С. Алесько - Обуздать ветер

— Тимушка, — какая-то женщина (судя по голосу, молодая, лица ее я почему-то разглядеть не могу. Она держит в руке горящий факел, так что света хватает, но черты странным образом расплываются, и я вижу перед собой лишь светлый овал, да и фигуру различаю не слишком отчетливо) присела передо мной, затормошила за плечо. — Что он с тобой сделал?

Неожиданно ощущаю, как в груди рождается отвратительный холодный страх, растекается по всему телу, заполняя его от макушки до пят, пригвождая к полу, схватывая необоримым спазмом горло. Узнать бы у непонятной женщины, кто она, где мы, о ком она спрашивает, но не получается ни губы разомкнуть, ни шевельнуть языком.

Незнакомка, не дождавшись ответа, выпрямилась, схватила меня за руку и потащила за собой.

— Хозяйка Небесная, — бормотала женщина, — что они с ним сделали? Мальчик не узнает меня, смотрит, словно впервые видит. Да и вообще как не в себе… Какие у них были лица… Оба будто ума лишились… А ведь пока отец был жив… Где же этот несчастный ход? Который поворот? Третий?..

От непонятных слов становится еще страшнее. О ком она говорит? Я не помню, чтобы какие-то люди делали мне плохое. Да я совсем ничего не помню! Ни кто я, ни где живу, ни как меня зовут. Женщина назвала Тимушкой, а мне это имя совсем незнакомо!

Сбоку в свете факела мелькнула просторная ниша, почти комната, отгороженная от коридора, по которому мы бежали, кованой решеткой.

— Хвала небесам, нашла! Здесь, — незнакомка затащила меня в узкий короткий проход, оканчивающийся тупиком. — Держи, — сунула мне в руку факел, сама надавила на камень с приметной щербиной, расположенный в нижней части тупиковой стенки. Та почти бесшумно отъехала вбок, впереди открылся темный провал. — Иди, Тимушка, — женщина вновь присела передо мной, заглянула в лицо. Я по-прежнему вижу лишь расплывчатый светлый овал. — Просто иди вперед, проход прямой, никаких ответвлений нет. Выйдешь в небольшую пещерку в лесу, там меня и жди. Не бойся ничего, я обязательно приду за тобой, и все будет хорошо, — она порывисто прижала меня к себе, принялась осыпать поцелуями лицо, ерошить волосы. Я стою как истукан, стараясь держать факел так, чтобы не обжечь ее. — Ну, иди, маленький, иди скорей, пока никого нет… — подтолкнула меня к проходу.

Я подчиняюсь, не потому что хочу, просто не знаю, что можно воспротивиться. Раз женщина настаивает, что надо идти, значит, и вправду надо. Страх никуда не делся, но он настолько заполнил меня, что я будто одеревенел, чувствую себя куклой, с которой можно делать все, что угодно. Сказали идти, подтолкнули в спину — я и пошел.

Слышу, как закрылась потайная дверь, но не оборачиваюсь, бреду вперед, бездумно переставляя ноги, не глядя вниз, благо пол ровный. Отупение проходит нескоро, только когда начинает гаснуть факел. Стоит оказаться в кромешной тьме, и оно полностью исчезает, страх вырывается наружу с криком, а я…

…Просыпаюсь. На кровати в «Тихой гавани».

— Ох, Тим, ну зачем ты вчера так напился? — надо мной склонилась Эрика.

Медленно сел, с трудом высвобождаясь из ошметков кошмара, будто из липкой паутины.

— Тебе полохо? — не унималась сестренка. — Полечить?

— Воды дай…

Она поспешно подала большую глиняную кружку, к которой я жадно припал. Три болота, тимьяновый взвар! Молодец, сестренка — для меня это определенно лучше рассола. Осушив до капли, перевел дух и с благодарностью вернул посудину Эрике.

— Тим, что случилось? Плохой сон?

Я не стал запираться, поведал сестренке про подземелье и неизвестную женщину. Глядишь, после пересказа сам что-нибудь пойму.

Айрица слушала внимательно, не перебивала, но стоило мне добраться до конца, засыпала вопросами. Есть с перепою не хотелось, времени свободного было навалом, так что скоро Эрика довольно подробно узнала о приключении в замке Туманного лорда. Подземелье-то было то самое — тимьян вернул ясность мыслям, и сомнений не осталось. Если в незнакомке поначалу подозревал Малинку (как же: из каземата выбрался благодаря ей, да и Тимушкой никто, кроме сладенькой, меня не называл), то к концу рассказа почти уверился — это была моя мать. Голос женщины, по-своему приятный, не имел ничего общего с низким грудным воркованием Малинки. К тому же, как я теперь понимал, незнакомка обращалась со мной не как с мужчиной, а как с ребенком. Получается, я вспомнил события, последовавшие, вероятно, сразу после отцовских штучек с моей памятью. Легче от этого не стало, ничего нового я не узнал. Да, теперь ясно, что именно мать показала мне потайной ход, ведущий за пределы родового замка хозяев Мглистых земель, но ее собственная судьба по-прежнему оставалась покрытой мраком. И еще: кого она имела в виду, говоря «Оба будто ума лишились»? Ведь сперва она поминала только одного («Что он с тобой сделал?»), наверняка подразумевая отца. Кто же второй?

— Я ничего не могу посоветовать тебе, Тим, — чуть виновато промолвила Эрика. — Людские нравы и обычаи знаю очень плохо.

— Да я и не жду совета. Пошли лучше завтракать, — взвар позели сделал свое дело, похмелья как не бывало.

О Корне этого сказать было нельзя. На мой стук дверь долго не открывалась, наконец айр соизволил выглянуть в коридор. Физиономия изрядно помятая, под глазами серые круги. При виде Эрики друг едва сдержал рвотный позыв (во всяком случае, мне так показалось).

— Чего колотишь? — сипло вопросил Корешок. — Сбор у Кремня только завтра вечером.

— Так ты сегодня весь день валяться в постели собираешься? Мы завтракать идем.

— Валите, — нежная зелень, появившаяся на подернутых щетиной щеках друга, не оставляла сомнений в его состоянии.

Я заподозрил неладное. Не, понятное дело, перебрали мы вчера изрядно, но это была далеко не первая совместная попойка, и, насколько помнилось, прежде айр справлялся с последствиями невоздержанности куда лучше. Взглянул на сестренку и понял, что мыслю в верном направлении. На личике айрицы было написано глубочайшее удовлетворение.

— Эри, ну нельзя же так! — возмутился я. — Давай-ка, исправляй, что наделала.

— Я наделала?!

Корень сделал попытку захлопнуть перед нами дверь, да я вовремя подставил ногу. Тогда айр, словно позабыв о нас, нетвердым шагом отправился к кровати и осторожно улегся на спину. Я втолкнул упирающуюся сестренку в комнату, вошел следом и закрыл дверь. Чужие глаза и уши нам совершенно ни к чему.

Эрика, вопреки моим ожиданиям не делала попыток утечь, наоброт, живенько подошла к кровати и приялась с интересом разглядывать широкую вышитую ленту, висящую в изножии на одном из столбиков. Я отлично знал эту деталь женского убора: жительницы Ветлужа подвязывают такими волосы, а те из них, что отличаются легкостью нрава, любят оставлять на память понравившемуся мужчине. И когда только Корешок успел? Вчера, пока мы с сестренкой по лавкам ходили?