Дарья Кузнецова - XXI век не той эры (СИ)

Броня тихо шелестела сервоприводами, под ногами звонко похрустывала смесь песка и запёкшегося шлака непонятного происхождения. Воздух пах гарью, но это было прекрасно: во-первых, очень грело душу понимание, что именно горит, а, во-вторых, он хоть чем-то пах. На кораблях и станциях воздух отфильтрован до полной стерильности, смешан в идеальных для функционирования человека пропорциях, и после многих лет вдыхания этой смеси любой запах несёт блаженство. Конечно, по инструкции снимать шлем на планете запрещалось, но сейчас даже кириос [1] Кириос — формальное вежливое обращение к мужчине, «кириа» — к женщине. Наказатель пренебрёг этим правилом, что о многом говорило.

Окружающий пейзаж полностью соответствовал запаху и несказанно радовал глаз. Развороченные до полной неузнаваемости и неопределимости изначальной конструкции здания, похожие сейчас на застывшие причудливые наплывы вулканической лавы, курились серыми и чёрными дымками. Кое-какие объекты, впрочем, ещё можно было опознать. Например, вот этот бледно-зелёный сталагмит в пятнах гари — остатки орудийной турели. Просуществовавшей, к счастью, очень недолго, что было поводом для гордости за своих бойцов.

На фоне этой гари ослепительно-белые доспехи космодесанта выглядели особенно эффектно. Хотя цветом своим они были обязаны науке, а не эстетическим чувствам кого-то из генералитета или Её Императорского Величества, да будут их дни долгими. Материал, из которого делалась эта самая броня, носил гордое название «титанид» (не от созвучного химического элемента, а от тех самых изначальных архаичных чудищ, что боги вынули из Тартара в помощь смертным) и, помимо прочности и устойчивости ко всем основным видам излучений, обладал вот таким ярко-белым цветом и отвратительной адгезией. То есть, покрасить его при желании можно было, но стоило это столько же, сколько два полных комплекта брони. Так что все космодесантники вынуждены были носить исключительно белоснежную броню, периодически ненавидя этот приметный цвет лютой ненавистью. С другой стороны, уже много лет из-за этих самых доспехов их называли Белой Смертью (наравне с сахаром, солью и блондинками, на тему чего порой не проходился только ленивый; но издалека, ибо жизнь дороже), или Белой Чумой, и были они для всех противников Империи Терры воплощённым страхом. Потому что не знали пощады, и слово «невозможно» для них не существовало.

И вот сейчас, в ярко-алых закатных лучах на черном фоне сгоревшей планетарной базы Альянса Иных (сами-то они себя называли «Альянсом исконных обитателей галактики», но людям на то было плевать), все грозные прозвища казались особенно оправданными. Белый, алый, чёрный — цвета Империи.

Ровно две с половиной сотни лет назад именно отсюда началась война. И вот теперь Скальд вслед за Голубой Землёй вернулся в лоно Империи. Пока номинально, но это было делом времени.

Алый центурион восьмой центурии первой когорты второго легиона «Гамаюн» Олег Лиходеев шёл через останки последней цитадели Скальда к месту сбора командного состава, с искренним удовольствием разглядывая по дороге лежащий в руинах оплот Альянса. В какой-то момент под ноги попался омерзительно-склизкий труп хильтонца, с выгоревшей защитной скорлупой выглядевшего довольно жалко. Центурион не дал себе труда перешагнуть тело, и одно из четырёх головоподобных образований, попавшее под ногу, с лёгким влажным хлопком лопнуло под титанидовым ботинком. Серовато-синяя масса на несколько мгновений испачкала щитки брони, но быстро стекла, не оставляя следа. Внутренний скелет хильтонцев, в отличие от наружного, особой прочностью не отличался. Лиходеев иронично хмыкнул; звук показался ему забавным, но не настолько, чтобы с детской радостью прыгать по остальным «головам».

Уважения к трупам врагов мужчина не испытывал и в ранней юности, что уж говорить о теперешнем Олеге?

До импровизированного полевого лагеря оставалось совсем немного: обогнуть остов какой-то башни, перейти вброд небольшую речушку, и там, за остатками укреплений и огневого рубежа, присоединиться к остальным командирам. Но в этот момент ожила кацалиоцли; кажется, его желал слышать кто-то из своих.

«Кем-то» оказался триарий шестой роты Алексис Канарис, довольно мелкий для космодесантника эллин, отличавшийся фантастической живучестью, как заговорённый.

— Чего тебе, Алексис? — с лёгким недовольством проговорил Олег, отвечая на вызов.

— Слушай, тут мои ребята такое нашли… В общем, тебе бы взглянуть. И, мне кажется, не мешало бы вызывать Наказателя, — голос триария звучал удивительно напряжённо и нервно, что с этим даже чрезмерно жизнерадостным мужчиной случалось крайне редко.

— Может, ты мне лучше покажешь? — уже вполне раздражённо возразил центурион, в это время как раз подходивший к реке.

— Олег, я тебе серьёзно говорю, лучше тебе на это взглянуть самостоятельно, своими глазами, — не впечатлившись настроением командира, отозвался эллин и оборвал связь, бросив напоследок маячок на собственное местонахождение.

Прикинув координаты к окружающему пространству, Лиходеев вздохнул и свернул с намеченного пути. В конце концов, крюк оказался довольно небольшой, а Канарис при всех своих недостатках был не из тех, кто не может разобраться с мелочами самостоятельно, и если уж он зовёт командира, значит, дело того стоит.

Поленившись огибать перегородившую путь между двумя зданиями стену и определив с помощью кацалиоцли, что за ней никого нет, алый центурион вскинул висевший на плече тяжёлый энергон. В силовой броне это тридцатикилограммовое орудие казалось почти невесомым. Энергон бесшумно плюнул прозрачным шариком магнитной ловушки, наполненной серебристой тускло мерцающей субстанцией. Снаряд с величественной неторопливостью доплыл до чудом уцелевшей стены. Мгновенная заминка, яркая вспышка — и кусок стены сменила дыра с оплавленными чёрными краями.

Переходя остывающую лужицу расплавленной материи, Лиходеев поморщился. Грудные и спинные пластины брони частично закрывали лицо от жара, но не до конца. Воздух не настолько раскалился, чтобы надевать шлем обратно, но приятного всё равно было мало.

Почти сразу после этого мелкого инцидента алый центурион вышел к нужному зданию. Точнее, зданием это, как и всё остальное вокруг, можно было назвать с большой натяжкой. Там, среди обломков и бесформенных наплывов шлака, обнаружилась пара о чём-то озадаченно совещающихся десантников (Олег помнил, что эта пара была как раз из роты Канариса). Подойдя ближе и ответив на уставное приветствие, центурион обнаружил, что предметом интереса бойцов являлся здоровенный люк, в центре которого зияла проплавленная дыра.