Лиза Смит - Потрошитель

— Полагаю, из тебя выйдет толк, — пробормотал он себе под нос. — Да, у тебя есть все, что для этого нужно. Голод, разумеется, — добавил он, и Вайолет наклонилась, чтобы пить, словно она была в трансе. Затем Сэмюэль обернулся ко мне.

— Где Дамон? — снова спросил я дрожащим голосом. — Он же не…

— …умер? — Сэмюэль разразился грубым лающим хохотом. — Какой был бы смысл убивать его? Это так скучно! Нет, он не умер, это я тебе гарантирую. У меня на него другие планы. С тех пор как я понял, насколько он жаждет быть в центре внимания, я придумал, как сделать, чтобы его имя напечатали все лондонские газеты. Он вот-вот прославится на весь Лондон как самый отъявленный негодяй и жестокий убийца. Во все издания разослан его, как это называется у полиции, словесный портрет. И это еще только начало. Надеюсь, ему понравится, как думаешь?

— Так это ты — Потрошитель?! — наконец догадался я. Все кусочки вдруг разом сложились в единую картину. Это Сэмюэль убил Мэри-Энн, именно он напал на Марту. И теперь Сэмюэль пытался сделать так, чтобы обвинить во всем Дамона. А это значит, что именно Сэмюэль — автор той страшной кровавой надписи в парке.

Я попятился и прижался спиной к стене, чтобы защитить тыл.

— Я хотел уничтожить Дамона. Но смерть — это слишком просто, — прошипел Сэмюэль, приближаясь. Он положил руки мне на плечи и продолжил: — И поэтому я решил вначале заставить его заплатить за все. Я решил изгнать его из лондонского высшего общества, которое он так любит. Я решил разрушить тот образ, который он себе создал и которым так кичится. Таков мой план, и я его выполню, — объявил Сэмюэль и почти вплотную приблизил ко мне свое лицо. — Когда появился ты, у меня было не слишком много времени, чтобы придумать сценарий для твоего наказания. Но тем, что у меня вышло, я вполне доволен. Я разрушил семью, которую ты так любил, и вину за это повесил на тебя. Я заставил твою подругу перейти на темную сторону… Думаю, у меня неплохо получилось, — с улыбкой заключил Сэмюэль.

— Почему ты так поступил с нами? Что мы тебе сделали? — Притворившись спокойным, я пытался утихомирить его. Мысли судорожно метались в моей голове. Где-то вдалеке слышались крики, и я знал, что еще чуть-чуть — и разъяренная толпа окружит мой домишко.

— Вы много чего сделали. И у меня нет желания устраивать тебе урок истории. Но — к слову о братьях — я знаю, что вы причинили боль моему брату. Думается, это уже довольно серьезный довод против того, чтобы мы были друзьями. Согласись? — Его улыбка стала угрожающей, и я понял, что он готовится напасть. Оставалось надеяться, что мне удастся застать его врасплох. Я закрыл глаза, собрался с силами и атаковал его.

Быстрее молнии Сэмюэль бросился на меня и свалил на пол, придавив своим телом. Лицо его было всего в нескольких сантиметрах от моего, и изо рта у него доносился запах человеческой крови.

Я вывернулся и отскочил. Но Сэмюэль, казалось, был повсюду и нигде одновременно. И вдруг я учуял легкий запах гари. Во время нашей стычки мы перевернули стол и стоявший на нем подсвечник со свечами. Пламя тут же охватило сухие сосновые бревна, из которых был построен дом. Блики огня плясали на вытянутом лице Сэмюэля. Наши глаза на мгновение встретились, и легкая улыбка тронула его губы. Затем он неожиданно бросился на меня и толкнул к камину. Я упал на колени, а он, улучив момент, схватился за кочергу и стал размахивать ею у меня над головой.

— Назад! — рыкнул он Вайолет, которая кинулась было к двери, оставив безжизненное тело Оливера на полу. — Ты слишком долго живешь, — произнес он, схватив стул и сломав его об колено, словно былинку. Сэмюэль возвышался надо мной, его ноги сжимали мои бока, а в руках он держал ножку стула, готовый вот-вот ударить.

Но вместо того, чтобы сразу вогнать мне этот кол в сердце, Сэмюэль посмотрел на меня с отвращением и плюнул мне в лицо.

— Не стоит убивать тебя сейчас. Это было бы слишком просто, — пробормотал он себе под нос. — А я хочу, чтобы ты страдал. Мучился. Ты заслужил это. Пожалуй, это единственное, чего ты заслуживаешь.

Я закрыл глаза, больше не желая с ним драться. Вместо этого я стал представлять себе Келли. Такую ласковую и страстную Келли, ее огненно-рыжие волосы, веснушки на лице и озорные глаза. Я знал, что вижу ее в последний раз даже в своем воображении. Она наверняка уже в раю, а я вскоре отправлюсь в ад.

Сэмюэль быстро вогнал деревяшку мне в грудь, чуть в стороне от сердца. Боль разлилась по моему телу. От раны она волной катилась к рукам и ногам, обжигала мозг.

— Наслаждайся своим адом! — Сэмюэль расхохотался мне в лицо. А затем выскользнул за дверь, оставив меня, словно в чистилище, в охваченной огнем хижине, которая, как я успел понять, будет моим последним прибежищем перед смертью.

Когда смерть неотвратима, время одновременно и мчится, и ползет как черепаха. Со мной такое происходило, когда я умер в первый раз. Тогда я чувствовал, как пуля разрывает мое тело. И сейчас я ощущал примерно то же. Я чувствовал жар огня, которым были охвачены стены домика. Я чувствовал боль, пульсировавшую в животе. Я был пригвожден к месту, не в силах выдернуть кол из своей груди, хоть и пытался его раскачивать. Но еще я чувствовал раскаяние, гнев, жалость и даже облегчение. У меня и вправду было ощущение, что вся жизнь проносится у меня перед глазами.

Или даже — обе мои жизни.

Я не многого достиг — ни в те времена, когда был человеком, ни когда стал вампиром. Все, к чему я пришел, — это смерть. И ведь я все время считал себя лучше, чем Дамон. Но не напрасно ли? В конце концов, мы оба с ним были вампирами. За каждым из нас тянулся длинный кровавый след смертей и разрушений. Но я так устал от всего этого! Я устал от бесплодной борьбы, в которой, кажется, неоткуда было ждать помощи. Я устал страдать. И я устал быть марионеткой в играх Дамона. Мы с ним больше не были детьми. Наши игры остались в далеком прошлом, и, может, моя смерть — единственное, что способно прекратить нашу с братом вечную войну. Если это так, я принимаю смерть с радостью. Я готов к тому, что пламя вот-вот поглотит меня. Тогда я обрету наконец покой, которого мне так и не удалось найти в жизни.

Между тем огонь делал свое дело. Языки пламени извивались вдоль стен и плясали на деревянном полу, словно неутомимые танцоры на бесконечном балу. Как зачарованный, я наблюдал за ними. Красные, голубые, оранжевые — со стороны они напоминали мне осенние листья, которые вскоре покроют разноцветным ковром поместье Эбботов. Но я уже никогда этого не увижу.

Пожалуйста, не убивай их, пощади! Я думал об Эбботах, о тех, кто остался, — испуганных, скорбящих и преданных так страшно и так жестоко. Я привык думать, что всегда найдется кто-то, способный читать мои мысли. Иногда это был Дамон: дело в том, что мы были с ним близкими людьми, братьями, а значит, каждый из нас мог догадаться, что на уме у другого. Сомневаюсь, что мы с Сэмюэлем способны были настроиться на одну волну, и что мне удастся передать ему свою мысль. Да это и не нужно. Услышав мой призыв, он только еще больше возжаждет крови.