Вера Крыжановская - Нахэма

Оксорат помогал своему господину, подавая ему то кисточку, то краски, то ножницы, то эмаль. Наконец, демонический скульптор вставил в глазные орбиты два больших черных глаза, сделанных из какого-то неизвестного вещества. Глаза эти были живы до полной иллюзии. Потом, с помощью Оксората мэтр Леонард обрил голову Леоноры и искусно прикрепил к голове статуи ее белокурые волосы, которые окутали последнюю, точно шелковистым золотистым плащом.

Теперь Леонард самодовольно осмотрел свое действительно чудное произведение: каждый фибр прекрасной статуи, казалось, жил и трепетал. С не меньшей тщательностью он нарядил восковую фигуру в белую тунику и надел ей на шею жемчужное ожерелье, а на руки браслеты. Затем, отступив шаг назад, он сказал, осмотрев свое адское творение:

— Для полного совершенства ей недостает жизни. Постараемся же исправить этот последний недостаток.

Он дотронулся жезлом до лба Леоноры, глаза которой широко открылись. Молодая женщина, в немом оцепенении, смотрела на свое улыбающееся изображение, похожее как отражение в зеркале. Исчезновения же волос она не заметила. Она не видела так же, как Оксорат принес в комнату горящие угли, на которые вылил флакон бесцветной жидкости. Беловатый дым наполнил лабораторию, распространяя удушливый аромат. Молодая женщина задыхалась; с ней снова повторилось головокружение. Каскады фосфоресцирующих искр носились перед ее глазами; она чувствовала, как конечности ее коченели, а вся кровь с шумом прилила к мозгу. Далее, она почувствовала ощущение, точно горячий пар выходит из её тела. Пар этот сгустился в пурпурную тучу, которая, подобно волне крови, устремилась к восковому телу, оставаясь связанной с ней тонкой огненной нитью. С минуту все с такой силой вращалось вокруг нее, что она снова потеряла сознание. Когда она очнулась, она испытала странное и непередаваемое чувство, проникая в другое тело и давая жизнь и теплоту чужой материи.

Минуту спустя, ее растерянный, полный ужаса взгляд точно прирос к собственному телу, безжизненно лежавшему на кресле. Голова ее была обрита, лицо бледно и искажено выражением смертельного напряжения.

Когда молодая женщина убедилась, что она видит и смотрит теперь глазами статуи, хриплый вздох сорвался с ее губ. Леонард же испустил крик торжества: он выполнил свое адское дело и оживил смертную материю человеческой душой, выделив астральное тело Леоноры.

Надев еще на палец живой статуи магическое кольцо, и прикрепив к пьедесталу пергамент, на котором написал «Нахэма», мэтр Леонард самодовольно потер руки. Затем, обернувшись к своему помощнику, он прибавил:

— Теперь, друг Оксорат, надо перенести прекрасную Леонору в ее комнату, чтобы она не пострадала, пока ее душа совершит поездку во Фрейбург. Оксорат в экстазе восхищения простершийся перед своим господином и поцеловавший ему ноги, тотчас же вскочил на ноги и побежал за родом носилок на колесах, на которых он довез неподвижное тело Леоноры до ее комнаты. Тем он позвал карлицу, назначенную для услуг молодой женщины, и с ее помощью уложил похолодевшее тело, накрыл его, а на обритую голову надел чепчик, который смочил фосфоресцирующей эссенцией. Покончив с этим, он опустил драпировки кровати и оконные занавески и зажег угли на треножнике. Затем, вручив карлице мешок и флакон, он приказал ей под угрозой сурового наказания день и ночь поддерживать легкое курение, чтобы в комнате всегда был острый, но живительный аромат. Вернувшись в лабораторию, он застал Леонарда сидящим и созерцающим статую, которая казалось еще прекрасней, чем живая. Оксорат искренно разделял его восхищение.

— Ты слышишь меня? — спросил после непродолжительного молчания мэтр Леонард.

— Да! — как легкое веяние донеслось из восковых губ.

— А как тебя зовут?

— Нахэма.

— Улыбнись же мне, красавица Нахэма.

В странных, прозрачных и светящихся, как черные бриллианты, глазах скользнуло выражение, как будто их изнутри осветило пламя. Беглый свет оживил зрачки, а карминовые губы сложились в слабую непринужденную улыбку.

— Теперь, Нахэма, сойди и сорви мне цветок вон из той вазы. Тебе надо учиться управлять своим восковым телом.

— Я не могу: ноги не слушают меня, — ответила Нахэма тихим и глухим голосом.

Мэтр Леонард улыбнулся и, подняв руки, стал делать пасы, обводя статую с ног до головы. Из его длинных и тонких пальцев, казалось, исходит фосфорический свет, похожий на дым, причем конечности восковой статуи начали принимать легкий пурпурный оттенок. Минуту спустя, одна нога статуи шевельнулась и спустилась с пьедестала. Слегка автоматическим шагом Нахэма направилась к вазе, сорвала своей розовой рукой цветок и подала ему своему таинственному творцу.

— Отлично! Теперь, моя красавица, мы можем отослать тебя по назначению. Ступай и мсти без всякого страха! Пока на твоем пальце будет надето магического кольцо, оно будет покровительствовать тебе и никто не будет в состоянии тебя уничтожить. Впрочем, я сам беспрестанно буду наблюдать за своей прекрасной супругой.

Пока он говорил, Оксорат притащил в лабораторию длинный деревянный ящик, обитый изнутри голубым шелком. Восковое тело осторожно положили в этот ящик и закрыли легкой газовой шелковой материей, Леонора впала в приятное забытье; странная свежесть пробегала по ее конечностям, приобретшим необыкновенную легкость. Она не чувствовала ни малейшего утомления и не испытывала ни малейшего страха.

Сколько времени длилось такое бессознательное состояние, она сама не могла бы сказать. Шумные голоса и ощущение яркого света вызвали ее из этого оцепенения, и в ту же минуту по всему ее существу пробежала дрожь: близ нее раздался хорошо знакомый голос любимого человека, говоривший:

— Великий Боже! Кто мог прислать мне такой странный подарок?

Леонора почувствовала, как ее вынули из ящика и поставили на пол. Она снова очутилась на цоколе и видела все, что делается вокруг. Вокруг нее собралась нарядно одетая толпа дам и мужчин. Все с любопытством смотрели на нее. В первом ряду Леонора увидела Вальтера в костюме новобрачного, с тяжелой золотой цепью на шее. Он был бледен и печален. Рядом с ним стояли Кунигунда и Филиппина в роскошном туалете новобрачной, вся усыпанная драгоценностями. За ними, среди нескольких чиновников, Леонора узнала судей, так беспощадно осудивших ее. При виде всех лиц, разбивших ее жизнь и бывших причиной ее осуждения, страшная ненависть наполнила ее сердце. Все это общество было оторвано от ужина известием о странной посылке. Через широко открытую дверь залы виднелся в соседней комнате роскошно сервированный стол, украшенный в центре жареным павлином.