Евгения Савченко - Пороки

На минуту мне показалось, что всё обошлось.

Сатира медленно поднялась и прогулочной походкой направилась ко мне. Взглянув ей в глаза, я не увидела ненависти, злости. Ничего, что могло бы меня отпугнуть.

Она дала мне пощечину так уверенно, будто она не исполняла роль, а действительно была той, кем казалась. В любом случае, я понимала: она права. Как бы странно это ни смотрелось на первый взгляд. Сатира, как никто другой, понимала, что я до сих пор делаю здесь, зачем я вернулась.

Она тоже вышла из комнаты молча, оставив меня наедине со своими размышлениями и с опущенной головой.

Вечер 7 октября

Наступившие сумерки невольно расставили всё по своим местам.

Когда я вошла в дом, ни намека на тишину не было. Разношерстая толпа галдела, курила, жгла благовония. Серый Кардинал, как ни в чем не бывало, сидел на одном из Там-Тамов. Сверху на нём устроилась Сатира, беспрерывно облизывая и кусая его — то за губы, то за нос, за уши. А Юлий, ни на кого не обращая внимания, запустил руки под ее короткую волнистую юбку.

Здесь был и Наркоман. Я едва не столкнулась с ним, когда входила в дом. Но он не обратил на меня внимания, проломился в дверь, словно меня и не было.

— Эй, Кнопка, верни его обратно! — Выкрикнула мне Сатира, оторвавшись на минуту от Юлия.

Грубовато. Но, всё же, я вышла следом за Наркоманом. Он стоял недалеко от дома и, широко по-детски раскрыв рот, смотрел на звёздное небо. Мне вспомнился наш разговор с Тодом, и ночь сразу же перестала казаться такой необыкновенно красивой. Нам обоим под этим небом было не место.

— Какие чудовищные звёзды, — сказал он вслух неизвестно кому, и только спустя минут пять после этого обернулся ко мне.

Обернулся за секунду до того, как я дотронулась рукой до его плеча:

— Наркоман? Не уходи, ты…

— Я знаю, я слышал голос Сатиры.

— Давай вернёмся в дом.

Но он указал пальцем в небо:

— Ты тоже видишь такие звезды?

— Да, я вижу…

— Не, вот эти, — он продолжал упрямо тыкать пальцем вверх, повторяя своим удивительным голосом: — Такие звёзды, вот эти!..

— Я вижу, вижу, пойдём, а?

— Да посмотри же ты на звёзды! — Он стал сердиться, и я, не зная, что мне делать, тоже задрала голову вверх.

— Ну да, звёзды. Всё как всегда.

— Ааа… — Он устало махнул на меня рукой и как-то диковато побрел к Дому, Где Никогда Не Запирается Дверь.

А я ошарашено продолжала стоять, смотря то на небо, то на уходящего парня. Понадобилось несколько минут, чтобы я поняла произошедшее. Все зовут его Наркоманом. Значит… Наркоман и есть наркоман?.. Он просто что-то принял, и теперь видит звёзды «несколько иначе».

Успокоив так саму себя, я направилась к двери. Обстановка изменилась. В Комнате Там-Тамов уже никого не было. Они ушли куда-то, оставив после себя сумрачные вихри одурманивающего дыма. Комната была наполнена оранжевым светом тусклых свечей. Всё это производило угнетающее впечатление. Особенно появление Сатиры из-за двери Песочной Комнаты.

Но она обратилась ко мне так, словно мы никогда и не были врагами:

— А где твоя подруга? Почему ты одна?

Ее спокойный сдержанный голос меня удивил. Не было ни намека на издёвку.

— Никки не хочет приходить сюда.

— Вы с ней поссорились, Кнопка? — Сатира сочувственно изогнула брови: — Прости, привязалось к тебе это прозвище.

— Ничего, — я покачала головой: — По правде говоря, мы не общались с Никой уже неделю. С того самого случая.

— Почему? Моя гадкая шутка испортила ваши отношения? — Ее глаза не лгали. Сатира была сейчас на самом деле искренна и проста в общении.

— Ты лишь вывернула всё наружу. Слишком многое между нами перекрутилось, перегорело. И Тод в тот день сошел с ума. Предложил мне секс…

Она печально улыбнулась, склонив голову набок:

— Он часто суётся туда, куда не следует. И понятия неприкосновенности для него не существует, теперь ты знаешь. Не позволяй ему лезть в твою постель, он ведь даже грязную обувь не снимет.

— Вы бы хоть не забывали, что я всё ещё здесь. — Возмутилось тело, лежащее на барабанах, раскинув руки в стороны. Наркоман так удачно вписывался в интерьер комнаты, что был незаметен. И если бы он не подал голос, ни Сатира, ни я так и не узнали бы, что нас кто-то нечаянно подслушал.

— А ты бы убрался к Юлию, пока они не начали обряд! — Ее голос звучал рассерженно.

— Только после дам! — Наркоман, довольный тем, что ему удалось досадить хозяйке дома, взмахнул руками, одним рывком поднимаясь с Там-Тамов: — По следам!

Сатира навела порядок всего двумя жестами: щелкнула пальцами и указала Наркоману на дверь, ведущую в кафельный коридор. В ответ на его неадекватную улыбку, расползающуюся всё шире, она повелительно добавила:

— Быстро!

Состроив раздосадованное лицо пятилетнего мальчика, Наркоман вяло поплелся в указанном направлении.

Дверь закрылась, и Сатира уже кивком пригласила меня последовать за ним. Пропустив меня вперед, она лишь легонько дотронулась ладонями до моих плеч, прошептав своим неземным голосом:

— Ты заинтересовала меня. И теперь тебе не стоит меня слушать.

Когда мы входили в коридор, я услышала, как она глубоко и нервозно вздыхает позади меня. Может быть, я понадобилась ей как живая передвижная ширма. На мгновение спрятавшись за моей спиной, Сатира вошла в свой привычный образ.

— Мы не можем решить, какой обряд нам провести, — Обратился Серый Кардинал к Сатире. — Лично мне хочется чего-то банального, детского. Самые страшные кошмары зарождаются в детстве и навещают нас потом всю жизнь. В образах друзей, прохожих… — Он на минуту задумался, поняв, что слишком увлекся рассуждениями. Затем добавил: — Но мы сделаем так, как захочешь ты.

Сатира сдвинула меня в сторону, проходя по коридору нарочито кошачьей походкой. Она шла к Юлию, чтобы снова стать не самой собой.

— Раз уж хочется детства тебе, Мой Удивительный, сыграем в одну забавную игру. Я делала так, когда была малышкой. Идем, нам нужны книги.

Немногие любопытствующие, включая меня, направились следом за ними в последнюю комнатку коридора — туда, где стоял стеллаж с потрепанными томиками. Большинство, заскучав, остались стоять — кто прислонившись к стенам, кто в дверном проеме, кто сидя на полу. Все комнаты сегодня были открыты, за исключением двери напротив библиотеки.

Блондинка провела ладонью по пыльным корешкам:

— Называй номер полки, номер книги в ряду, страницу и номер строки.

— Четное число — нехорошо. — Поморщился Тод.

— Я не к тебе обращаюсь, — Сатира даже не взглянула на него, пристально, с улыбкой следя за выражением лица Серого Кардинала: — Называй.