С. Алесько - Обуздать ветер

Не успели мы отойти от дома лекаря, как дверь распахнулась, и выскочил Фенхель.

— Стойте!

— Что, Перец монеты неправильно посчитал? — осведомился Корень.

— Не знаю, не проверял! — в тон ему ответил дед. — Вот, забирайте, — сунул деньги в руку оторопевшего айра, повернулся ко мне. — Чего уходите, не попрощавшись? Хорошо, Фреса мне сказала. Денег я с вас не возьму. Не своими снадобьями пользовал, а айры мне их даром дают. Да и кухню ты, Перец, убрал на совесть.

— Спасибо, Фенхель, — произнесли мы с Корнем в один голос.

— Ты так скоро мазь приготовил? — полюбопытствовал айр.

— Какое там! — махнул рукой старик. — Фреса присматривает. Толковая девчушка, и раньше нам помогала…

— Возми ее в ученицы, хозяин, — полушутя, посоветовал я. — Девчонки иной раз толковее парней бывают. Да и захожие айры годика через два-три все свои секреты ей выложат, такой красотуле.

— Да я и сам подумывал, — немного смущенно признался лекарь, продолжил задумчиво: — И матери ее полегче будет, у нее еще трое младших… Ну, ступайте со светлым Сарием… Вот тебе айрово снадобье, смазывай, пока не заживет, — вручил Корню склянку, махнул на прощание и пошел в дом.

— Давай-ка к «Трем удодам», — проворчал друг, пряча лекарство и деньги. — Жрать хочу страшно, а добрый хозяин, хоть и не накормил, но и не забрал последнее.

— Все-таки душевный народ айры, как я погляжу. Мне уже страшно к вам соваться, поверну-ка, пожалуй, назад.

— Я те поверну! — айр на всяки случай прихватил меня за локоть. — И не вздумай прохаживаться насчет вчерашнего. Я не виноват, что у людей все шиворот-навыворот. Рассказал бы дед сразу о своем горе, ему бы посочувствовали. А то разорался, как базарная торговка…

— Дурак ты все же, Корешок, — только и сказал я.

Мы шли по бездорожью чуть меньше недели. Поначалу местность оставалась столь же унылой, что и на подходе к Совиному Углу, хотя в первые два дня нам попались несколько одиноких хижин. Корень пояснил, что в них живут отшельники.

— Да, в пустыне, наверное, хорошо беседовать со светлым Сарием, — прикинул я. — За его глас не примешь крики лоточника с улицы или бормотание пьяного соседа за стенкой. А Небесная Хозяйка наставляет своих детей исподволь, по-женски. Никогда не скажет прямо, чего хочет, приходится угадывать. Я, впрочем, не сильно переживаю — с женщинами у меня всегда получалось договориться.

— Мечтаю послушать, как ты запоешь, когда предстанешь пред темны очи Хозяина Подземья, — ободряюще заявил добрый друг. — А с Сарием в этих местах не говорят. Сюда правитель Гранитного Брега ссылает недовольных, посмевших высказать свое недовольство. Вот такие тут отшельники.

Н-да, понятно, почему наши скромные особы не вызвали лишних вопросов ни у хозяина постоялого двора, ни у стражников. Наверное, недовольных отшельников иногда навещают родичи, а общаться лишний раз с близкими отверженных не с руки — как бы самим не замараться.

Наконец пустоши кончились, земля вновь покрылась травой, появились кусты и высокие деревья, то и дело сбивавшиеся в небольшие рощицы и перелески. На пути стали попадаться ручьи, однажды мы набрели на узкую быструю речушку, на берегу которой и заночевали. Корень сказал, что до границы осталось совсем немного и принялся с завидным старанием приводить себя в порядок: отстирывать пропыленную и пропитавшуюся потом одежду, соскребать многодневную щетину. Этим дело не ограничилось: айр кучу времени убил на чистку своего «ростка» и правку ножа.

— Оружие должно содержать в порядке, — нудно отвечал он на мои ехидные замечания, драя железную полосу на палке песком, будто хорошая хозяйка сковородку. — Кровавые пятна на нем не делают чести воину и оскорбляют взор Зель-творящей.

Мой неокованный «росток», испятнанный впитавшейся кровью касов, Корень сломал и бросил в костер.

— Здесь он не понадобится, — успокоил меня. — В этих краях нет ни людей, ни крупных четвероногих хищников.

Я вздохнул с облегчением. Воином себя не чувствую, и драить оружие желания нет. Мне вполне хватает чуть ли не колом стоящей одежи и Хозяин-Подземья-знает-сколькодневной щетины. Кстати, Корешок весьма придирчиво проверил, насколько хорошо я выстирал штаны и рубаху, да и подбородок мой не обделил вниманием.

— На вшивость проверить не забудь, — посоветовал я, в очередной раз ловя внимательный взгляд на своей физиономии.

— На вшивость пусть тебя лапуля проверяет. Мне важно, чтоб ты выглядел пристойно. У меня своих грешков хватает, не хочу еще по твоей милости нарекания выслушивать.

Я и на сей раз не стал задавать вопросы: если б друг хотел, давно рассказал бы сам, времени у нас было предостаточно. Может, если меня хорошо примут в Зеленях, он, наконец, станет пооткровеннее.

Вечером шестого дня впереди, на фоне закатного неба замаячил темный гребень.

— Пограничный лес, — пояснил Корень. — Завтра к полудню будем на опушке.

Так и получилось. Мы стояли под ярким полуденным солнцем, а перед нами вздымалась стена леса, именно стена, без единого просвета или щели. Все пространство меж деревьями заполняла зелень лиан с мягкими сердечками листьев величиной с ладонь.

— Чего встал? Вперед! — Корень подтолкнул меня в спину. — Считай, что дома.

— Давай, ты первый, — засомневался я.

Соваться в чащу почему-то не хотелось, от нее исходила не то чтобы угроза, некая настороженность. Похоже, я не нравился ей также, как и она мне.

— Лучше, если ты будешь у меня на виду, — пояснил айр свое намерение во что бы то ни стало протолкнуть меня вперед. — В случае чего, я смогу выдернуть тебя, подождешь здесь кого-нибудь из творящих.

— Может, я сразу ждать останусь? Ступай один, доложись, как положено…

— Не стремись вызвать больше подозрений, — Корень снова подтолкнул меня в спину. — И так неизвестно, что за фрукт. Безотцовщина!

— Скорее овощ, — хмыкнул я и двинулся вперед, твердо решив не обращать внимания на дурное настроение друга.

Поднял руку, чтобы раздвинуть зелень, но стебли лиан и ветви деревьев отпрянули при моем приближении, бесшумно и плавно, будто во сне. Я глубоко вздохнул и нырнул в открывшийся проход. На душе по-прежнему было неспокойно, и лишь ощущение, что сзади идет друг, обещавший вытащить, позволяло делать следующий шаг.

Лес (или живая изгородь?), беспрепятственно пропустив внутрь, казалось, опомнился и чуть ли не облепил меня листьями. Будто большие прохладные ладони скользили по лицу, плечам, рукам и ногам. Я невольно замедлил шаг и, не веря своим глазам, уставился на кончик лианы, изящно изогнувшийся перед моим носом и скользнувший в волосы. Попытку выдрать его оттуда пресек айр, перехватив мою руку.

— Не дергайся. Стражникам же не препятствуешь себя обыскивать.