Елена Малиновская - Тридцать три несчастья и немного везения

— О да, не беспокойся, старик, я счастлив безмерно, — с сарказмом заверил его Норберг. После чего прищелкнул пальцами.

Тотчас же призрачная фигура окуталась ярко-алыми всполохами. Это было очень красиво! Я приоткрыла рот от восхищения, с замиранием сердца любуясь тем, как молочно-белый туман пронизывают все новые и новые молнии. Правда, моя радость была омрачена горьковатым привкусом огорчения и зависти. Эх, никогда мне не достичь таких высот в магическом искусстве. А так бы хотелось тоже одним легким движением уничтожать врагов.

Норберг горделиво приосанился и бросил на меня снисходительный взгляд через плечо. По всей видимости, он ожидал, что я начну на все лады восхвалять его. Что же, это было меньшее, чем я могла бы его отблагодарить. И я послушно открыла рот, намереваясь вылить на менталиста поток льстивых комплиментов. Но не успела сказать и слова, как туман, почти развеявшийся после заклинания Норберга, опять начал концентрироваться. Секунда, другая — и неупокоенный дух опять появился на том же месте. Старик запрокинул голову назад и зловеще расхохотался, громыхая своими оковами.

— Ха-ха-ха!

Тоскливый и неприятный смех эхом отразился от стен и вернулся к нам многократно усиленным. Норберг вздрогнул и стремительно обернулся к призраку. Недовольно цокнул языком.

— Ну надо же, — проговорил он. — А призрак подревнее будет, чем я думал.

Мне не нужны были пояснения. Получается, мои опасения оказались верны. В моем доме действительно воплотился какой-то очень старый дух, который так просто не изгнать. Более того, сии нематериальные субстанции, как правило, обладают весьма дурным нравом и прекрасно взаимодействуют с окружающей средой. Ох, как бы беды не случилось! А то с этого вредного типа станется столкнуть кого-нибудь с лестницы.

— Никому не позволен развеять дымом достопочтенного виера Гастона Гальера! — патетично провозгласил старик. — Я — карающий меч, посланник богов!

— Повторяешься, — буркнула я себе под нос. — Хоть бы что новое придумал.

Тем не менее, слова старика почему-то заставили меня встревожиться. Гастон Гальер… Почему мне кажется знакомым это имя?

— Вообще, странно, — задумчиво проговорил Норберг, разглядывая призрак. — Этот дух весьма древний. Навскидку рискну определить, что ему никак не меньше века, а скорее всего — двух, если не трех. Но ваш дом не тянет на столь старое строение. Тогда откуда он тут взялся? Неупокоенные духи обычно привязаны к тому месту, где погибли. Если судить по оковам на руках и ногах сего субъекта и цепи на его поясе, то возможно предположить, что это знаменательное событие случилось в каком-нибудь подземелье. В вашем доме, виера, есть подвал?

— Только ледник на кухне, — честно призналась я. — Но там точно не хранятся ничьих останков.

— Вы уверены? — спросил Норберг. — Вдруг не заметили скелета за мясным окороком?

Я с негодованием вскинулась было, желая ответить ему что-нибудь очень резкое, но тут же осеклась, перехватив его смеющийся взгляд.

— Издеваетесь, — скорее, утвердительно, чем вопросительно протянула я.

— Простите, — извинился Норберг, правда, продолжая при этом язвительно улыбаться. — Просто вы, виера, так забавно злитесь. Ну а теперь серьезно. — И тут же его фиалковые глаза заледенели, а в голосе прорезались обычные повелительные нотки. — Алекса, как бы то ни было, но этот призрак не мог появиться на пустом месте. Если ваш дом — не место его гибели, то, получается, здесь должна быть какая-то вещь, очень близкая ныне покойному виеру Гастону Гальеру, с которым связана частичка его души.

Я мимоходом отметила, что Норберг чуть ли не впервые с момента нашего знакомства назвал меня просто «Алексой», отпустив неизменное «виера». Хотя нет, он уже позволял себе подобную фамильярность — в королевском саду, когда рассказывал, что именно ему от меня понадобилось. Будем надеяться, что в этот раз обойдется без попытки соблазнения.

— Вспоминайте, Алекса, — попросил меня Норберг, и в его устах мое имя без обязательного упоминания о моем замужнем статусе прозвучало почти непристойно. Он произнес его с такой волнующей хрипотцой, что на какой-то миг мне почудилось, будто я стою перед ним совершенно обнаженной.

Бр-р! И я невольно передернула плечами, прежде бросив осторожный взгляд на себя. Ну а вдруг Норберг применил ко мне какую-нибудь магию подчинения запредельно высокого уровня, и я действительно разделась перед ним, сама не заметив этого.

Но нет, хвала небесам, я по-прежнему была в том самом платье, которое не успела сменить после столь неудачного возвращения с приема у королевского наместника.

— Порок! — вдруг с отвращением выплюнул призрак. — Я чувствую в воздухе этой комнаты вожделение! И сейчас вы начнете предаваться разврату прямо здесь!

И он негодующе ткнул костлявой рукой в сторону стола, залитого пеной.

Невесть в который раз за этот вечер я покраснела. Язык вырвать мало этому духу! Разврат, вожделение, порок… Мог бы и поинтереснее тему для разговора выбрать.

Норберг с искренним любопытством наблюдал за моей реакцией, и я почувствовала, что краснею еще сильнее. Н-да, сдается, я уже начинаю жалеть о нашем соглашении. Справилась бы как-нибудь и сама с этим призраком.

— Алекса, — почти пропел Норберг, пока я безуспешно сражалась со своими нервами и усилием воли пыталась вернуть лицу обычный цвет, — так что насчет моих слов? В вашем кабинете должна быть какая-нибудь вещь, которая прежде принадлежала этому Гастону. Постарайтесь вспомнить.

Последнюю фразу он произнес настолько издевательским тоном, будто очень сомневался в моих умственных способностях.

Покраснеть больше я не могла при всем желании. И неожиданно я рассердилась на этого напыщенного высокомерного типа. Точнее, даже не так. Я не переставала на него злиться с того самого момента, как увидела на приеме в честь нового королевского наместника. Что скрывать очевидное, мне не нравилось его очередное появление в моей вроде как устоявшейся жизни. Подсознательно я ожидала от менталиста всевозможных пакостей. Пока он вел себя вроде как более-менее прилично, но кто знает, что будет потом…

Впрочем, я немного отвлеклась. Итак, я рассердилась на Норберга. Но больше всего я рассердилась на себя. За то, что проявила немыслимую небрежность и отбыла на бал, прежде не прибрав за собой. За то, что не смогла справиться с последствиями загадочных чар и теперь не в силах даже обнять Дариана. Промолчу уж про свою привязанность к дешевым любовным романам, из-за которой я попала в столь неловкую ситуацию и, по всей видимости, сильно обидела супруга.

Надо собраться с мыслями и силами! Я решительно кивнула, согласившись со своим мысленным выводом. Прочь лишние эмоции, которые мешают рассуждать! Здравствуй, холодная логика и трезвый расчет.