Элизабет Ричардс - Феникс

— По крайней мере, они считают Эша мертвым, — говорит Жизель. — Они не придут сейчас искать его во Фракию.

— Жизель! — с упреком говорит мадам Клара. — Этот мальчик был их другом.

Жизель прикусывает нижнюю губу.

— Извини, я всегда сначала говорю, а потом думаю.

— Ничего, — говорю я сдержанно. — Прошу меня извинить. Я пойду, поищу Элайджу.

Я иду по коридору, думая над словами Жизель. Мне ненавистно это признавать, но в какой-то мере, смерть Ника, это хорошие новости. Если эти гвардейцы скажут, что видели его здесь, то люди подумают, что они ошиблись, потому что Пуриан Роуз провозгласил на всю страну, что Феникс мертв. Я заглядываю в комнаты, пока не нахожу гостиную. Это небольшая, но уютная комната, с роскошными розовыми стенами и мерцающими тканями, накинутыми на стулья и шезлонг.

Элайджа сидит на подоконнике, тихо разговаривая по телефону. Он кажется взволнованным.

— Я знаю, что поставлено на карту... я буду так скоро, как только... — Элайджа пробегает пальцами по своим темно-каштановым волосам. Он замечает меня в дверном проеме. — Мне нужно идти.

Он вешает трубку.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Мой отец лишь в очередной раз повел себя как придурок. Ничего нового.

— Уверена, он просто хочет заполучить в свои руки «Ора». Мы все хотим, — говорю я. — Возле Виридиса еще видели дирижабли?

— Нет, к счастью, — говорит он. — Мне кажется, Пуриан Роуз ждет, пока они не соберут всех неголосовавших, а уж потом он сделает поправку к «Закону Роуза» и придет за нами.

Я киваю. Мой папа всегда говорил, надо решать вопросы по мере их поступления, а Пуриан Роуз терпелив. Не похоже, что какая-та горстка из тысячи Бастетов представляла угрозу для него, а значит, нет необходимости тратить ресурсы, когда его руки заняты другим.

Мы возвращаемся на кухню, где стол накрыт к ужину. Я сажусь, когда мадам Клара перекладывает в пиалу рис и ставит её между нами. У меня нет аппетита.

Нас обслуживает Элайджа, он кладет по несколько ложек риса на тарелки для каждого. Он замечает, что я смотрю на него, и тут же садится, при этом его шея сильно краснеет, хотя я и не понимаю почему. Чего он застеснялся? Он был таким милым!

— Элайджа рассказал нам о «Десятом» и что вы ищете его мать, — говорит мадам Клара. — Вы думаете, что она остановилась в месте под названием «Лунная звезда»?

— Да. Слышали о таком? — спрашиваю я.

— Нет, мне очень жаль, моя дорогая, — отвечает мадам Клара. — В городе тысячи таверн.

— Хотя, их названия имеют тенденцию описывать некоторую отличительную особенность здания, — встревает Жизель. — Например, у «Алого Солнца» есть ярко-красное солнце, нарисованное на двери, у «Ведьминой шляпы» — крыша в форме заостренной шляпы, ну и в таком духе.

— А не удобнее бы было просто сделать вывеску снаружи? — спрашиваю я.

Мадам Клара смеется.

— Так в этом же и состоит все веселье — выяснение названия места. У вас всего одна попытка угадать название. Если вы угадываете, то получаете от бармена рюмку бесплатного пряного Шайна.

— Может название таверн могло быть написано хотя бы на меню? — спрашивает Элайджа.

— Могло бы, но большинство торговцев либо неграмотные, либо больше обращают внимание на симпатичных официанток, чтобы обратить на это внимание, — говорит Жизель.

— Местные наверняка довольно часто получают бесплатную выпивку, — бормочет Элайджа.

Жизель смеется.

— Получаем. Но взамен, мы приводим в таверны торговцев и развлекаем их там, поэтому они остаются и покупают много выпивки. В конечном счете, они почти всегда арендуют одну из комнат в таверне, чтобы отоспаться. Так что, все в выигрыше.

Элайджа перехватывает мой взгляд и хмурится. Процесс поиска, таким образом, сильно замедлится.

Я вздыхаю, отодвигаю тарелку в сторону.

— Я собираюсь поискать «Лунную звезду».

— Нам стоит позвать Эша? — спрашивает Элайджа.

— Я бы предпочла, чтобы он остался здесь.

Элайджа не давит на меня, мы просто надеваем капюшоны и выходим в город.

НАТАЛИ

СОЛНЦЕ УЖЕ НАЧАЛО клониться к закату над Зеркальным городом, от чего все городские панели сияли желтизной. Все в городе манит смехом и музыкой, льющейся из таверн, и дети носятся по улицам, весело гоняясь друг за другом. Как же это разнится с моим настроением. У меня все так же стоит перед глазами Ник, а живот крутит.

— Ты в порядке? — спрашивает Элайджа, когда мы сворачиваем на Шафрановую улицу.

— Нет, — признаюсь я.

— Жизель, милая девушка, не правда ли? — говорит Элайджа, явно желая меня отвлечь от мыслей о Нике и остальных.

— Не особо, — говорю я.

Элайджа ухмыляется.

— Ревнуешь?

— Нет! — говорю я, а потом опускаю взгляд вниз. — Может быть. Мне не нравится, как она пялится на Эша.

— Ну, тебе пора бы к этому привыкнуть, красотка. Он теперь знаменитость.

Пару купцов громко поют, когда проходят мимо нас, их лица, красные от солнечных ожогов и слишком много выпитого пряного Шайна. Я натягиваю капюшон пониже.

— Итак, голубки, что у вас там происходит? — спрашивает Элайджа, когда мы бродим по улице. — Между вами, похоже, еще больше напряжения.

— Ничего, — бурчу я, а потом спешно добавляю. — Мы целовались, и он хотел большего, а я не могла, потому что больна, теперь он обижен. — Я краснею. Мне очень неловко рассказывать о своей сексуальной жизни или её отсутствии Элайдже.

— О, — говорит он. — Может, пора ему сказать, что ты...

— Даже не заикайся, Элайджа, — говорю я.

— Натали...

— В прошлом году, я потеряла всех, кого любила. Поэтому, я пока еще не готова потерять и Эша.

— Это эгоистично, — говорит он. — И ты причиняешь Эшу боль тем, что не рассказываешь.

— Знаю, — шепчу я. — Но я еще не готова его отпустить. Я еще не достаточно сильна для этого.

— Ну, если ты собираешься продолжать эту шараду, то, по крайней мере, прекрати посылать ему непонятные сигналы, — отвечает Элайджа. — Это жестоко так себя вести с ним, если ты собираешься его бросить.

Я грызу ногти, ничего не говоря. Он прав, конечно. Это нечестно, давать Эшу надежду, когда её нет.

Элайджа кивает на ближайшую таверну с зеленой дверью, сделанную из веток.

— Может, зайдем? — спрашивает он.

— Ну, нам же надо с чего-то начинать, — говорю я.

Он придерживает дверь, когда мы входим внутрь.

Таверны забиты купцами всех слоев общества — кто-то одет в изысканные шелковые рубахи, при карманных часах и фраках, другие — в тряпье, их натруженные руки обнимают бокал с пряным Шайном. Но все весело беседуют друг с другом, будто между ними и нет никаких различий. Когда мы подходим к бару, народ едва замечает нас, пялясь в меню, но даже, несмотря на это, мы опускаем головы ниже, натянув поглубже капюшоны.