Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти

«Нырять не буду, — мысленно ответила я, — но шоу гарантирую.»

Подлетев к двери, коснулась старенькой ручки со штампованным узором и чуть не умерла от счастья. Дверь демонтировали осторожно, ничуточки не повредили. Но главное — её аккуратно заперли, видимо, не хотели плодить мусор, или просто поленились дважды сходить к бакам, отнести дверную коробку отдельно.

Я вытащила из кармана связку, с замиранием сердца вставила волшебный ключ.

— Девушка? — изумлённо вскрикнул водитель.

— Она сумасшедшая, — тут же заключил второй.

Коммунальщики хотели продолжить обсуждение моих умственных способностей, но их отвлёк близкий визг шин. Я тоже бросила короткий взгляд в ту сторону.

Кузов мусоровоза перекрыл обзор, однако я всё-таки увидела небольшой автобус с занавешенными окнами. Кажется, за ним встал ещё один, такой же.

Из автобуса крикнули:

— Эй, мужики! Освободите проезд!

— Сейчас, — лениво отозвался водитель мусоровоза. — Только мусор загрузим.

— Какой к … мусор? А ну отгоняй, …!

— Ты слепой? Не могу я! Я ж самосвал, а не велосипед! — огрызнулся коммунальщик. — Если торопитесь — там второй въезд! С той стороны двора!

— Чтоб тебя!

Всё. Это за мной.

У меня задрожали руки, ноги снова начали подгибаться. Я попыталась провернуть ключ, но он не поддался. Чёрт, неужели повредили замок?

— Девушка! — рявкнул раздосадованный водитель.

— Сейчас! — пискнула я. Зашептала ключу: — Повернись. Ну пожалуйста! Умоляю тебя! Открой дверку!

Получилось. Замок нехотя щёлкнул. Второй поворот ключа дался совсем просто.

На секунду зажмурившись, потянула за ручку. Вместо серого бока мусорного контейнера, взгляду предстали дощатые стены лачуги, ноздрей коснулся солёный запах моря.

За спиной раздался визг шин, я инстинктивно обернулась. Но вместо автобуса, полного несгибаемых бойцов, ко мне мчался красный «Феррари».

— Что… — шумно выпалил водитель мусоровоза, замахал руками.

Я недослушала его реплику, шагнула через порог и заперлась изнутри. На втором обороте ключа, доски содрогнулись. Блондинка не собиралась таранить мусоровоз, «Феррари» врезался в дверь. На долю секунды разминулся со мной.

Как в полусне, выбралась на улицу. Кругляш закатного солнца висел над морем, окрашивал воду в зловещие тона. Рядом с лачугой высилась громадина недостроенного дома, под импровизированным навесом притаились ящики с гвоздями и инструментами.

На негнущихся ногах, приблизилась, выбрала из россыпи железок молоток и пару длинных гвоздей.

У меня всё равно нет шансов вернуться. Если после тарана дверь уцелела, её отвезут в какое-нибудь укромное место и возьмут под наблюдение. Любая попытка вновь воспользоваться этим ходом приведёт в могилу. Если же у блондинки отыщется запасной ключ, то не поздоровится всем. Маленькую, мирную Вешенку раскатают по брёвнышку. От женщины, которая вот так, запросто, разбила дорогущую машину, можно ожидать всего.

И всё-таки моя рука дрогнула.

Минут пять я сидела перед запертой дверью и глупо таращилась на выпирающую личинку замка. Когда примерила первый гвоздь, мир перед глазами поплыл.

Чёрт, что же я натворила? Почему не вернула связку сразу? Ведь и ёжику, с его единственной извилиной ясно — добром подобные истории не заканчиваются.

Зажмурившись, саданула молотком. Потом ещё раз, и ещё. Второй гвоздь забила с остервенением садиста, окончательно разворотив замок. Всё, теперь я в безопасности. Осталось только сообщить местным, что колдовство кончилось, и жить им придётся по-старому.

Внеплановое собрание деревни сразу вызвало настороженность, а после моего рассказа народ откровенно приуныл.

Конечно, рассказывать вешенцам все подробности этого приключения не стала, постаралась изложить ситуацию просто и доходчиво. Это не спасло от вороха вопросов, в конце концов, пришлось признаться, что меня пытались убить, и что домик колдуньи навсегда утратил волшебство, превратился в обычную лачугу.

— Как же так? — пробормотал староста. Его поддержал нестройный гул голосов. Местные жители бросали на меня хмурые, недоумённые взгляды, мялись.

— Я сделала всё, что могла.

— Верю, — отозвался староста, деловито почесал затылок. Разочарования он не скрывал. — И куда же ты теперь?

Вопрос оказался неожиданным. Я залилась краской, потупилась.

— Как это? — пробасил Косарь. — С нами останется!

Староста поспешно кивнул, остальные последовали примеру вожака. По толпе пробежался шепоток: неужто выгоним колдунью? Да ни в коем разе! Сколько добра сделала. Пусть остаётся.

А Косарь продолжал:

— У нас же теперь запасов — выше крыши. Можно вообще не работать. А чё? Сад вот-вот вырастет, мяса навалом, соли — хоть одним место ешь. Да ну и бог с ним, с домиком. Так даже лучше будет!

Последний вывод Косаря поддержки не нашел, но зато в остальном народ был полностью солидарен.

— Решено! — заключил староста. — Дом мы тебе достроим, хлебом-солью поделимся. А там, глядишь, приживёшься. Может и замуж кто возьмёт! — хитрый взгляд деревенского главы скользнул по массивной фигуре Косаря. Щёки парня вспыхнули алым, он отвёл глаза и отступил на шаг.

— Вот и славненько! — поддержала старостиха. Женщина подошла ко мне, ласково обняла за плечи. От неё пахло хлебом и молоком.

Толпа благодушно загудела, послышались смешки. Недавнее напряжение развеялось, будто и не было.

— А если архиепископ узнает? — пискнул кто-то.

Старостиха отстранилась, впилась в толпу хмурым взглядом. Деревенский голова тоже насторожился, прищурился. Под молчаливое удивление местных, из толпы выдвинулась Любка. Это её писклявый голосок нарушил идиллию.

— Не узнает, — бухнул Косарь, зло косясь на сестру.

Но Любка была настроена решительно:

— Он наверняка узнает, если колдунья с нами останется. Пришлёт ищеек и всех нас того, этого. А ежели её не станет, так и нам ничего не сделают. Да и зачем она нужна, раз колдовство ейное исчезло? Чёй-то мы кормить её будем? Из благодарности? Так она же сама на нас, на нашей рыбе, наживалась. Или вы думаете, просто так, из доброты душевной всё делала?

— Любка! — хмуро прорычал Косарь.

— Что? Разве я вру? Ты ж сам в её доме был, поди лучше меня знаешь как она жила. Вот и скажи нам, бедствовала или как.

Смешно. Даже слишком. Двести тысяч плюс ещё чуть-чуть — всё, что взяла себе. По сравнению с тем, сколько отдала Вешенке — копейки. Да и взяла-то их потому, что Косарь настоял.

— Любка! — шикнул на девицу староста.

— Погубит она нас, — убеждённо ответила та. — Точно погубит. И пользы от неё больше нет. Значит, гнать надо, в три шеи. Пока сами по шее не получили.

От затрещины Косаря Любка увернулась чудом. А я смотрела на хорошенькую девушку с рыжими волосами и глазам не верила.