Лика Верх - Отряд бравой ведьмы. В поисках истины

Да, я так и думала. План — полная чушь, остается молиться Богам, чтобы они ниспослали временную потерю зрения этому шатенистому управителю.

Авера, кстати сказать, ничуть не смутилась и уж тем более не испугалась. Я даже не знаю, что действительно ее может испугать. Двигалась она практически бесшумно, я решила пойти в другую сторону. Зайти, так сказать, с тыла. Лучше бы я на месте стояла!

У меня так тихо передвигаться, естественно, не получилось. При первом же шаге наступила на сухую ветку… Вернее, дубинку. Она захрустела, затрещала… Шатен, чтоб ему там стоялось долго и нудно, сразу воскликнул:

— Сами выйдете или мне все деревья снести?

Гад! Гаденыш! Подлец! Мерза… Поток мысленных ругательств испарился. Я застыла, смотрю, глазам своим не верю… С ветки на паутине спускается паук. Жирный, восьмиглазый и совсем не привлекательный. Спускается, я бы сказала, с выражением мести на своей глазастой морде, яростно лапами перебирая. Я не могу быть до конца уверенна, но, похоже это тот самый паук, что у меня на голове сидел и который в полете где-то потерялся. Не скажу, что рада этой неожиданной встрече, да и он тоже… Возможно, это другой паук, но что-то не припоминаю, кому из пауков я еще могла так насолить. Я-то, наивная, думала, он уже давно валяется где-нибудь сморщенным паучьим трупиком, а он живой! Более того — жаждет мести. А я пауков вообще не люблю, мстительных тем более.

Паук спускался все ниже и ниже, а меня словно к месту пригвоздили. Стою, значит, пошевелиться не могу, в ужасе за этим осьминогом земным наблюдаю… А он с таким усердием усердным паутину плетет, вниз летит, а в глазах уже читается целый фильм, состоящий из кадров "разделываю ведьму", "потрошу ведьму", "жру ведьму". Глаз восемь, так что это прямо-таки полнометражная кинокартина!

Он спиралькой крутился вокруг себя, смотря на выползающую из него паутину и в момент очередного витка вокруг себя замер. Я стою, как статуя, и он висит будто не живой. Смотрим друг на друга. Глазами моргаем. Только у меня их два, а у него в четыре раза больше, и это не справедливо, прошу заметить и запротоколировать.

— Ну, чего делать будем? — Саднящим шепотом выдавила я, не сводя взгляд с мохнатого чудовища.

Чудовище не растерялось. Одной лапой, из многочисленных задних провел под горлом, несколько глаз наполовину прикрыл, будто прищурил, и висит, смотрит.

Кровожадный паук, однако, свалился на мою голову. В самом прямом смысле.

— Не, не, не. — Замотала я головой. — Я так не согласна.

Горло от такого скрипа на грани слышимости уже саднит, а паук висит и сматывать свою паутину явно не собирается. Чую, в этой битве выжить должен кто-то один. И я предпочту остаться живой!

У паука на глазастой морде отразилось выражение "а я умный, я что-то придумал". Лично мне это выражение крайне не понравилось, потому что я-то ничего еще не придумала. Первый ход этому пауку-маньяку предоставлять не хочется.

Хитровыдуманный паук начал подниматься наверх, обратно, откуда пришел. А сам глаз с меня не сводит, поднимается, но наблюдает. Ушлый маньячина. Я тоже за ним наблюдаю и даже не представляю, что он задумал. Паучье мышление не мой конек.

Пока он поднимался, где-то со стороны поляны послышался сдавленный крик. Чей именно не разобрала. Высовываться из-за деревьев пока не стала — мало ли. Ветки раздвинула, смотрю:

На голове шатена мешок холщевый, на нем же висит Патрикеевна и матом орет "Помогайте, пи-пи-пи, видите, я тут с этим пи-пи-пи, не справляюсь!". Цензура всю гамму выражаемых в эмоциональном порыве слов — не пропустит. Рядом скачет Петр Петрович и пытается снять Патрикеевну. Шатен, кстати, тоже скачет, пытаясь скинуть Патрикеевну. Волк, который маньяка изображал, лежит на земле бездыханным телом, Авера только вылезла из кустов, в волосах ветки торчат, оглядывается силясь понять, кому больше помощь нужна. Деон непонятно где, Анфиса Фридриховна — тоже. Остальные волки трясутся как колоски на ветру и помогать явно не собираются.

Картина маслом.

Я уже было собралась пробраться сквозь деревья и пойти на помощь кому-нибудь, как на голову мне приземлилось что-то тяжелое, теплое и…

— А-а-а-а! — Заорала я, просачиваясь сквозь деревья. Вот что страх с людьми делает. Там разве что дистрофик бы пролез, обмазанный маслом для лучшего прохождения, а я прямо-таки пролетела!

Паука это не испугало. Я только почувствовала, как в волосы вцепляются лапы маньяка.

Все, кто на поляне был занят чрезвычайно важными делами, мигом сменили объекты внимания. Теперь ими были я и паук на моей голове. Я бежала хаотично размахивая руками, вопя что есть мочи и не прекращая движения. Сначала я видела куда бежала. Потом мои глаза застлала тьма, но я продолжала бежать. Паук от такой встряски свалился мне на лицо. Орать я стала еще громче, пока маньяк лапами мне рот не закрыл. И хоть в голос орать перестала, мысленно продолжала это делать.

Бежала я, бежала, обзор закрыт — ничего не видно, по пути кому-то заехала по лицу, очень надеюсь, что не Авере. Крайней точкой стало дерево, в которое я врезалась. В этот момент по лицу начало стекать что-то теплое, перетекло на шею вместе с ошметками… В общем, глаза я решила не открывать. Упала и лежала. Я ведь говорила: кто-то из нас в этой битве проиграет. И это не я. Хотя тут как посмотреть. Сейчас я лежу вся в трупных останках паука. Это ведь надо будет как-то отмыть. Но сперва с этим надо будет дойти до дома! Короче, я лучше полежу.

Через мгновение крики и визги на поляне возобновились, но исходили они уже не от меня. Что, несомненно, радовало.

Интересно, конечно, одолели ли Петр Петрович с Патрикеевной шатена или нет, что случилось с волком и где носит инкуба с Фридриховной. Интерес интересом, а я лежу изгвазданная ошметками паука. Это вам не шатена поймать все-таки. Тут дело гораздо серьезнее. На меня ведь теперь его сородичи могут охоту открыть.

Ой, мама…

Раньше я об этом не подумала… Живо подскочила, стерла с себя лапы, кровь и все прочее крайне неприятное на ощупь, глаза разлепила…

Картина, правда, не изменилась. Волк вот только сидел теперь под деревом, наблюдая за всем из-под полуопущенных ресниц. Живой, это хорошо.

Правитель пытался сдернуть с себя мешок вместе с нависшим на нем грузом в виде Патрикеевны, Петр Петрович не знал, что делать: хватать Патрикеевну или помогать держать мешок. Авера оставила волка-бедолагу и пошла ко мне. Лекарь из нее, прямо сказать, не очень.

Авера шла, волк лежал, я стояла, — и все бы продолжалось именно так, если бы не приглушенный, но от этого не менее грозный крик:

— А ну быстро прекратить бедлам!

Все начали озираться по сторонам в поисках крикуна, Патрикеевна потеряла бдительность и шатен сдернул ее с себя вместе с мешком.