Татьяна Корсакова - Беги, ведьма

– Так не может быть никакого призрака! Сколько ж можно толковать?! И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что графиня Елизавета Дубривная в семнадцатом году вместе с малолетней дочкой уехала за границу и с тех пор никогда в Россию не возвращалась. Да что говорить! Вон Хелена наша как раз из рода Дубривных, она праправнучка Елизаветы. Той самой, чей призрак якобы видел брехун Степка.

Вот, значит, как! Хелена потомственная графиня, взявшаяся вдохнуть в разоренное родовое гнездо новую жизнь. Слегка сумасшедшую жизнь, если уж начистоту. А девочку из сна звали Лизой. Та ли это Лиза, которая, уже будучи взрослой, сбежала от революции за границу? И главный вопрос: почему она приснилась Арине? Нет, есть еще один вопрос. Чью тень Арина видела минувшей ночью? И чью тень видел Жорик? Или Жорик тоже пустобрех? Не похож. На садиста и психа похож, а вот на охотника за привидениями ни капельки.

– А что стало с графом? Тоже уехал за границу?

– Нет, граф не уехал. – Зоя Петровна покачала головой. – История с графом какая-то мутная. Что правда, что выдумка, поди разбери. Я слышала, что он жену с дочкой вперед отправил, а сам остался разбираться с финансами. Богатый был род.

– Разобрался?

– Не успел. – Зоя Петровна пожала плечами. – Убили графа то ли большевики, то ли мужики свои же. Время-то было смутное. – Зоя Петровна замолчала, надолго задумалась, а потом снова заговорила так тихо, что не разобрать: – Но кое-кто до сих пор считает, что богатства свои граф Дубривный за границу не переправил, а спрятал прямо тут, в поместье. Искали этот клад, ясное дело. Весь парк перерыли, как кроты.

– Нашли что-нибудь?

– Кто? Дурни эти?! – Зоя Петровна коротко хохотнула, но тут же прикрыла рот ладонью. – Ничего не нашли, потому что все это сказки. Поверь, детка, если бы что-то тут и было спрятано, Хелена бы своего не упустила, нашла, из-под земли достала бы.

– А с пионерлагерем что? – спросила Арина, поджимая под себя озябшие ноги.

– Холодно? – Зоя Петровна набросила ей на колени плед. – А что с пионерлагерем?

– Почему его закрыли? Не из-за призрака же? Да и кто поверит в призрака, когда коммунизм недостроен еще?

– Из-за людской безалаберности закрыли, из-за несоблюдения техники безопасности. Я же работала в лагере в то время. Медсестрой в здравпункте. Все это на моих глазах случилось.

– Что – это?

Прежде чем ответить, Зоя Петровна взглянула на наручные часы, и Арина испугалась, что исчерпала лимит и вообще задает слишком много вопросов. Но, похоже, Зое Петровне и самой хотелось поговорить. Иногда хочется поговорить хоть с кем-нибудь, пусть даже и с пациенткой психиатрической лечебницы.

– Началось все с пруда, – сказала она наконец. – Пруд осушили и решили засыпать. Было это как раз перед открытием смены. Пригнали технику, людей, привезли песок. Бригада рабочих как раз вот в этом флигеле и жила. Главный корпус для детей перестроили, а флигель оставили для администрации и техперсонала. В бригаде шесть человек и Генка-бригадир седьмой. Видный был парень, интересный. Многие девки, что в лагерь работать нанялись, на него заглядывались. А он глаз положил на посудомойку Маринку. Хорошая девочка, тихая. Немного странная, но это мне, наверное, тогда просто так казалось из-за ее скромности. Все девчонки после работы вместе собираются, сплетничают, хихикают, с парнями из бригады заигрывают, а эта всегда особняком. Не знаю, чем такая тихоня Генке приглянулась, только проходу он ей не давал.

– А она что? – спросила Арина.

– А она не хотела с ним. Это я уже потом поняла, когда застукала их, стыдно сказать… – Зоя Петровна помолчала. Арина ее не торопила, продолжение истории она уже знала. Тут и ведьмой не нужно быть. – Случилось все вечером, захотелось мне чаю, заглянула на пищеблок, а там они… На Маринке кофтенка порвана, сама вся в слезах, а у Генки, значит, портки спущены. Маринка сразу ко мне бросилась, вцепилась, дрожит, плачет, но ни слова не говорит. А он, стервец этакий, лыбится, смотрит прямо в глаза и брешет: «Помешали вы, Зоя Петровна, романтическому свиданию. Я вот только-только Мариночке предложение руки и сердца сделал». Ага, и портки сразу скинул от избытка чувств! Я ему так и сказала, пригрозила начальнику сообщить и парторгу. Он же партийный был, передовик-ударник. И знаешь, мне показалось, что испугался, прощения стал просить. Только не у Маринки, а у меня. А что у меня-то? Посмотрела я на Маринку, а она белая вся, видно, что не верит его словам и боится, а еще стыдится. Времена-то тогда такие были… высокоморальные. Если бы разговоры пошли, ей бы вовек не отмыться, даром что жертва безвинная. К мужикам-то общество во все времена было снисходительнее. Вот и сказала я этому паразиту, чтобы собирал свои вещички и валил на все четыре стороны. Он и согласился. Не сразу, правда, снова пришлось парторгом припугнуть. Маринку я той ночью у себя оставила. И скажу тебе, повезло девочке, что так вышло.

– Почему?

– Потому! – Зоя Петровна взмахнула рукой. – Дальше слушай. Утром Генки и след простыл, даже вещи не забрал. Все, конечно, удивлялись, одна я правду знала. Ну и Маринка. С ней, кстати, Генкин дружок все поговорить порывался. Видно, знал что-то про Генкины выкрутасы, но я не позволила. Сказала, что некоторым надо руки не распускать и бедных сироток не обижать, а если уж невмоготу, то и разговор с такими кобелинами будет особый, у парторга на ковре. Дружок все правильно понял и от Маринки отстал. За четыре дня котлован засыпали, землю разровняли, бригада уехала, а пионеры, стало быть, въехали. И все бы хорошо, да только уж больно досужие пацанята попались. Или вожатые их мало общественно полезной работой нагружали? – Она вопросительно посмотрела на Арину. Арина в ответ лишь пожала плечами. – Как сейчас помню ту парочку. Сидорцов и Перепеча, хулиганы, каких поискать! Считай, на каждой линейке их песочили, а им что в лоб, что по лбу. Балбесы! Вот и забрались от нечего делать эти два оболтуса в подвал. Потом уже на следствии выяснилось, что ключи от подвала стянули у завхоза. Так-то подвал всегда заперт по технике безопасности. Но вот не уследили… – Зоя Петровна вздохнула, – и Сидорцов с Перепечей полезли после отбоя в подвал. Сказать по правде, ничего интересного в подвале не было. Так, разный хлам. Но это ж дети! Лазили-лазили и нашли на свои задницы приключение. Орали так, что весь лагерь перебудили. Я их потом полночи валерьянкой отпаивала.

– Что они нашли, Зоя Петровна?

– Дверку в погреб. Тяжелую дубовую дверку. И подняли ведь, так им хотелось в погреб заглянуть. Заглянули, а там Генка-бригадир, мертвый, с переломанным хребтом. Нашелся, значит. – Зоя Петровна торопливо перекрестилась. – Шум тогда поднялся, страшно вспомнить. Дружок Генкин сразу на Маринку указал, мол, у нее был мотив. Но я девочку отстояла, так следователю и сказала: «Со мной Маринка той ночью была, когда Генка в погреб провалился». Так тогда и постановили, что несчастный случай, что Генка за какой-то надобностью спустился в подвал и не увидел открытый люк в погреб, темно было.