Сьюзен И - Мир После (ЛП)

— Попытаешься?

Он не выглядит счастливым от этого.

— Пейдж прислушается к ней тоже. — Не совсем верно, учитывая всю ту чушь, что мать иногда говорит нам, но нет смысла посвящать Дока в излишние детали.

Он раздумывает над моими словами, затем кивает:

— Я попробую.

Это именно так, как я ожидала.

— И здесь есть женщина по имени Клара…

Он качает головой:

— Я не волшебник. Я не могу сделать так, черт побери, чтобы все спаслись из Алькатраса. Одно могу обещать — я попытаюсь.

Он отступил от меня и отвел Мадлен в сторону. Они шептались в углу, давая мне шанс проанализировать ситуацию.

Темноволосая девушка подошла ко мне ближе. Моего роста, та же фигура и те же темные волосы и глаза. Подходящая пара.

Архангел.

Образ политика Уриила, шествующего через клуб обители в окружении запуганных женщин, приходит мне в голову. Я инстинктивно пытаюсь сжать рукоять меча с медведем, коснуться мягкого меха и ощутить привычное успокоение и уверенность, но рука хватает пустоту.

Паром направляется к Сан-Франциско так же тихо и мрачно, как и тот, который доставил меня в Алькатрас. Большая разница в том, что нас охраняют люди, а не скорпионы.

Мадлен и ее сопровождение ходят вокруг, спрашивая две дюжины нас, можем ли мы шить или проектировать костюмы, или знаем, как изготовлять драгоценности. Если мы отвечаем да, они записывают это в свои планшеты. Я не знаю, как изготовлять что либо из этого, но им, кажется, все равно. Я уже потеряла счет тому, сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз каталась на этом пароме.

Светает. Небо окрашено, как я всегда думала, радужным розовым, но этим утром он выглядит больше похожим на цвет свежего синяка.

Я пытаюсь посмотреть, получится ли у меня поговорить с капитаном, но охранники твердо перенаправляют меня к ванным комнатам. По пути обратно я нахожу ручку и бумагу на планшете, висящем на стене лестничной клетки. Поэтому остаток пути я провожу за написанием того, что хочу сказать водителю лодки, на всякий случай, чтобы оставить ему записку, если не получится поговорить с ним.

Я тщательно формулирую свои аргументы, пытаясь быть как можно более убедительной. Закончив, я сворачиваю бумагу и засовываю в карман, надеясь, что она мне не понадобится. Будет гораздо лучше, если я лично смогу убедить водителя.

Пришвартовавшись, мы идем в солнечном свете, не в силах поверить, что свободны от Алькатраса. Скорпионов, которые были ранены в ту ночь, когда мы были захвачены, нигде не видно. Кровь струится по изломанному доку и в ранних утренних тенях.

Наша человеческая охрана не сворачивает с намеченного курса даже думая, что вокруг нет ни скорпионов, ни ангелов.

— Почему ты не сбежал? — спрашиваю я у одного из охранников.

— И что бы я делал? — он говорит достаточно громко, чтобы слышали все заключенные. — Дрался бы за объедки из мусорного ведра? Не мог бы уснуть от страха, что ангелы выследят меня?

Он оглядывается на всех заключенных. Мы все выглядим неуверенными, осторожными и потерянными.

— Ангелы могут выследить остальных, но не меня. Когда я иду, их создания убираются с моего пути. Каждый день я трижды полноценно ем. И ты тоже сможешь. Тебя выбрали. Все, что тебе остается делать — это следовать инструкциям.

Он, должно быть, был политтехнологом в Мире До, потому что то, как он перекручивает мой простой вопрос, похоже на рекламу. Я замечаю его слова о свободе.

Груды оружия, сумок и других драгоценных вещей, которые мы оставили на пристани, выглядят так, словно были поспешно собраны и разбросаны рядом с доком. Единственное, что оставили — это самое плохое оружие, перевернутые вверх ногами рюкзаки и игрушки. Я просматриваю этот хлам, пока не нахожу те две вещи, которые ищу.

Мамино отслеживающее устройство лежит рядом с кошельком, выглядя как несуразный сотовый. А меч Раффи лежит рядом с ним, точно там, где я его оставила, полускрытый под старым рюкзаком, из которого выглядывает одежда. Мишка все еще скрывает меч, уставившись в небо, будто ждет, что приземлится Раффи и спасет его.

Меня наполняет огромное облегчение. Я бегу, чтобы схватить устройство и меч, обнимая мишку, как давно потерянного друга.

— Оставь их здесь, — говорит Мадлен. — Тебе не разрешено проносить что-то в обитель.

Я должна была знать. Я ненавижу мысль, что придется оставить их тут, но я могу хотя бы спрятать их. Остальные охранники оставляют меня наедине, вероятно осознавая, что Мадлен хочет поговорить со мной, а они не хотят конфликтовать с ней.

Я смотрю на мамино устройство. На экране моя стрелка указывает на пирс Сан-Франциско. Стрелка Пейдж — на место поблизости залива Халф Мун на тихоокеанском побережье.

— Где новая обитель? — спрашиваю у Мадлен.

— Залив Халф Мун, — говорит она.

Пейдж действительно ищет Велиала? Я закрываю глаза, чувствуя себя словно после удара ножом в живот.

Я выключаю устройство. Я ужасно хочу взять его и меч с собой, но у меня нет выбора. Как сильно бы я не хотела спрятать устройство, также хочу оставить его маме, если не смогу сохранить его. Мир изобилует покинутыми телефонами. Шансы на то, что люди пройдут мимо устройства, очень высоки. Я закрываю его и кладу туда, где нашла, заставляя себя отвернуться.

В другой руке меч просто нуждается в том, чтобы его спрятали. Мне повезло, что грабители сильно торопились, иначе они бы заметили, что платье на мишке чересчур длинное. Я не могу удержаться от того, чтобы последний раз приголубить мишку, прежде чем спрячу его и меч под грудой дерева и гальки, которые когда-то были частью магазина.

Я уже собираюсь отпустить меч, когда мое зрение затуманивается и колышется.

Меч хочет показать мне что-то.

Я в номере, отделанном стеклом и мрамором, в старой обители, где мы с Раффи провели несколько часов вместе. Это, должно быть, время после посещения бара и прежде, чем ему пересадили крылья.

В другом конце номера шумит душ. Он должен быть роскошным и умиротворяющим, за исключением панорамного вида на обугленный Сан-Франциско из гостиной.

Раффи выходит из спальни, выглядя шикарно в своем костюме. С его темными волосами, широкими плечами, и мускулистым телосложением он выглядит лучше, чем любая кинозвезда, которую я когда-либо видела. Он выглядит как парень, который принадлежит номеру за сто баксов в сутки. Каждое движение, каждый жест передает элегантность и мощь.

Он что-то замечает и подходит к окну. Группа ангелов пролетает на фоне луны. Он прислоняется к стеклу, практически прижимаясь лицом к нему, когда смотрит на ангелов. Каждая его линия говорит мне о том, что он жаждет лететь рядом с ними.

Я подозреваю, что это нечто большее, чем просто желание вернуть крылья. Как-то у нас была экзотическая рыба в бутылке, которую мы с Пейдж украсили ракушками. Папа говорил нам, что нам всегда нужно убедиться, что в бутылке хотя бы две рыбки, потому что некоторым видам необходимо принадлежать группе. Если одну из них оставить одну достаточно долго, она умрет от одиночества. Я задумываюсь над тем, не принадлежат ли ангелы к подобным видам.