Эдриан Феникс - Взмах крыльев

Что случится с зародышем, если его мать обратить?

Результат был на пути домой, направляемый père de sang Джоанны, дедушкой С, в некотором смысле.

Если нет, то был ли Ронин в пути с Э и С? Ее сердце сказало да, бедствие бежит сквозь бурю, рожденное кровью. Спал ли ее вампир Истинной крови в объятиях Ронина даже сейчас?

Шептал ли Ронин ложь С?

Или того хуже, правду?

Джоанна повернулась к монитору. Уоллес до сих пор сидела, прислонившись спиной к северной стене, руки обнимали колени, голова опущена. Рыжие волосы скрывали ее хорошенькое лицо. Рыжие волосы.

Джоанна посмотрела на изображение Уоллес. Хлоя. Могла ли она использовать Уоллес как приманку для своей маленькой Истинной крови? Увести его от Ронина? Обратить против Ронина?

Пусть Уоллес несколько часов поразмышляет о своей судьбе. Потом Джоанна предложит ей выбор.

Хэзер дремала, положив голову на руки. Сны и изображения пульсировали в за закрытыми глазами, как боль, пульсирующая в голове.

Пульсация: Удовольствие загорается на лице Данте, блестит золотом в глазах, когда он входит в нее. Для него она пахнет жжеными листьями и морозом .

Пульсация: Она прячет лицо на груди ДеНуара, когда он несет ее по холодному черному небу.

Пульсация: Элрой Джордан стоит над ней, когда она спит, нож блестит в его руке. Он касается пальцем ее волос.

Пульсация: Стёрнс горит. Данте падает, и падает, и падает...

С сильно бьющимся сердцем, с застрявшим в горле криком Хэзер потянулась к Данте. Схватила его рукой; бледные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. И они упали. Данте обхватил ее руками, крепко прижал к себе, когда они окунулись в беззвездную ночь. Он поцеловал ее, и прикосновение к его губам заставило пылать.

Она горела, пока они стремительно падали, переплетались, как падающая звезда. Ветер развевал огненные волосы по небу. Черные локоны Данте обвивали ее, как мерцающие нити.

Песня пульсировала в ней, вибрировала по ней, в ней , темная, интенсивная и бьющаяся; она горела с ее сердцем, ее душой — песня Данте.

Я иду за тобой, chérie .

Я буду здесь, Данте. Прямо здесь.

Тссс. Je suis ici.

Она услышала взмах крыльев.

Глаза Хэзер распахнулись. Сердце колотилось о ребра. Прислонившись к стене, она глубоко дышала. Ее голова до сих пор болела.

Я иду за тобой, chérie .

Хэзер спрятала эти слова в сердце, храня их в безопасности. Данте говорил с ней. Она не знала как, может быть, потому что он пил ее кровь, и это их связало, может быть, потому что она дремала в измененном состоянии из-за лекарств в организме. Но интуиция и чутье говорили ей, что Данте в пути.

Закрыв глаза, она улыбнулась. Надежда загорелась теплотой и светом в ней. Головная боль уменьшилась. Истощение исчезло. Если Данте был в пути, значит, он сбежал от Джордана. Может быть, ДеНуар нашел его.

Жужжание в дверях заставило ее открыть глаза. Дверь распахнулась, и высокая блондинка шагнула внутрь. Доктор Джоанна Мур. На ней был твидовый костюм с юбкой в европейском стиле темно-красного цвета, блузка, такая же белая, как стены комнаты. В правой руке она держала пистолет, направленный в пол.

— Я помню тебя из Академии, — сказала Мур, ее тон был легким, будто она на деловом обеде, а не в обитой комнате. — Меня впечатлило твое сочувствие к жертвам.

Хэзер встала. Из-за движений голова начала пульсировать сильнее.

— Правда? Я удивлена, что ты знала об этом. — Она убрала волосы с лица, встретила взгляд Мур и спросила, кивая на пистолет. — Ты здесь, чтобы сделать грязную работу?

Улыбка Мур померкла. На секунду показалось, что она ушла в себя.

— Если так, — голос прозвучал мягко. — Если от этого тебе станет лучше, то я буду сожалеть.

Она стояла в центре комнаты, как лепесток розы в снегу.

— Ни капельки, — произнесла Хэзер. — Ты сожалеешь о смерти Розы Бейкер? Что насчет других жертв Странствующего Киллера — Элроя Джордана?

Голубые глаза Мур прояснились.

— Звучит так, будто ты до сих пор голос для мертвых. Я удивлена.

— Это никогда не менялось.

— Для большинства изменилось.

— Тебе какая разница? — Хэзер посмотрела на дверь, оценивая расстояние. Думая, сколько секунд у нее будет, прежде чем Мур развернется и выстрелит.

— Я могу отдать тебе Э, — сказала Мур.

Сердце Хэзер тяжело ударилось о грудь. Она посмотрела на Мур. Изучая ее бледное лицо. Искренность мерцала в ее глазах, но у Хэзер было такое чувство, будто она видит только поверхность; в синей глубине таились темные тайны.

— Наконец, ты сможешь говорить за мертвых. Подарить справедливость семьям его жертв. Все, что ты должна сказать, это да .

— Аа. Подвох. Да для чего?

Мур раздвинула губы. Хэзер уставилась на обнаженные клыки, мысли крутились, хладнокровно.

— Для меня, — сказала Мур.

Я буду прямо здесь, Данте. Прямо здесь.

Данте сделал глубокий вдох и проснулся. За закрытыми глазами исчезало изображение Хэзер, ее волос, развевающихся пламенем в ночи. Она ждет его. Он до сих пор чувствовал мягкое касание ее теплых губ, ощущал вкус на языке.

Данте открыл глаза. Темно, душно и неудобно. Сердце колотилось в груди. Адреналин хлынул в кровь. Воспоминания До Сна, надломленные и беспорядочные, запульсировали в его голове.

Рукоять ножа торчит из груди.

Кто-то зовет его по имени. Он оборачивается.

Извращенец читает ему низким наполненным волнением голосом.

Окровавленная рука касается его тела, расстегивая ремень.

Люсьен смотрит на него черными с золотыми крапинками глазами. Мой сын.

— Я все еще здесь, — сказал Люсьен. Его голос прозвучал откуда-то спереди.

Данте протянул руку и оттолкнул темноту. Одеяло. Сев, он стряхнул черные волосы с лица. « Все еще в фургоне , — подумал он, осматриваясь. — Но Извращенца и надувного матраца нет...»

Данте коснулся рукой изрезанной футболки с засохшей кровью. Почувствовал заживающую, все еще нежную, плоть под ней. Мышцы напряглись под пальцами. Он вспомнил нож, вонзающийся в него снова и снова.

Данте раздвинул занавеску. Ночь испачкала небо. Люсьен вел фургон, его взгляд был прикован к заснеженной дороге, к пылающим красным светом задним фарам машин впереди. Данте посмотрел на Элроя, на его запястье, прикованное к ручке над пассажирским сидением. Вдохнул отвратительный запах застарелого пота, крови и горечи. Запах разворошил тлеющие угольки ярости.

— Где мы? — спросил Данте, его внимание все еще было приковано к Элрою.

— В Вашингтоне.

Элрой посмотрел на Данте.

— О, святоша. Ты проснулся. — Тени от знаков и фонарей промелькнули на лице Извращенца.