Юлия Сотникова - Душа пламени

Дождь лил как из ведра, обрушиваясь на землю бурными потоками ледяной воды. То и дело сверкали молнии, освещая небольшую деревню на берегу моря. Повсюду слышалось паническое ржание привязанных к деревьям лошадей да крики людей, пытавшихся укрыться от разбушевавшейся стихии. Лишь горстка кочевников, оказавшихся недалеко от деревни, стойко переживали грозу. Цыгане издревле привыкли к непогоде, но даже их пугала мощь стихии, накрывшей это богами забытое место. Казалось, сама природа ополчилась против своих детей, порождая ужас в сердцах.

Поменяв тряпицу на лбу мучившейся от боли девушки, старая Райна нахмурилась. Цыганка изначально не хотела идти в дом старосты, однако не смогла отказать мужчине в помощи. Все-таки не каждый позволил бы ее народу остановиться около своего поселения. Кочевников мало кто любил. Но сейчас женщину беспокоило вовсе не это, а жена старосты, готовившаяся стать матерью. Что-то шло не так. Старая Райна не раз помогала разродиться своим дочерям, но никогда рождение ребенка не протекало столь мучительно для матери.

— Как она? — в спальню пробрался бледный от волнения староста и кинул встревоженный взгляд в сторону жены.

— Плохо, — цыганка подошла к своему маленькому узелку и достала острый кинжал, небольшой прозрачный пузырек с черным порошком и изогнутую иглу с длинной нитью. — Дитя не может появиться на свет самостоятельно. Видимо, сами боги не хотят его рождения, — она бросила беглый взгляд за окно, где вовсю бушевала непогода.

— Спаси ее, — подойдя к жене, мужчина нежно взял ее за руку и опустился на колени возле постели. — Дора не должна погибнуть, в ней вся моя жизнь, — он с болью во взгляде обернулся к старой женщине. — Спаси мою жену, цыганка, и клянусь, я исполню любое твое желание.

— Ты знаешь мой народ, мальчик, — черные как ночь глаза Райны загадочно блеснули, — мы можем потребовать слишком высокую цену.

— Я готов даже отдать свою жизнь за нее, только спаси.

Эта ночь на многих оставила свой след. Гроза бушевала, заставляя людей прятаться в домах, боясь навлечь на себя гнев богов. Ветер завывал все сильнее, сбивая с ног заблудших путников, которым не посчастливилось остаться без крова. Лишь в одном из домов горел свет.

— Мне очень жаль.

Завернув безжизненное тельце новорожденной девочки в простыню, старая цыганка прижала ее к груди, и устало посмотрела на мужчину, склонившегося над спящей женой. На мертвую дочь он даже не взглянул.

— Значит, того хотели боги, ты сама это сказала, — ни один мускул не дрогнул на лице старосты, когда тот, наконец, посмотрел на сверток в руках у старухи. — Чего ты хочешь за спасение? Деньги, еду? Говори, я ничего не пожалею.

— Позволь мне забрать эту малышку и похоронить по нашим обычаям.

— Зачем тебе это? Впрочем… — отвернувшись, мужчина вновь устремил взгляд на возлюбленную. — Это уже не важно. Можешь делать все, что захочешь.

— Не разбрасывайся словами, мальчик! — неожиданно даже для самой себя разозлилась Райна. — Будь на моем месте тот, кто пожелал бы зла твоему дому, и с младенцем действительно могли бы сделать «все что угодно»! Жрецы Смерти очень любят использовать в своих ритуалах детей.

— Не вздумай пугать меня, старуха!

— Как же ты глуп, мальчик, — женщина окинула его презрительным взглядом и вышла наружу, обернувшись лишь за порогом. — Неудивительно, что боги решили отобрать у тебя дочь.

Стараясь удержаться на ногах, старая цыганка как можно быстрее пошла к табору, сжав в руках холодеющее тельце малышки. Девочка была достойна лучшей доли. Она ни разу не увидела блеска солнца, не пробежала босиком по зеленой траве, не почувствовала сладость морозного воздуха. Райна грустно вздохнула и ускорила шаг, пытаясь не поскользнуться на мокрой земле. Нет, она не должна жалеть младенца. Кто ей эта девочка? Никто. Просто тело, которому по цыганским обычаям следовало отдать дань уважения. Но тогда почему она не оставила ее в доме? На этот вопрос цыганка и сама не смогла бы ответить.

Внезапный порыв ветра сбил женщину с ног, а через секунду огромная ветвистая молния пронзила растущий неподалеку столетний дуб, заставив старуху испуганно отпрянуть. И в то мгновение, когда дерево вспыхнуло, как факел, раздался отчаянный крик новорожденного младенца, заглушивший все остальные звуки. Не поднимаясь с земли, Райна ошеломленно развернула грязный кусок ткани и заглянула в испуганные глаза малышки, огласившей своим плачем все вокруг. Блики пламени отразились в глазах девочки, и на какую-то секунду старой цыганке показалось, что оно бушевало прямо внутри младенца. Словно сама малышка состояла из огня.

— А ты сильна, милая, — дотронувшись до нежной щеки девочки, Райна стянула с себя промокший насквозь платок и укутала в него ребенка, — слишком рано тебя причислили к умершим. Слишком рано… Эллирия, вот как я тебя назову. Эллирия. Восставшая из пепла.

Поднявшись на ноги, старуха крепче прижала к себе абсолютно живую и здоровую малышку и поспешила вперед. Горящее дерево постепенно потухало, пламя гасло, сдавшись под напором ледяной воды. Ветер затихал, и не сверкали больше молнии. Гроза прошла, а вместе с ней успокоился и мир, вздохнув с облегчением.

Пустив Темного легким галопом, я с наслаждением подставила лицо встречному ветру. Волосы уже давно прекратились в спутанный колтун, но я, как обычно, не обращала на это внимания.

— Лира! Ли-ра! А ну поди сюда, несносная девчонка!

Услышав окрик матери, притормозила жеребца и вернулась к табору, медленно плетущемуся позади.

— Опять оседлала это чудовище? Сколько я могу просить тебя выбрать кого-нибудь поспокойнее!

— Да он безобиднее младенца! — Я с любовью потрепала верного друга по холке.

— Младенцы не носятся как угорелые и не скидывают с себя седоков.

— Когда такое было? — Праведно возмутившись, приструнила коня и заставила его идти рядом с кибитками, а не выбиваться вперед.

— Да каждый день, — старая женщина усмехнулась и покачала головой. — К твоему монстру даже приблизиться никто не может.

— Ну так нечего пытаться обуздать чужого коня, — я бросила гневный взгляд на Миссура, ехавшего чуть впереди.

В том, что парень прислушивался к разговору, не сомневалась. Еще бы! Он единственный, кто осмеливался приближаться к Темному, когда думал, что я этого не вижу. Наивный, действительно считал, что, оседлав моего непокорного коня, сможет усмирить и меня. Вот только сдаваться я не собиралась, да и Темный был не промах, поэтому Сур раз за разом оказывался на земле.

— Ох не мучила бы ты парня, Лирка, — Райна проследила за моим взглядом. — Видишь же, что любит.