Ольга Романовская - Салочки с демоном

Стылая земля под ногами. Холодные звезды на небе. Пахнет влагой и прелой листвой. Щеки чуть пощипывает легкий морозец.

Сил бежать уже нет. Задыхаясь, Малица остановилась на лесной поляне. Бока ходили ходуном, горло будто натерли наждачной бумагой.

Луна скрылась за облаками, в смутном ночном свете ничего не разглядеть.

И мурашки по телу от рогов Дикой охоты. Казалось, они одновременно далеко и близко. Низкий утробный звук — приговор всему живому и мертвому.

Раз в год, в тоскливом ноябре, демонов одолевает черная меланхолия. Свет в душе гаснет, уступая место мраку. Глаза их становятся холоднее льда, в сердцах умирают чувства, и темная суть рвется наружу. Спустив собак, они несутся по бескрайним просторам. Горе любому, кто им помешает! Демоны не пощадят, либо убьют сами, либо затравят псами. Страшный древний обычай!

Дикие охоты строжайше запрещены в Империи раздолья, но ректор, похоже, нарушил указ. Оставалось только гадать, насколько строгим окажется наказание. Если выживешь, саламандра.

Малица напряженно вглядывалась в лес. Куда пронеслась стая, почему она больше не видит и не слышит гончих? Может, повезло, и беда прошла мимо? Право слово, вампир — куда более лакомая добыча, а собаки ректора знают Малицу.

Так и есть, рог трубит уже впереди, чуть в стороне. Обошлось!

Малица не услышала — кожей почувствовала звук, но обернуться не успела, так и застыла, подавившись собственным дыханием.

Предательница-луна не хотела показываться. А может, просто жалела: в темноте легче самому стать мраком.

На плече саламандры лежала тяжелая рука. И ногти у нее не черные. Не лорд шан Теон вернулся — охотник настиг жертву. Вздрагивая всем телом, Малица очень медленно, до последнего веря в спасение, обернулась.

Чужие глаза. Чужие холодные глаза самой смерти. Пронзительные, зеленые. В руках — взведенный арбалет.

Вместе с луной из тени неслышно вышли призрачные гончие. Горящие глаза соперничали с пламенем пожара.

Все повторялось вновь, только наяву: поляна, луна, скупо льющая свет сквозь кроны деревьев. Под ногами — мокрая смесь земли и листвы, липнущая к ботинкам. Промозгло, щиплет уши слабый нарождающийся морозец.

И демон, из плоти и крови, с арбалетом на плече. Стоит, смотрит, оценивает, достойна ли Малица жить. За спиной щерят пасти призрачные гончие. Они взяли жертву в кольцо и уже никуда не отпустят.

Ректор? Но отчего тогда такие пустые глаза? Демон рогат. Хвост обвивает ноги.

Малица силилась вспомнить, как выглядел лорд ти Онеш в хтоническом облике, и не могла. Страх парализовал мысли, она даже назвать его по имени не могла. Или не его — ночь перемешала карты. Только вот в видении стоял именно ректор.

Какого цвета его рога, какого?! Вспоминай, Малица!

Трубят рога Дикой охоты.

Демон смотрит холодно. Малица что-то лепечет, но слова стынут в воздухе. Она сама понимает: напрасно, нужно только ждать.

Алые глаза гончих совсем близко. Они все теснее сжимают кольцо, вскоре слюна потечет по платью, а плоть узнает, насколько остры зубы.

Потом — будто щелчок, и безвременье ушло, снова закрутился маховик минут. Как же мало их осталось!

Лорд ти Онеш, это его запах, его глаза, рога, хвост. Только остался ли прежний разум?

По позвоночнику струился холодком пот.

— Милорд! — как последнюю надежду, чуть слышно пробормотала Малица.

Пальцы демона разжались. Он отступил в темноту, гончие за ним. Все это — безмолвно.

Саламандра замерла.

Сейчас он вскинет арбалет, и сбудется видение. С такими вещами не шутят. Жутко хотелось плакать, только вот глаза пересохли.

— Что у вас с рукой? — глухо спросил знакомый голос.

И Малицу прорвало. С каркающим хрипом, она упала на колени и закрыла лицо руками. Слез по-прежнему не было. Саламандру трясло как в лихорадке. Так вон он какой, демон на охоте! Вовсе не знакомый грозный ректор, а чужое бесстрастное существо.

— Вы чего, Ирадос… Малица? — с тревогой спросил ректор и, жестом прогнав собак — пусть ищут шан Теона, — опустился на корточки рядом с саламандрой. Подумал и обнял, прижимая к груди подрагивающие плечики. Рука неловко погладила.

Лорд не знал, как утешать юных девиц. Женщину можно поцеловать, но тут совсем юная особа, которая и от объятий-то вздрагивает, еще и адептка. Как воспримет, не закричит ли? В прошлый раз дурно вышло. Не стоило ее целовать, хотя так хотелось. Тоже чтобы защитить, показать, Малица не одна, лорд всегда поможет. Да и, что скрывать, манили к себе дрожащие девичьи губы.

И слезы, ректор больше всего боялся, что Малица расплачется.

— Страшно, — честно призналась саламандра и обмякла в руках лорда. Они такие теплые, такие надежные. И представляется не рогатый демон, а человек.

Затылок сам нашел мужское плечо. Лорд притянул Малицу ближе и уткнулся губами в макушку. Саламандра вздрогнула и, поддавшись порыву, нащупала и крепко сжала руки ректора, словно боялась, что лес утянет к себе, в круговерть Дикой охоты. Хвост обвился вокруг Малицы. Та вздрогнула и, подняв голову, удивленно взглянула на ректора. Тот не успел отреагировать и получил чувствительный удар по подбородку.

— Хвост, он же?..

— Убрать? — разочарованно спросил ректор, потирая ушибленное место. Потом спохватился и перешел на деловой тон: — Это привычка, Ирадос. Хвост считается продолжением руки, и демоны частенько… кхм… обнимают друг друга хвостами.

Конец фразы лорд произнес невнятно, скороговоркой, жалея, что вообще начал что-то объяснять. Хвост тут же спрятал за спину и принял позу старшего товарища, утешающего малыша. Именно так, не стоит нахрапом. И так напугал. Малица на него с таким ужасом смотрела, думала, убьет. Он — ее! Да, в пылу охоты выглядел странно, но чтобы убить!

Саламандра до сих пор дрожала, и лорд, наплевав на принципы, погладил ее по щеке, наклонился и прошептал так, что откликнулся замороженный магией огонь в жилах:

— Я никому не дам вас обидеть.

Он попытался вложить в голос всю нежность, показать, насколько дорога ему эта скорчившаяся в его объятиях девочка. Ректор сам это понял только тогда, когда увидел ее под обрушившимся балконом, страшась, что придется звать некроманта. И после, когда изнывал от дикой ревности, увидев рядом с лордом Шаллом. Некромант — оборотень, против него нет предубеждений, а проректор еще не стар. Да, они друзья, но в любви все средства хороши.

Малица судорожно вздохнула. Рога Дикой охоты уже не подчиняли себе биение сердца, саламандра впервые поверила: все позади. Не ее кровью обагрится этой ночью лес.

Будто две реальности: здесь и сейчас покой, тепло и уверенность и там, за пределами поляны, боль, страх и безысходность.

Долгожданные слезы наконец полились из глаз. Саламандра потянулась их утереть, и ректор вновь обратил внимание на повязку. Помрачнев, лорд ухватил Малицу за руку и рявкнул, заставив вздрогнуть: