Филип Жисе - Искусство

Эрик познакомился с ней в клубе, где выступал этой ночью. Он не хотел сегодня выступать, но мысли о Мелани не давали покоя. Память о ней сводила с ума. Им было хорошо вместе. А ее внутренний мир был достоин восхищения и преклонения. Сверхчувственный. Сверхранимый. Он влек Эрика с неменьшей силой, что и мед влечет медведя. Эрик хотел бы остаться в нем навсегда, но не смог. Вокруг было так много новых миров. И все они влекли, влекли, влекли. Один сильнее, другой слабее. Но каждый был интересен, ибо каждый был неповторим, неизведан. И каждый манил обещанием чего-то такого, что слаще сахара, приятнее касания морского бриза, нежнее кожуры персика. И не было сил противиться этому влечению. И не было желания.

Ее звали Луиза. Невысокого роста, с обычной фигурой и ничем не примечательной внешностью. Она носила короткую стрижку. Одевалась просто – туфли на низком каблуке, короткое платье и курточка сверху. Но Эрика мало интересовал ее внешний вид, особенно сегодня, когда в памяти все еще были свежи воспоминания о Мелани. Хотелось скорее открыть для себя новый мир, забыться в нем, затеряться. Хотя бы на миг отвлечься от настоящего, что держало крепко, бульдожьей хваткой, заставляя переживать все снова и снова.

Только когда они оказались в кровати, простыня которой еще помнила тепло тела Мелани, на его губах появилось нечто, похожее на улыбку. Как это было знакомо и незнакомо вместе с тем. Как приятно. Как желанно. Ее стоны ласкали его слух. Нагота будоражила сознание. Тело такое обычное хотелось ласкать вновь и вновь. Ощущать влагу на ее коже своей кожей. Дрожь ее тела своим телом. Он не выбирал красавицу. Он выбирал новизну, новое тело, жаждущее его ласки, новый внутренний мир, жаждущий его познания…

Она была самой активной перед сценой. Едва не разделась прямо там, покоренная его танцем. Он заметил ее во время выступления, а после подошел, предложил выпить. Она не отказалась. Помнила его танец. Не отказалась и поехать к нему домой, хотя на тот момент выпили не так уж и много в баре того же клуба…

Он вошел в нее осторожно, словно боялся спугнуть миг того очарования, что охватило его от осознания собственной свободы. Он свободен, как птица в полете. Теперь ему нет нужды прятаться, нет нужды скрывать отношения на стороне. Теперь он волен поступать так, как хочет, как подсказывает ему его сердце, страстное и чуткое. Это было блаженство. Это была нирвана. Это была жизнь во всем своем великолепии.

Входил в нее снова и снова. Ласкал ее снова и снова. Чувствовал ее снова и снова. Растворялся в ней, как сахар в горячей воде, без остатка, умирал и воскресал, словно феникс из огня, огня ее трепетного тела и чувственной души, души настолько чувственной, что много позже ее тело скрутили спазмы сладострастия столь сильные, что заставили бежать слезы из ее глаз, позволившие испытать Эрику приступ невероятного удовлетворения, заставивший его вмиг позабыть о Мелани. Хотя бы на время. Позабыть о болезненном настоящем и не дающем покоя прошлом.

Она осталась ночевать у него дома. Эрик был не против. Тепло тела рядом лежащей женщины позволяет мужчине забыть о тепле тела другой женщины, быть может, также когда-то лежавшей рядом.

В одурманенное сном сознание Эрика проникли резкие и настойчивые звуки телефонного звонка. Эрик открыл глаза, борясь с остатками сна, услышал, как скрипнула кровать, когда за спиной подала признаки жизни Луиза, протянул руку и поднял с пола мобильник.

– Сколько времени? – из-за спины послышался сонный голос девушки.

– Не знаю, – ответил Эрик и бросил взгляд на экран мобильника. – Йорис?

Эрик секунду-другую выжидал, размышляя, отвечать ли на звонок. Не нравился ему этот звонок, особенно после того, как он совсем недавно расстался с Мелани. Но толчок локтем в спину заставил его ускорить принятие решения. Вздох вырвался из груди Эрика, когда он поднес мобильник к уху.

– Доброе утро, Йорис, – Эрик плюхнулся на спину и побежал взглядом по потолку. – Давно мы с вами не разговаривали.

– Давно не только не разговаривали, мой друг, но и не виделись. Звоню, чтобы загладить эту неприятность. Как насчет того, чтобы встретиться сегодня у меня дома?

– Йорис, вы звоните так рано только для того, чтобы пригласить меня в гости?

– Если десять часов утра это «так рано», тогда, да, я звоню так рано, чтобы пригласить тебя к себе домой. Мне звонила Мелани. Я знаю о вашем расставании и что этому предшествовало, поэтому хотел бы тебя видеть сегодня у себя, конечно, если у тебя нет других, более важных, дел, чем встреча с одним дотошным стариком, – из трубки послышался хриплый смех.

– Хорошо, Йорис, – Эрик тихо выдохнул воздух из груди. – Я приеду, но только если вы не будете читать мне нотации из-за расставания с Мел.

– Ничего не обещаю, мой друг. Жду тебя к обеду. Не опаздывай, иначе обед будешь есть холодным.

– Договорились, Йорис. До встречи, – Эрик нажал клавишу «отбой» и бросил мобильник на простыню.

– Проблемы? – слева послышался голос Луизы.

– А у кого их нет? – пробормотал Эрик, предчувствуя непростой разговор со стариком.

– Это точно. У кого их нет? – Луиза хихикнула. – …А мы еще встретимся? Мне очень понравилось. Хотелось бы повторить.

– Повторить? – Эрик ухмыльнулся, отбросил одеяло в сторону и свесил ноги с кровати. – Жизнь прекрасна тем, что у нее нет повторов… Я в душ.

Эрик поднялся с кровати и пошлепал прочь из спальни, оставив позади недоуменный взгляд Луизы, словно дуло пистолета направленный ему в спину.

– Здравствуй, мой друг, – Йорис дождался, когда Эрик слезет с мотоцикла, приблизился и положил ему руку на плечо. Мягкая, чуть грустная улыбка украшала лицо старика. – Как ты?

Эрик расстегнул замок куртки и устремил взгляд на Йориса. Давненько он не видел его. Старик, казалось, постарел еще больше. Морщины изрезали лоб, щеки, скулы старика, прятались под глазами. Не было свободного места на его лице, где бы внимательный взгляд Эрика не заметил бы эти неприятные возрастные порождения. Только глаза горели, как и тогда, когда они встретились впервые. Казалось, только их обошла стороной старость. Глаза ребенка, полные жизни, любопытства и радости.

– Со мной все хорошо, Йорис, – Эрик пожал протянутую руку старика. С неким сожалением ощутил дряблость и сухость кожи. Как же это не похоже на упругую и нежную кожу всех тех девушек, с которыми он успел познакомиться в недалеком прошлом. – А как вы? Вижу, молодеть не желаете? – полуулыбка тронула губы Эрика.

– Нет, мой друг, – рассмеялся старик. – В моем возрасте одних желаний бывает уже недостаточно. Даже современная медицина не способна вернуть мне молодость. Что и к лучшему, скажу я тебе. Все в жизни имеет начало и конец. Как и сама жизнь. Было бы ужасно, если бы мы жили вечно. Ты только представь эту картину, друг мой: сборище разжиревших и уставших от жизни людей, уставших от ежедневных проблем и тягот, обязанностей и требований, мечтающих о смерти, как мы сегодня мечтаем о бессмертии. Ужасно жить, не имея возможности закончить свою жизнь. Ты живешь с чувством обделенности и неполноценности. Ты не можешь распоряжаться своей жизнью. И это самое печальное в бессмертии, поэтому, мой друг, я рад, что наша жизнь конечна и, надеюсь, так будет всегда, ибо только в этом случае мы способны узнать ее ценность, ценность каждого мгновения, ценность каждого вздоха. Ведь только тогда мы ценим, когда можем потерять. В этом радость и трагедия жизни. Мы не узнаем ценности чего бы то ни было до тех пор, пока не потеряем это. Вот так-то, мой друг… Но довольно разговоров, – Йорис улыбнулся и взял Эрика за локоть. – Идем обедать. Я приготовил снерт [10]и стампот [11]. Пошли, пошли, пока все свежее. У несвежего и вкус другой, и пользы меньше. И как погляжу, – старик запрокинул голову, оглядел нависшие низко над землей тучи, – скоро дождь начнется.