Наталия Котянова - Красавище и Чудовица (СИ)

Я собралась с духом и подняла взгляд на своего монарха. Он оказался гораздо ближе, чем я думала. Это было очень плохо. Если и он сейчас свалится от ужаса, то мне точно конец! Скажут, что я заодно с преступником, и казнят без суда и следствия!

К чести короля, ни в какой обморок он не упал. И даже не поморщился, когда как следует разглядел моё лицо. А вот двое его солдат оказались послабее и невольно отступили на шаг назад. Правда, тут же вернулись. Так, спокойно, Сина, берём пример с короля и держим лицо!

— Да, ваше величество. Я не знаю, кто точно был целью, вы или принц, но я видела, как этот человек…

Монарх недоверчиво сощурился и, когда я замолчала, задал тот же вопрос, который задавала себе и я:

— Почему же больше никто не заметил, что он достал арбалет и собирается стрелять?

— Не знаю.

— Ясно. Мужчину в острог, обыскать, связать, глаз не спускать. Да, и переодеть… Я сам хочу присутствовать на допросе. А вас, леди, — меня удостоили едва заметной ироничной улыбки, — я настоятельно прошу также последовать с моими солдатами. Необходимо как можно точнее записать ваш рассказ. Моё почтение.

Король резко развернулся и в сопровождении охраны прошествовал обратно к карете. Я успела заметить, что прекрасные голубые глаза его сына остановились на мне с явным интересом. Наверное, ему любопытно, что же тут происходит. Карета находилась довольно далеко от этого места, под самой аркой. Оттуда плохо видно… И это лично для меня только к лучшему. Не хотела бы я, чтобы его высочество так же позорно намочил штаны и грохнулся в обморок. Хотя нет, он же — сын своего отца, значит, его так же трудно напугать. Особенно какой‑то не совсем обычной девчонкой…

Долго размышлять мне не дали. Вежливо, но непреклонно подхватили под руки и сопроводили в стоявшую в ближайшем проулке карету с закрытыми окнами. Двое солдат сели со мной, хорошо хоть, напротив, а не рядом, и всю дорогу старательно пялились куда угодно, только не на меня. Ехали мы недолго и ожидаемо остановились у городской тюрьмы. Слава Свету, меня не потащили сразу в подвальные казематы, а проводили в комнату секретаря. В присутствии охранников я ещё раз в подробностях рассказала о попытке покушения и расписалась под своими показаниями. Секретарь не стал ничего выдумывать и всё записал точно, разве что допустил целых три ошибки. Думаю, это не страшно.

После этого меня конечно же и не подумали отпустить. Даже поесть не предложили, так и оставили в этой комнате под надзором. Интересно, неужели король и вправду собирается присутствовать на допросе? Меня всё ещё считают возможной соучастницей и потому не отпускают? Эх, а могла бы в это время с соседками принца обсуждать и булочки трескать…

Два часа спустя в коридоре поднялась суета, захлопали двери — не иначе, и в самом деле приехал король. Совершенно логично он решил начать с основного подозреваемого, поэтому меня вызвали к нему ещё через полчаса. К этому времени я уже настолько устала сидеть на одном месте, что чувствовала не страх за собственную судьбу, а лишь глухое раздражение.

У дверей кабинета начальника тюрьмы меня попросили остановиться. Один из солдат шепнул, что мне необходимо сразу, как войду, подойти к задержанному и посмотреть на него примерно с тем же выражением лица, как тогда на улице. Зачем? На этот вопрос мне ожидаемо не ответили, но догадаться было нетрудно. Очная ставка. Что ж, хорошо, хоть будет на ком сорвать свою злость.

Дверь тихонько приоткрыли и сделали знак войти. Я усмехнулась и до конца размотала накидку, открывая взглядам не только своё выдающееся лицо, но и сероватую кожистую шею. Бородач сидел, прикованный к стулу, ко мне спиной, король с начальником тюрьмы и прочими господами в мундирах — лицом. Все они едва удержали на этих самых лицах прежнее деловое выражение, когда я, бесшумно ступая по ковру, приблизилась и встала за плечом допрашиваемого.

— Стало быть, ты утверждаешь, что на самом деле это ты пытался спасти принца от страхолюдной преступницы с ручным арбалетом? Ты хотел помешать ей выстрелить, и тебя схватили исключительно по ошибке? Правда ли это, господин… ээ…

— Утюгг, ваша милость, — нервно улыбаясь, напомнил мужчина. — Истинная правда, клянусь Светом…

Он ещё и клятвопреступник! Тут уж я не утерпела: метнулась вперёд и угрожающе нависла над подлецом, забыв о присутствующей здесь высокой публике. Меня душил самый настоящий гнев.

— Значит, ты клянёшшься?! И не боишься того, что Свет тебя покарает? Что ты прямо сейчас вспыхнешь как свечка и сгоришь, заживо, в страшных мучениях?! Отвечай, ты, бессовестный…

К сожалению, тут я вынуждена была замолчать, ибо давешний сценарий в точности повторился. При виде моей оскаленной мо… лица, мужик сдавленно захрипел и, закатив глаза, обвис в своих путах. И — мда, всё остальное также имело место быть.

— Знаете, уважаемые, мне это надоело! — заявила я, поворачиваясь к начальнику тюрьмы. Между прочим, он сам время от времени не брезговал моей выпечкой. — Господин Клаус, может, хотя бы вы выскажетесь в мою защиту?! Неужели только тот факт, что мне немного не повезло с внешностью, заставляет всех думать, что я способна на преступление?

— Немного?! Хм…

Я стремительно развернулась к одному из приезжих офицеров. Нервы были на пределе: ещё одно такое замечание, и я, тихая скромная девушка, точно вцеплюсь кому‑нибудь в брезгливо наморщенную физиономию.

— Если ваше воспитание позволяет вам в таком тоне отзываться о незнакомой женщине в её присутствии… Что ж. Наверное, здесь только я одна испытываю сейчас неловкость и стыд. Но, как ни странно, не за себя. За вас.

Офицер побагровел и открыл рот, явно намереваясь сказать какую‑нибудь гадость, но внезапно передумал. Опустил глаза в пол и даже пробормотал извинения. Или мне послышалось?

Шаги за спиной были тихими, но всё же не бесшумными — куда кованым сапогам против моих удобных туфель. Я заставила себя успокоиться и повернулась, одновременно приседая в неуклюжем реверансе.

— Вставайте, леди Синтирелла. Прошу простить этих и в самом деле невоспитанных господ за тот балаган, что они устроили. И прошу простить меня лично. Мы вели себя с вами непозволительно грубо.

Тут я не сдержалась и вытаращилась на своего короля с неприкрытым изумлением. Он извиняется… передо мной??

— Не соблаговолите ли перейти в соседнее помещение? Здесь несколько… дурно пахнет.

Как во сне я последовала за ним.

Соседнее помещение оказалось чем‑то вроде комнаты отдыха. Совершенно неофициальное: узорчатая шёлковая обивка на стенах, удобные кресла и диваны, повсюду цветы. Король подождал, пока я сяду, и устроился неподалёку, значительно ближе ко мне, чем его свита. Выражение его лица при этом было ничуть не брезгливое, а наоборот, самое что ни на есть доброжелательное. Он не поверил обвинениям?