Дарья Остольская - Об условиях социальных взаимоотношений ведьмаков, магов и инквизиторов (СИ)

- Ах, ты...

- Еще одно слово, и зацелую.

Пригрозил находящийся при смерти больной, не сводя с меня темного от желания взгляда. Пыхтя, как паровоз я вылезла из под одеяла и вывернулась из халата, в котором умудрилась запутаться. Поднялась, встав возле кровати, и только набрала полную грудь воздуха, чтобы высказать всё, что я думаю по этому поводу... Как натолкнулась на искрящийся весельем взгляд.

- Ты волновалась за меня вчера, мой боевой хомячок. Так приятно было почувствовать, что я тебе не безразличен.

- Не волновалась. Я просто Софи помогала...

Лера закусил губу, наклонил голову и выдал:

- Ты разговариваешь во сне.

Блин! Блин, блин, блин!!! Об этой своей особенности я прекрасно знаю, я не только разговариваю, я кричу. Громко кричу, когда снятся те, кого давно нет на этом свете. Те, кого после знакомства с Лерой, я больше ни разу не видела. А еще я пинаюсь... Вот что я наговорила? Окинула довольного Леру взглядом: лучше бы я его отпинала. Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, ответила:

- Да, знаю. Выдала что-то интересное?

Полубог лукаво покачал головой. Не скажет. Ну и пожалуйста. Гордо вздернув нос, направилась в ванную.

- Ты точно нормально себя чувствуешь? - спросила я, допивая чай.

После утренней сцены, Лера притих. Сил у него еще было недостаточно, и желание кота поиграть с мышью встало ему же боком: побледнел и слёг.

- Нормально, нормально. Мне просто нужны уход и ласка. А еще любовь...

- Лер, если нужно, я останусь. - серьезно сказала я, задвинув "ласку" и "любовь" подальше, но всем своим видом обещая "уход".

- Соблазнительное предложение. Я очень хочу, чтобы ты осталась... Но нет. Я итак отобрал у Алексея Геннадьевича самое ценное, мне искренне жаль мужика. Поэтому давай-ка, вперед и с песней. Там уже у подъезда Игорь ждет. Вечером тебя Георгий встретит, не задерживайся.

- Хорошо, - кивнула я.

Еще раз посмотрела на полубога, не в силах понять ход его мыслей, и вышла из комнаты. В дверях Софи вручил мне пакет с обедом, а потом попросил наклониться.

- Василиса, - шепнул мне на ухо фамильяр, - Его так воспитали: он мужчина, воин. Понимаешь? Он должен быть сильным и смелым в глазах окружающих. Особенно в твоих глазах. Он не хочет, чтобы ты видела его слабым. А в данный момент он действительно слаб. И отпустил он тебя сегодня лишь по одной причине: если ты захочешь сейчас сбежать, то он не сможет удержать тебя. И это страшит его. Он растерян. Для воинов есть черное, и есть белое. Свои и чужие. С твоим приходом в его жизни появились другие краски и оттенки, появилось нечто новое, с чем он пока не знает как правильно себя вести: он не понимает, что имеет право быть открытым перед тобой.

- Софи, то есть мне действительно стоит остаться?

- Нет, иди. Он привыкнет со временем. И ты привыкнешь. Просто еще слишком рано. Иди, Василиса.

Сев в Ниву, поздоровалась со старым знакомым, почти не вздрогнув от дружеского оскала, и попросила у Игоря номера телефонов его и его шурина. На всякий случай. А, приехав на работу, отпросилась у Алексея Геннадьевича вечером на час пораньше, всё таки за Леру я сильно переживала.

Рабочий день прошёл спокойно, ни эксцессов, ни аврала. Тихо-мирно. Павел не стал обузой, скорее наоборот, у меня появилось четкое ощущение, что у меня теперь не две, а четыре руки. Хотя бы не стыдно бросать шефа на произвол судьбы: помощник у него нашелся достойный.

Днем несколько раз звонил Софи с короткими докладами о состоянии больного. Больной был не в меру капризен, но поправлялся, по словам фамильяра, рекордными темпами.

Домой я, как и собиралась, приехала на час раньше, и застала ведьмака за сменой компресса. Лера стоял в комнате, открыв шкаф и глядя в зеркало на внутренней части створки. Пытаясь рассмотреть спину, он изворачивался ужом, и в этих попытках сам себе причинял боль. А уж кульбиты и выверты, направленные на снятие слоя мази, вообще описанию не поддавались.

- Какой же ты настырный, - выдохнула я, и полубог, полностью поглощенный своим делом, наконец-то заметил мой приход.

- Привет, - сконфуженно улыбнулся он, пытаясь перестать кривиться от боли.

- Пойдем, - я взяла Леру за руку, и повела к кровати.

- Василиса, ты меня удивляешь. - промурлыкал он, кладя руку мне на талию, - И, должен признать, удивляешь приятно.

И тут же по своей руке схлопотал.

- Ты меня лечить собралась, или калечить?

Поинтересовался полубог, укладываясь на синий шелк.

- Сначала вылечу, потом покалечу, - честно призналась я, - Готовься морально: убивать я тебя буду медленно.

- О, как соблазнительно звучит.

- Замолчи. Давай рассказывай, что делать нужно.

- "Замолчи, рассказывай", ты уже вполне успешно меня убиваешь. Вот с психики начала. Да здравствует женская логика.

- Лера.

Выдохнула я... а с губ мужчины уже не сходила улыбка.

- Нужно снять слой старой мази, и положить компресс на несколько часов, а потом опять новый слой мази. Компресс на кухне. Заодно позови, пожалуйста, Софи. Пусть он сделает.

Я вышла на кухню, подхватила чуть теплую кастрюлю, бинты, попросила Софи позаботиться об ужине, и вернулась к полубогу.

- Оставь на тумбочке. Спасибо большое. Иди пока покушай.

- Лера, может я сама решу, чем мне заняться?

- А где Софи?

- Готовит. Ему некогда.

- Со...

- Не надо, - я накрыла губы Танилера своими пальцами, мужчина посмотрел на меня круглыми от удивления глазами. - Я сама наложу компресс. Ты лечил меня, теперь я буду лечить тебя.

Тихо проговорила я, и почувствовала на тех самых пальцах тепло поцелуя. Отдернула руку, и спрятала за спину.

- Какая же ты у меня глупенькая, - вздохнул мужчина, укладываясь поудобнее. - Ладно, давай играть в доктора. А где костюм медсестры?

Я опять покраснела до самых кончиков ушей, и, не сумев достойно ответить, решила достойно промолчать.

Под слоем мази обнаружились рубцы, и всего четыре открытых раны. Ни рёбер, ни фарша. Слава Богу. Тщательно убирая уже отслуживший своё крем, я тихо спросила:

- Расскажешь, что это была за тварь?

- Равик.

Лера замолчал, собираясь с мыслями.

- Равик похож на помесь медведя и пумы. Достаточно уродливая тварь.

Представила себе эту помесь, и моё воображение её уродливой не рисовало, о чём я и сообщила.

- Медведи сильные и красивые. Пумы - это вообще образец грации и изящества. Как такое существо может быть уродливым?

- Ну, когда у этого существа непропорционально длинные передние лапы с вывернутыми в обратную сторону локтями, трёхпалая пасть, шипы вдоль хребта и коготки длинной с хороший разделочный нож. А еще эта скотина ядовита, и так как это всё же нежить, он нее периодически отваливаются куски гниющей плоти.

- И где здесь сходство с медведями и пумами? - растерянно спросила я.