотые монеты. Я гадаю, где люди в сером взяли их, есть ли где-то в мире автомат по размену монет, или им кто-то их дал, будто монеты это метафора для того, что люди хотят взять с собой из одной жизни в другую, только сейчас они должны отдать их мужчине в черной форме. Некоторые из них, казалось, неохотно отдают их. Один парень утверждает, что у него нет монеты, и на следующей остановке мужчина в черной форме поднимает парня за плечи и выкидывает из поезда.