С. Алесько - Обуздать ветер

За работой женщины принялись расспрашивать про северные страны. Хозяин и его работники своими рассказами о чужом житье-бытье раздразнили любопытство домочадцев, сами же бывали только на побережье, а Зоря родилась в небольшом селении на берегу Поющего моря и, давно уехав оттуда, знала Гранитный Брег куда лучше далекой родины. Я с удовольствием поведал об осенних лесах и снежных зимах (их я немного видел, но сочинить труда не составило), за разговорами время пролетело незаметно, и вскоре кухарка уже зажигала лампу, вокруг которой тут же замельтешили пухлые ночные мотыльки.

Персики подошли к концу, я попросил для себя с другом парочку, и, конечно, не получил отказа. Корня угощать не собирался, думал о Малинке. Если веточка тимьяна, застрявшая у меня в волосах, попала из сна в явь (или из одной яви в другую?), может, мне удастся добиться обратного и протащить лакомство в степь? Сладенькая обрадуется, да и просто интересно посмотреть, получится или нет.

Вернувшись в сарай, полез наверх забрать рубаху да проведать Корня. В темноте видно было плохо, но айрово чутье не подкачало — до лестницы добрался, ни на что не наткнувшись. Друг уже проснулся, и, стоило ему услышать скрип деревянных перекладин, тут же окликнул:

— Перчик?

— Я-то думал, ты Зорю ждешь.

— Жду, но ее спрашивать не придется, я узнаю, что это именно она, — хмыкнул айр.

— Ах да, прости, все время забываю, с кем имею дело. Интересные, наверное, у вашего племени отношения с женщинами.

— Куда уж интереснее, — без особой радости в голосе проворчал айр.

— Зоря рубаху для меня принесла?

— Ага. Где-то тут лежит, на соломе. А, вот, — Корешок, сидевший без света, обнаружил одежу быстрее меня.

Наконец и мои глаза привыкли к темноте, я взял протянутую рубаху и уселся рядом с другом.

— Ну как, все еще тоскуешь о замороченных девчонках? — мне жутко хотелось узнать, как у Корня получилось с Зорей.

— Я был дураком, — буркнул айр. — Этого признания ты от меня ждешь?

— Не-а, не жду. Но я очень рад, что глаза твои, наконец, открылись, и ты поумнел.

— Поумнел-поумнел, — по-прежнему неохотно проговорил Корень. — А ты здесь спать собираешься?

— Нет, — я улыбнулся его беспокойству. — Поднялся за рубахой, спать на двор пойду, там, небось, не так душно будет.

— Спасибо, Перчик.

Я хмыкнул, дружески толкнул его в плечо и полез вниз. Не знаю, как другие обитатели дома, а я и во дворе слышал приглушенные стоны с чердака сарая, но, к счастью, уснуть они не помешали.

Глаза открыл все в той же солнечной, переливающейся цветами степи. Малинки видно не было, хорошо, если пока. Осторожно задрал рубаху. На сытом животе, отлипшем, наконец, от позвоночника, лежали два персика, которые мне пожаловали в награду за труды. Получилось! Значит, и девочка появится, надо только подождать. Верно, государственные дела не дают ей отправиться на покой, или племянник донимает. Надо же, как она о мальчишке говорила. Никогда б не подумал, что ее мелкие интересуют. Хотя, впрочем, может, и не интересуют, а все дело в том, что этот — сын любимого брата.

Я пристроил персики на пушистом сероватом листе росшего рядом коровяка, поднялся на ноги и с хрустом потянулся, оглядываясь. Хозяйка Небесная, как же здесь хорошо! Особенно после никак не желавшей тонуть в море памяти галеры. Вот с какими воспоминаниями расстался б без сожалений. Угу, и потом каждый раз, обуваясь, ломал бы голову, откуда шрам на голени, будто мало мне неизвестно кем и когда подрезанного мизинца.

Решив немного пройтись, я еще раз взглянул, запоминая, на высоченный золотой коровяк, под которым оставил персики (не хочется потерять их), и заметил, что в траве чуть поодаль белеет что-то, вовсе не похожее на цветы. Шаг-другой, и я опустился на колени перед спящей Малинкой. Прикоснуться к ней сразу не смог, так руки тряслись. Выходит, сомнения все же угнездились где-то в глубине души и терзали исподволь. Не видеть мою девочку еще небеса ведают сколько времени — это было б слишком. Но раз мы встречаемся вторую ночь подряд, то и дальше, наверное, не расстанемся, если сами не захотим.

Я спешно отогнал обретающую четкость мысль о том, окажется ли Малинка здесь, в степи, коли решит провести ночь с любовником у себя в замке. Ежели ты, Перец, станешь забивать голову ревнивыми измышлениями, то, пожалуй, сам сюда не попадешь. Не желаешь спать с другими — твой выбор. Девочка имеет право сделать свой, и вовсе не обязана избрать одного тебя, давным-давно пропадающего хрен ведает где.

Пока непривычно хорошая и понимающая часть меня пыталась придушить остатки мужской гордости (дурости? Три болота, ненавижу все эти терзания и размышления, но раз уж сподобился обзавестись подружкой белой кости, придется привыкать), сладенькая проснулась и открыла глаза. Увидела меня, улыбнулась, стала садиться, раздался какой-то звон, и она схватилась за живот.

— Получилось! — сунула руку под рубаху и вытащила увесистый кошель.

Я расхохотался. Мыслим мы, оказывается, до смешного одинаково.

— Фу, Перчик, нельзя же так беззастенчиво радоваться деньгам, — надула губки Малинка. — Я-то думала, ты их и не заметишь, сразу полезешь обниматься-целоваться. Хоть бы вид сделал для приличия, что я тебя больше интересую.

— Я не деньгам радуюсь, — тут же сгреб ее в охапку и чмокнул в носик. — Просто я тоже кое-что тебе принес.

— Что? — темно-серые глаза тут же загорелись любопытством.

С неохотой выпустил ее из объятий, встал, подобрал персики и вернулся к девочке.

— Вот, держи.

— Ой, спасибо, — она провела пушистым румяным боком плода по губам. — Такие же зрелые, как тогда, в Граде-у-Моря… Ты сейчас там?

— Нет. В Гранитном Бреге.

— Так далеко… — мордашка ее приняла странное выражение. Похоже, девочка радовалась, что все мои прежние моренские знакомицы, в особенности одна молодая белокурая вдовушка, недосягаемы. С другой стороны, Малинку явно огорчило лежащее между нами расстояние.

— Ну не так уж далеко, по ночам-то мы вместе.

— А вдруг это случайность? Вдруг больше не удастся? — беспокойство, почти страх, прозвучавшие в ее голосе, здорово порадовали.

— Если ты меня не прогонишь, удастся.

— Нет, конечно не прогоню, — Малинка крепко прижалась ко мне, потом, не в силах совладать со своей натурой, глянула лукаво и заявила: — У меня сейчас нет любовника.

— А много их было с тех пор, как я ушел? — М-да, Перец, и кто тут не может совладать с собой?

Девочка, видно, не думала, что я стану задавать столь дурацкие вопросы, потому как заметно смутилась.

— Были… несколько… поначалу… — пробормотала, отведя взгляд, потом все же подняла глаза. — Я была страшно зла на тебя, когда ты ушел. Понимала, что ты не мог иначе, но не получалось ничего с собой поделать.