Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

— Не пугайся, малышка. — Выдохнул, почти касаясь губами виска, шатен. — Всё будет хорошо. Тебе сейчас нужно как следует отдохнуть, и подольше, а работа этому не способствует.

— Люб, ну где ты? — В помещение салона влетела Танька из соседнего отдела. — Мы закрываемся и… Господи, что это с тобой?!

Увидев ‘моё’ лицо и отсутствующий взгляд, девушка всплеснула руками и торопливо подбежала. Как раз вовремя, чтобы не позволить мнимой мне снова брякнуться на пол.

— Сашка, Ленка, Оксана Сергеевна! Любе плохо!

Никто из явившихся на зов коллег так и не увидел высокого зеленоглазого мужчину со всё ещё плачущей мной на руках. Зато двойника не просто увидели — его усадили на стул, общупали, заставили выпить валосердина, мгновенно провонявшего помещение. Потом подозрительно быстро приехала скорая, и ‘меня’ увезли.

Взбудораженный происшествием народ разошёлся по домама. Свет погас, двери заперли, а мы с Шаризом остались вдвоём в пустом здании и только алые точки сигнализации успокаивающе горели во мраке.

— Теперь для всех ты на больничном. — Осведомил дракон удовлетворённо. — Документы наколдую.

Я за минувшие со всей этой суетой полчаса немного пришла в себя и даже начала кое-что соображать, хотя пока ещё основательно лихорадило и крутило.

— Скорая не настоящая? — Тихо спросила, не поднимая головы с надёжного плеча. Сил не было даже руку поднять.

— Конечно, нет, — мужчина по-доброму улыбнулся. Зелёные глаза и кожа шатена едва заметно светились. — Это — иллюзия, просто очень хорошая.

— Зачем?

— А как ты в таком состоянии работать собираешься? Или, думаешь, пары выходных хватит, чтобы прийти в норму? Дилания магии на ‘благословение’ не пожалела.

— Это тут не причём. Я действительно влюбилась в Эйлара.

— Да я уже понял, — дракон тяжело вздохнул. — И тем хуже для тебя. При таком раскладе заклятье куда как крепче врастает в душу и продержится дольше. Удивительно, как ты вообще смогла переступить через себя без моей магии. Зачем, кстати, мой подарок уроду отдала?

— Ему нужнее, — пожала плечами, — и он заслужил. Правда. Алехандро противный, но добрый, сильный и благородный.

— Хм… — Шариз задумчиво сдул упавшую на лоб прядь волос. — Насчёт ‘благородный’ соглашусь.

Знаешь на что он в конце концов потратил твоё желание?

— Наверное, вернул себе прежний облик. — Почти равнодушно отозвалась, всё ещё содрогаясь от стихнувшей, но не прошедшей боли.

— А вот и нет. Любопытно?

— Пожалуй, — устало подняла взгляд на особенно красивое в полутьме лицо.

— Сейчас к тебе домой, а там всё расскажу.

— Как? Тут сигнализация и… — на секунду почти ослепла от плеснувшего окрест белого жидкого света, а когда открыла глаза, задохнулась от облегчения — мы были у меня дома.

Знакомые запахи. Родные, привычные с детства вещи. Любимое кресло и томик ‘Богатых тоже скачут’ на столике. Вазочка арахисовой халвы на подоконнике и старый потёртый плед, небрежно брошенный на диван. Торшер. Ночь за окном. Фонарный свет, отражающийся от влажных ветвей обнажённых уже тополей. И…

— Кофе будешь? — Опустив меня в кресло и присев рядом на корточки, заботливо предложил дракон.

— Лучше чаю, — тихо. — Там в шкафчике заварка, а…

— Я в курсе, — сдержанно улыбнулся Шариз и пояснил уже из-за двери в кухню: — видел в твоих мыслях.

Я промолчала. Ни возмущаться, ни удивляться не было уже ни сил, ни желания. Неужели я дома?

Правда дома?! Господи, благодарю тебя! Любовь, тоска и боль… переживу как-нибудь. Главное: все живы, а остальное — пусть. Справлюсь.

Осторожно кончиками пальцев пробежалась по мягкому подлокотнику. Коснулась щербатой кромки полированного столика, покоцаного с одной стороны. Это мы с сестрёнкой его уронили лет десять назад, а потом сколы закрасили фломастером. Мама вечером ругалась очень, а папа просто принёс с работы бутылочку мебельного лака и замазал наши художества. Ещё и втихаря выдал по груше. Он всегда утешал, если мама сильно ругалась, а мама… Думаю, она знала. Знала и не злилась совсем.

Пальцы скользнули по глянцевой обложке новой книги, купленной… вчера? А ведь и правду вчера, если Шариз вернул в тот самый вечер. Вчера…

Пока дракон гремел чашками на кухне, я поднялась и прошла к окну. Рывком отдёрнула тюль.

Дрожащими руками составила вазочку с халвой и цветочные горшки на пол. С минуту молча пережидала очередной приступ ненависти к себе, а потом… просто распахнула окно.

Осень швырнула в лицо моросью и запахом прелой листвы. Шторы вздулись пузырём, а я замерла, вдыхая полной грудью холодный, терпко-сладкий колкий воздух. Внизу шуршали шинами по мокрому асфальту машины. Сквозь голые ветки виднелся тротуар и тёплый фонарный мёд, мягкими бликами растекающийся в чёрных лужах.

Город жил. Город дышал октябрём и для него, такого шумного, суетливого и чуть-чуть равнодушного, не произошло ничего особенного. Ничего такого, чтобы сменить ритм существования в этом мире. И это был мой город. Значит: жизнь будет идти своим чередом, а всё прочее рано или поздно отойдёт на второй план.

— Эйлар, — беззвучно прошептала, вглядываясь в непрестанное движение под окном. Имя черноволосого война острой горечью и золотистой нежностью осело на губах. Больно. Очень, но, если подумать… Подняла глаза к тёмному небу. — Я буду любить тебя. Сейчас мне больно и плохо, но я буду любить тебя, мой сказочный, мой самый лучший. Плохое пройдёт, а это останется. Буду помнить твои руки, и твои поцелуи и… тебя.

— Люба? — Низкий голос Шариза скользнул мимо меня в ночь и растворился в низком осеннем небе.

— Значит, он меня забудет, — произнесла со спокойствием, которого не чувствовала.

— Забудет. И тебя, и твоего спутника, — Подтвердил дракон.

Обернулась я уже с улыбкой на губах:

— Вот и замечательно. Если так, то и горбуну ничего не грозит, и мне так легче.

— Легче? Почему?!

— Смешной ты, — улыбаясь сквозь слёзы, закрыла окно и задёрнула шторы. — Эйлар не будет меня ненавидеть и презирать. Разве этого мало?

— Но ты…

— А я как любила, так и буду любить. И это тоже здорово.

— Почему?

— Эх, ты! Дракон, а повторяешься, как попугайчик: почему-да почему. По кочану. Кто сказал, что любить можно и нужно только тех, кто рядом и отвечает взаимностью?!

— Какая-то ты… чересчур жизнерадостная, — подозрительно протянул Шариз, ставя на столик две кружки дымящегося чая.

Я же опустилась в кресло, обняла ладонями горячую чашку и кивнула дракону на диван. Что сказать? Как объяснить?

Плохо ли мне? Не то слово, только… Могло быть и хуже, а так… За окнами дышит город и для него ничего так и не случилось. Осень сыплет моросью, а фонари всё так же льют медовый свет на чёрный стылый асфальт. Я дома и даже, кажется, в незапланированном отпуске. Почему бы не порадоваться маленьким осколкам хорошего?