Анна Стриковская - Практикум для теоретика (СИ)

— Может, у нее ничего не пропадало? Может, она просто продала свое изделие и выбросила это из головы, а когда стало припекать, постаралась себя обезопасить? Она не кроткий ангел, Марта, она — боевая ведьма, а у них с этикой слабо. Не зря она пришла со своими признаниями к тебе, обычному человеку, который не мог бы ее разоблачить.

— Но мы же не можем просто так ее обвинить? А никаких доказательств кроме домыслов у нас нет. Да и не верю я…

Пока мы думали да гадали, пришел Грегорич. На него страшно было смотреть: уморенный, сине — зеленый, вылитое умертвие. С той самой минуты, как в розарии прогремел взрыв, бедолага вел следствие и, сдается мне, за это время не съел ни крошечки и не поспал ни минуты.

Его интересовало, как Конрад додумался, что Эберхард бросит бомбу.

— Да ничего я не додумался. Просто следил за ним и когда увидел у него в руке флакон, который он явно желал бросить, понял: в зале эта штучка упасть не должна. Я даже не думал о бомбе, скорее о ядовитом газе. Это Марта сразу догадалась, но не могла действовать, потому что я на всякий случай выпил зелье ускорения.

Ага, он ускорился, а мне достались побочные эффекты и откат. Хорошо еще мозг не выключился, только тело. Хоть буду знать на будущее: никаких таких зелий! Грегорич услышал, что я сразу поняла про бомбу, и прицепился, как пиявка. Как я догадалась?

Пришлось сдавать Нанни. Это на ее занятии я видела такую штуку и узнала, как она работает. Грегорич замелил:

— А я даже не успел понять, что этот гад делает. Не видел движения, настолько оно было быстрое.

Выходит, я тоже ускорилась, только этого не заметила. Мне все было прекрасно видно, я отлично рассмотрела флакон и успела его узнать. Зато действовать не могла: сил не было.

Конрад объяснил Грегоричу про ускоряющее зелье, которое выпил он, а подействовало на нас двоих, и попросил описать бомбу и сказать, где я такие видела. Уже невозможно было умолчать о возможной роли Нанни.

Только я хотела умолять главу секретной службы помягче отнестись к нашей сотруднице, как Грегорич сказал:

— Такой округлый синий сосуд с коротким горлышком и специальной пробочкой в серебряной бумажке? Умещается в мужском кулаке? Скотина Лойко! А я его как сына… Тянул, продвигал… Старый дурак. Мы закупили у вашей Нанни целую партию, двадцать штук. Хотели изучить, насколько они будут полезны для защиты пограничных крепостей. Лойко их и рассылал… Выходит, не все. Кое‑что продал на сторону.

У меня просто камень с души свалился. Нанни тут ни при чем! Как я рада за Вольфи!

А Грегорич продолжал распинаться. Неблагодарность и предательство Лойко так сильно его задели, что он не мог остановиться, изливая душу.

Этого парня он вывел из низов и пригрел, увидев в Лойко ум и способности. Обеспечил ему карьерный взлет, сделал своим первым помощником и готовил в преемники. А теперь… Главное, что расстраивало Грегорича, это то, что Лойко даже не понимал, что он такого сделал. Он беден и ищет возможности разбогатеть, абсолютно нормальное желание. Ну, принял участие в заговоре, но не против же своего короля! Это не измена и не предательство!

Помогал Эберхарду в основном советами, кроме того указывал на нужных людей. Помог с поимкой Леокадии и уговорил ее поработать на Эберхарда тоже он. Берти ему хорошо платил, а деньги — единственное, что его в этом деле интересовало.

Откуда они друг друга знали? Познакомились пару лет назад в Гремоне, когда Лойко ездил за границу изучать приемы сыска. Именно ему пришла в голову комбинация с женитьбой Горана на Розамунде, а Берти подал идею пристроить Лили за Хельмута. Оба желали заработать на этом политический капитал, но не сложилось. Король Губерт идею принял, но Берти возвышать и не подумал. А Лойко находился настолько далеко от этой сферы, что не мог оказать на нее никакого влияния.

Поэтому, когда они встретились в Сармионе, то, изложив друг другу свои претензии к этому миру, решили действовать сообща. Берти проведет в жизнь план, способствующий его возвышению, а Лойко получит более чем щедрое вознаграждение за содействие. Ему помогут перебраться в Гремон и сделают там графом.

Лойко Сабинич своим недостойным поступком так зацепил своего бывшего начальника, что тот готов был его проклинать часами. Но меня больше интересовал Эберхард. На что он рассчитывал, когда при всех взрывал своего короля?

По мнению Грегорича, это был жест отчаяния.

Берти вдруг понял, что попался. До него дошло, почему Горан прислал за ним усиленный конвой и почему он за целый день не смог связаться с Лойко. Когда он увидел, как Губерт входит в зал и заговорщически улыбается Горану, то ему все стало ясно: его игра проиграна.

Он оглядел зал и отметил, что бежать не получится. Его схватят как только закончится торжественная часть и судьба его незавидна. Губерт никогда не отличался мягкостью и всепрощением.

Поэтому он и метнул бомбу: хотел уйти красиво и прихватить с собой на тот свет короля, который его не ценил.

Я в уме прикинула: если бы бомба взорвалась под креслом Губерта, то сам король, сидящий рядом Хельмут и принцесса Розамунда погибли бы. Горан и Лилиана, даже если остались бы живы, должны были очень сильно пострадать. Скорее всего их бы изуродовало так, что мама родная бы не узнала. Грегорич стоял рядом, и ему бы досталось будь здоров. Мы с Коном тоже находились в поле действия бомбы, хотя и на самом краешке. Нас бы просто задело.

Сам Берти находился не в эпицентре взрыва, соответственно, пострадал бы, но меньше. У него был хороший шанс выжить.

Вот хитрая сволочь, однако! В ситуации, когда одного короля уже нет, а за жизнь другого с трудом борются, он мог выпутаться просто за счет неразберихи.

Сказала об этом Грегоричу. Он усмехнулся:

— Все ваши расчеты немного запоздали, Марта. Эберхарда фар Арвиля больше нет.

Я чуть не упала.

— Как нет?!

— А так. У него, кроме бомбы, с собой был яд.

Ну точно! Мы же предупреждали о двух флаконах! Яда я боялась больше, чем взрыва и считала его более вероятным методом. Грегорич подтвердил:

— Мои головотяпы связали господина фар Арвиля, но не удосужились вывернуть ему карманы. Сочли, что наличие яда может быть хорошим пунктом обвинения. А значит, его надо изъять не просто так, а при свидетелях. Парень, которому я поручил эту часть расследования, хотел себя показать, выслужиться. Ну и довыслуживался.

Кошмар! Какое легкомыслие! Видно, парень совсем раздулся от самодовольства, раз упустил из виду возможности Эберхарда. А он был далеко не простак.

— Этот ваш Берти сумел ослабить веревки на руках, и, как только мой сотрудник отвернулся, добыл яд из кармана. А выпил его уже на глазах охраны. Хорошая отрава, качественная. Подействовала мгновенно.