Филип Жисе - Искусство

Современная женщина не та женщина, что была когда-то, как и мир не тот, что был раньше. Все меняется. И… и не только в лучшую сторону… Внешне женщина, внутри мужчина. Гордый, амбициозный, независимый, жесткий, – Эрик побежал взглядом по темному потолку спальни. – Когда-то голова женщины была занята мыслями о семье, ребенке, муже. Сегодня она занята мыслями о работе, деньгах, карьере, процветании. Что же будет лет так через двадцать? К черту. Не хочу это знать. Не хочу об этом думать.

Эрик приподнялся на локте и окинул взглядом спящую Эстер.

– Ты мне нравишься, детка, – шепнул в темноту. – И я был бы не против жениться на тебе, но… но мне не нужен рядом со мной второй я. Прости.

Лунное озеро на полу померкло и исчезло, когда луна скрылась за облаком, но не прошло и минуты, как, будто по волшебству, появилось вновь и засеребрилось пуще прежнего.

«И что, что путана?»

Губы Эрика скривились в улыбке, когда он вспомнил слова Йориса о Мелани.

«Помимо внешности или занятия у каждой путаны существует еще и то, что способно околдовать мужчину, сделать его рабом, заставить упасть на колени и преклонить голову перед женщиной. То, что способно увлечь сильнее любого наркотика. Внутренний мир, мир, который может очаровать, стать живительным источником для мужчины. Вот, что главное, в любой женщине. Ее внутренний мир… Важно только то, что внутренний мир присущ каждой женщине, но не у каждой женщины он может быть так красив, как у Мелани…»

Эрик закрыл глаза и вздохнул, пытаясь откопать в глубинах памяти полузабытые ощущения.

– Ты опять, старик, оказался прав. Внутренний мир Мелани и впрямь способен заставить мужчину стать его рабом… Стриптизер и проститутка. Не такое уж и плохое сочетание, – Эрик ухмыльнулся. – Плевать на то, что скажут другие. Завтра же позвоню Мелани и приглашу куда-нибудь, – Эрик зевнул, перевернулся на бок, спиной к Эстер, сунул руку под подушку и закрыл глаза. Минуту спустя он уже спал, убаюканный спокойствием собственных мыслей.

Солнце выглянуло из-за тучи, окинуло поднебесный мир безразличным взглядом и вновь натянуло на себя теплую облачную перину. Внезапно поднявшийся ветер взметнул ввысь облако пыли, зашуршал листвой на деревьях, пустил рябь по поверхности канала. Эрик натянул тонкий шарфик на подбородок, бейсболку – на лоб, положил руки на ограду, металлической змеей ползущую вдоль канала, и посмотрел на Виллема, стоявшего рядом.

– Да, я до сих пор со стариком. И знаешь, Вилли, он отличный старик. Ты не поверишь, но его Искусство оказалось и впрямь неким искусством, искусством наслаждаться внутренним миром женщины, делать ее счастливой, а себя гордым и более удовлетворенным. Это как выиграть в лотерее джек-пот…

– Впрямь, как выиграть джек-пот, – тонкие губы Виллема разошлись в недоверчивой улыбке, явив миру ровную стену белых зубов. – Похоже, ты окончательно сбрендил. Стал таким же сумасшедшим, как и тот старик. Но это твое дело, – Виллем повел плечами, то ли пожимая их, то ли ежась от налетевшего прохладного ветра. – Ты изменился. В глазах появился какой-то странный блеск. Явно сумасшествие блестит. Непонятная улыбка на губах, точно девушка, гордая тем, что стала женщиной. Это все признаки сумасшествия. Не иначе, – Виллем отвинтил крышку на бутылке с газированным напитком в руке, кивнул и поднес пластиковое горлышко к губам.

– Да ладно тебе, – Эрик улыбнулся. – Я нисколько не изменился, ну разве что чуть-чуть, да и то в сексе.

– Мне со стороны виднее, – Виллем вернул крышку на место, бутылку сунул в карман куртки. – Ты – сумасшедший. Тебе надо к врачу, пока не поздно, – Виллем хихикнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Ты не понимаешь, Вилли… – начал, было, Эрик, но Виллем его перебил:

– Ну да, я же гей. А куда гею понять, как ты там говорил, внутренний мир женщины, – Виллем осклабился. – Я вполне неплохо обхожусь и с мужским внутренним миром.

– Уверен, ты бы перестал смеяться, почувствуй то, что чувствовал я, когда был наедине с Мелани.

– Не ври. Ты был не наедине. Старик разве не в счет?

– Эй! Да что на тебя нашло? С чего это вдруг ты стал таким веселым?

– Жизнь удалась, – пожал плечами Виллем, правда, сделал это настолько неуверенно, что Эрик засомневался в искренности друга.

– Какая ее часть? – Эрик взглянул на Виллема, приподняв бровь. – Давай, рассказывай, что у тебя случилось? Новый любовник оказался, как и прежние, дерьмом? Тот, которого ты ждал, когда мы с Йорисом решили посидеть в той кафешке? Давай, давай. Говори. Что на этот раз не так? Я же тебя знаю лучше матери родной. Когда тебе хреново, ты всегда веселишься, точно грибов объелся. Ну. Я слушаю.

– Не таким уж он оказался дерьмом, как ты думаешь, – грустная улыбка всколыхнула губы юноши. Виллем взял паузу, взметнул вверх ладонями челку, тряхнул головой и продолжил:

– Он любил меня… Эй, перестань улыбаться, как идиот! Действительно любил, но обстоятельства оказались сильнее любви.

– Это какие же обстоятельства?

– Как-то я пришел домой и увидел на столе записку. Не буду тебе пересказывать ее содержимое. Тебе это вряд ли будет интересно. Скажу только, что он вернулся к семье, так как… В общем, у него есть жена и ребенок, девочка четырех лет от роду… Ладно, это неважно, – Виллем махнул рукой и побежал взглядом по поверхности канала.

– Надо же, – Эрик не удержал улыбку. – Никогда не думал, что у геев может быть нор… эээ семья.

– Может, если это не настоящий гей. У него были какие-то проблемы в семье. Разочаровался в жене, в женщинах вообще, ну и решил найти успокоение в объятиях другого мужчины. Такое бывает. Кто-то остается навсегда, а кто-то… кто-то возвращается назад.

– Эй, малыш, а ты в прошлом не разочаровывался в женщинах? А?

– Ха-ха-ха, я уже смеюсь, – Виллем скривился, отвел взгляд в сторону.

– Ладно, не обижайся, Вилли. Я шучу. Ты же знаешь… Временами мне тоже хотелось разочароваться в женщинах, но, черт, мне никогда не хватало то ли храбрости, то ли дурости, чтобы сделать это. Но я рад, что так и не хватило, особенно сейчас, когда познакомился с Искусством. Знаешь, раньше я думал, что у женщин классной бывает только тело – сиськи, попка, киска. А тут оказывается, что внутри у них есть нечто, что может влечь даже больше, чем сиськи, попка и все остальное.

– Внутренний мир, – хмыкнул Виллем. – Из трахателя ты неким чудесным образом превратился в исследователя. Теперь ты будешь не, как ты раньше любил говорить, трахать самочек, а познавать их, – Виллем прыснул со смеха.

– Смейся, смейся, – снисходительная улыбка скривила губы Эрика. – Знал бы ты, какие ощущения испытываешь при этом, не смеялся бы, а так, смейся, малыш, завидуй. Ничего подобного тебе все равно никогда не испытать.