Надежда Тульина - Весь мир у ног

Стилет легко взрезал кожу и начал выписывать мучительно медленную расширяющуюся спираль. Я закричала, чувствуя, как магия собирается в разрезе, как она стягивается к лезвию… «То, что мы умираем, иногда куда менее важно, чем как мы делаем это», — вдруг отчетливо вспомнила я слова Гаррета и совершенно по-новому поняла их.

И тогда, собрав всю свою решимость, я одним бесконечно мучительным движением приподнялась, насаживаясь на стилет, нарушая причудливую вязь тонких окровавленных линий и выплескивая магию, мою магию через лезвие стилета в тело Алекса. Все сработало, как надо, успела понять я, увидев, как его глаза выкатываются из орбит…

А потом он рухнул на меня, вогнав стилет прямо в сердце, и я умерла. К счастью, не так, как в кошмарах, а очень быстро, я даже не успела испугаться. «Не-э-эт!» — последнее, что я почувствовала, была пришедшая от Гаррета волна ужаса, отчаяния, боли и ярости… Меня поглотила тьма.

Воняло паленой плотью. Мне было холодно, ужасно холодно. Я с трудом разлепила веки, они были покрыты какой-то липкой гадостью. Кровь? Точно.

Перед глазами плыли разноцветные размытые пятна, в ушах шумело. Я умерла, я знала это точно и неотвратимо, но я же была жива — чувствовала холод, мерзкое ощущение от стягивавшей кожу подсыхающей крови, металлический привкус во рту… Кто-то побрызгал мне в лицо водой, склонился надо мной. Я никак не могла сфокусировать взгляд.

Детский голос произнес:

Тебе надо отсюда уходить, а то окончательно погибнешь. Пойдем, мы поможем.

Я моргнула и наконец увидела ребенка лет десяти. Пушистые ресницы, трогательная светлая челочка — сложно было понять, мальчик это или девочка. Откуда оно тут взялось, это чудо? Или это галлюцинация?

Пойдем, — повторила галлюцинация, настойчиво дергая меня за руку, — сейчас здесь все рванет, слышишь?

Я… не могу… у меня нет сил. — Пересохшее горло выдавало только слабый хрип. — Беги, ты еще успеешь, малыш!

Ты — дракон! — Галлюцинация оказалась настойчивой. — Драконы почти всемогущи, ты же знаешь. Ну, давай! А если ты обернешься сейчас, то сможешь взлететь. Скажи «да», и мы активируем амулет, который подарил тебе твой алайя. Там энергия целого дракона!

Я скосила глаза вниз — сине-оранжевый эмалевый кулон все так же поблескивал у меня на груди. Мысль о Гаррете придала мне сил.

Да! — просипела я.

Во мне вспыхнула новая волна магии, она была одновременно нестерпимо раскаленной и болезненно ледяной. Я почувствовала, как она расправляет меня — всю, сколько есть, как натягиваются во мне какие-то струны, распахиваются за спиной огромные крылья, наполняющиеся ветром и магией, как в каждой клеточке, в каждой жилке моего тела, ликуя, вскипает мощь. Детские ладошки легли на мой загривок — мой спаситель не терял времени даром.

Вперед, мой дракон! — восторженно завопил он (она?), и я рванула — вперед и вверх. Благодаря како- му-то внезапно появившемуся у меня чутью, я знала, куда и как надо лететь, чтобы выбраться из этого сумрачного склепа. Всем своим существом я ощущала опасность, оставляемую за спиной. А еще мое расширившееся — драконье! — сознание с восторгом ощутило где-то невдалеке следы знакомого оранжевого вихря.

Мы вылетели из узкой трещины, как пробка из бутылки шампанского, и я едва успела прянуть в сторону, как в глубине пещеры раздался глухой рокот, гром мощнейшего взрыва потряс гору, заклубилась пыль — и убежище Алекса перестало существовать.

Я осторожно приземлилась в нескольких минутах полета от заваленного убежища, на берегу мертвой реки. Лапы быстро устали и начали дрожать, крылья обвисли. Ребенок легко соскользнул по моему боку, погладил меня по золотистой морде.

Красивая ты… и очень храбрая! Не волнуйся, первый раз обращение не может быть долгим, со временем ты сможешь быть драконом столько, сколько захочешь. А сейчас тебе надо на ту сторону. Еще несколько минут Гаррет побудет неуязвимым — мы сделали это для тебя.

Я, не дослушав, рванула вперед — мне не нужны были слова, я чувствовала Гаррета, его боль, отчаяние, одиночество, растерянность…

Сначала мне показалось, что я опоздала. В тот момент, когда я вылетела из-за скалы, мой алайя, сложив крылья, неуклюже рухнул на острые камни с огромной высоты. Я заорала, падая рядом с ним и, кажется, ломая себе лапы. К моему изумлению, Гаррет был совершенно невредим. Подняв голову, он с недоверием уставился на меня такими родными оранжевыми глазами.

Что за черт? Я умер? Золотая… моя несса? Сашша?

Я почувствовала, как меня, будто в огромной центрифуге, выкручивает непонятная сила, и потеряла сознание.

…Очнулась я в светлой комнате с высоким потолком. Болела голова; руки, лежащие поверх одеяла, были плотно забинтованы, левая нога висела на растяжке. Безумно хотелось пить. Мысли текли медленно и с напряжением. Где я? Как давно я здесь? Что произошло? Что из привидевшегося мне — правда, а что — бред?

Откуда-то сзади раздался звук открывающейся двери и послышались быстрые шаги. Появившийся в поле моего зрения высокий темноволосый мужчина мягко улыбнулся и спросил:

Как самочувствие?

Как у трупа, — прохрипела я сердито, но губы уже сами растягивались в счастливой улыбке. — Гаррет, хватит играться в больничку! Как дети? Долго ли я провалялась на этот раз?

Дети в порядке. Разве это я «играю в больничку»? — наигранно возмутился Гаррет, нежно целуя кончики моих пальцев, торчащие из-под повязок. — Да это ты все время себе что-нибудь ломаешь и отшибаешь, отвернуться нельзя! Сплошные патологии — ни одной нормальной инициации! Тебя две недели пришлось держать в магической коме, чтобы все заросло. Ты надорвалась из-за двойного обращения, твои магические каналы наполовину выгорели, так что это просто чудо, что они вообще восстанавливаются! При посадке ты переломала себе все кости, рухнув с преизрядной высоты…

Не переставая ворчать, он перешел к лицу, едва ощутимо касаясь моей кожи теплыми сухими губами.

Драконы, конечно, живучие, но разве так можно, Сашша! — выдохнул он мне в ухо жарким полушепо- том-полустоном. — Алайя моя! Я чуть не сошел с ума! Я… — Голос его прервался, он уткнулся носом в мои волосы, судорожно вздохнул.

На меня нахлынула волна спутанных бессвязных воспоминаний и чувств — отчаяния, бессилия. У Алекса были свои способы запутывать следы. Гаррет смог проследить его до границы Проклятой Плеши, но там потерял, и даже наша связь не помогала — толща мертвой горы надежно перекрыла слабый сигнал. Трое суток, а именно столько меня не было, Гаррет метался над горами, стараясь сузить район поисков. Время от времени до него долетали отголоски моих мучений. Чувствовать, что где-то совсем рядом какой-то извращенец причиняет такую боль любимой женщине, и не иметь возможности вмешаться, было дикой, невыносимой пыткой. Наконец Гаррет каким-то чудом нашел вход в пещеру и, замаскировавшись с помощью кулона Алекса, едва успел…