Александра Айви - Леве (ЛП)

— Возможно, мы могли бы заключить перемирие, — она неохотно уступила.

Леве скрестил руки.

— Единственное, что я желаю это свое место в Гильдии.

Берта была действительно в шоке от его требования.

— Не будь идиотом. Они никогда не примут тебя.

— Они примут, когда ты добавишь мое имя на Стену.

Стена Памяти запрятана в катакомбах Парижа. Кто построил ее, и почему она находится именно там, было потеряно в туманах времени, но имена горгулий волшебным образом появлялись там, когда они рождались, официально предоставляя им место в Гильдии. Та же магия стирала их имена, когда они умирали.

Или, подобно ему, были лишены места в Гильдии.

Это было редкостью, но дож или старейшина, мог вернуть имя на Стену.

— Никогда, — прошипела она.

Леве расправил плечи.

— Ох, не ошибись. Ты будешь лично вписывать буквы.

— Ты не можешь заставить меня написать твое имя, — бесилась его мать. — Это должно быть сделано добровольно.

— Я знаю, как это работает.

Она прижалась к стене, настороженно глядя на Леве, когда он поднял руки.

— Тогда как ты намерен меня заставить вернуть тебя в Гильдию?

Леве подавил недостойное чувство удовольствия от того, что имеет власть над матерью.

Это не должна быть месть.

Это было правосудие.

— Позволь мне показать тебе, — пробормотал он, посылая свои воспоминания о его битве с Темным Властелином непосредственно в ее мозг.

Ее когти впились в пол, ее увядающая кожа стала пепельного цвета.

— Sacrebleu.

Валла закончила мыть блюдца и протирала стойку, когда заметила, что ее элегантное хрустальное блюдо Уотерфорд опустело.

— Вот, проклятье, — выдохнула она, как раз, когда знакомое покалывание защипало ее кожу.

Как возможно, что ледяная волна силы Элайджи может посылать, прилив жгучего тепла через нее? Это было также невозможно объяснить, как то, что фотоны могут быть в двух местах одновременно. Загадка Вселенной.

— Валла. — Со скоростью, которая продолжала удивлять ее, Элайджа оказался рядом с ней, в его присутствии она как будто была обернута сексуальной, осязаемой силой. — Что еще случилось?

Она отчаянно пыталась контролировать бешено колотящееся сердце и трепет волнения, от которого сжался ее желудок. Вампир мог почувствовать возбуждение за сто шагов.

— Где Леве?

Элайджа откинул голову назад, позволяя своим чувствам обследовать окрестности.

— Он ушел.

— Как и мой амулет.

Хмурость омрачила поразительно красивое лицо.

— Ты его потеряла, или его украли?

— Не украден… взят взаймы, — поправила она. — Или, по крайней мере, я так думаю.

На вампира это не произвело впечатления; его темные глаза засияли яростью.

— Если горгулья — вор, я его отыщу. И обещаю, он не вернется.

Она проглотила тяжкий вздох.

Часть ее будет всегда ценить в Элайдже яростное желание защитить ее. Но она устала ждать, когда он увидит в ней взрослую женщину, которая более чем способна сама позаботиться о себе. Она делала это в течение долгого времени.

— Я хочу, чтобы он вернулся.

— Que? — вампир потребовал с явным раздражением. — Он уже украл твой амулет… кто знает, что он может украсть в следующий раз?

— Мне плевать на амулет. — Она прикусила нижнюю губу. — Я беспокоюсь о причине, по которой Леве его забрал.

Элайджа пожал плечами.

— Он может заложить его за немалые деньги. Низшие демоны часто используют воровство, чтобы прокормить себя.

— Не будь ты таким снобом, — упрекнула она, рассеянно накручивая золотой локон на палец.

Это была привычка, которую она приобрела, когда была совсем молодой девушкой, и полагала, что найдет своего Прекрасного Принца и осядет, чтобы родить десяток-другой маленьких голубоглазых нимф. Привычка единственное, что осталось от той глупой, идеалистической маленькой девочки.

— Леве приехал в Париж с определенной целью. И у меня есть ощущение, что он надеется, что амулет поможет достигнуть этой цели.

Он осторожно забрал локон с ее пальца и заправил за ухо.

— Если тебя не заботит кража амулета, то почему ты обеспокоена?

— Я беспокоюсь, что Леве навредят, — пробормотала она, борясь с желанием прижаться щекой к его руке. Словно кошка, требующая ласки. — Когда я повстречала его возле башни, он был атакован двумя большими горгульями, которым явно не нравился.

Температура не понизилась, но Валла могла поклясться, что она увидела пары своего дыхание.

— Mère de dieu, — прорычал Элайджа, он схватил ее за подбородок и заставил смотреть в его темные глаза. — Ты же не была настолько глупа, чтобы вмешаться, не так ли?

Она вся напряглась, прищурив глаза. Она готова была взорваться.

— Глупа?

Он упустил опасную нотку в ее голосе. Глава клана может и хитрый, смертельно опасный хищник, который с помощью грубой силы правит большей частью Франции, но он по-прежнему просто мужчина.

Бестолковый.

— Валла, чистокровные горгульи, не только одни из самых опасных демонов, которые ходят по земле, но еще они безжалостны, аморальны и рады убивать невинных.

— Я не полная идиотка, Элайджа, — сказала она, специально произнося слова медленно. — Я знаю, что горгульи опасны.

Он сжал челюсти, как будто борясь с желанием схватить ее и перекинуть через плечо, и затащить в свое логово для защиты.

Предсказуемо.

Он будет счастлив только когда запрет ее где-нибудь, чтобы больше не беспокоиться.

— Тогда зачем подвергаешь себя риску?

— Я увидела существо, попавшее в беду, поэтому я сделала то, что, по моему мнению, было необходимо. — Она встретила его горящий взор, не дрогнув. — Кроме того, я не подвергалась опасности. Я выпустила несколько стрел из кустов.

— Думаешь, куст защитил бы тебя от горгулий?

Она убрала прочь его руку, досадуя, что даже когда была в ярости на этого вампира, она все еще жаждала его прикосновения.

— Разговор окончен.

— Валла…

— Нет. — Она ткнула пальцем в его до неприличия красивое лицо. — Я не ребенок, чтобы мне указывали, что я могу или не могу делать.

Холод остался, но в нем больше не ощущалось гнева.

Вместо этого куда более опасная эмоция завихрилась в воздухе, пока он, не отрываясь, изучал ее лицо, заставляя ее сердце, казалось, выпрыгивать из груди.

— Поверь мне, я никогда не принимал тебя за ребенка.

Она открыла, было, рот, чтобы перечислить несметное количество раз, когда он пытался нянчиться с нею, но слова так и остались невысказанными, когда он решительно обхватил ладонью ее лицо и поцеловал ее.

Или же если быть точнее, он поглотил ее.

Она схватилась за его предплечья, когда его язык проскользнул меж ее губ, сплетаясь с ее собственным, в то же время он перемещал ее, пока она спиной не уперлась в стойку…