Татия Суботина - Жажда

Регина сделала резкий выпад, и хлесткая оплеуха обожгла мою щеку. В глазах защипало. Во рту расцвел соленый привкус крови.

— Тварь! — зло сплюнула она. — Я. Тебя. Предупредила.

Следующий порыв ветра подсказал, что Рита выбралась из палатки, больше ничего не сказав.

Что ж, видимо, лимит неприятностей на сегодня мной был уже набран.

Остаток вечера прошел, будто в тумане. Мысленно я постоянно возвращалась к этой оплеухе и непонятным угрозам Регины. Хоть щека и пекла, а на ней остался красный след, на который постоянно кидал подозрительный взгляд Данил, мне было не так больно, как обидно.

Что такого я сделала, чтобы так взбесить Регину? И вообще, почему она решила, что я и Данил как-то связаны? В смысле, что между нами может быть нечто большее, чем просто приятельские отношения… Причем данное подозрение я слышала не в первый раз…

Может, это значило, что я, правда, дала Сергею повод для ревности?

Вопросов оказалось больше, чем ответов. И это угнетало.

Сидя у костра и грея руки, я вспомнила единственный случай, когда мы с Данилом полноценно общались.

Случилось это в начале последнего курса где-то недели две назад. Я только-только вернулась из поселка обратно в общежитие и все еще нервно оглядывалась по сторонам, выискивая взглядом рыжую макушку Сергея. Прошедшее лето оказалось для меня самым тяжелым за все годы учебы, внимание жениха стало просто маниакальным. Он ходил за мной буквально повсюду, контролировал каждый шаг. И за любую провинность в его глазах, следовало наказание. Нет, Сергей, никогда меня не бил по-настоящему. Оплеухи, пинки и шлепки ремнем ведь не считаются избиением?

Юбка выше колена?

Будешь наказана.

Улыбнулась представителю мужского пола?

Будешь наказана.

Накрасилась?

Будешь наказана.

Сергей натаскал меня, как собаку Павлова. Его мрачный взгляд из-под бровей без слов говорил о том, что ночью я вновь буду наказана.

Сначала Сергей привяжет меня к кровати, задерет подол платья и спустит трусы, потом вытянет свой солдатский ремень и выпорет до тех пор, пока на ягодицах не проступит первая кровяная роса. А после он всласть утолит другие свои желания.

А если же я начну плакать, Сергей станет еще более жестоким.

Потом он, конечно, как всегда будет просить прощения, говорить, что такое больше не повторится, особенно после того, как я стану его законной женой. Мол, пока нет штампа в паспорте, он чувствует угрозу со стороны других мужчин, которые могут меня отобрать у него.

Разве я похожа на переходящее знамя?

Мысли о предстоящей свадьбе в конце года заставляли мою кровь превратиться в лед.

В любом случае, после того «первого раза», я больше никогда не плакала перед Сергеем, не могла себе позволить доставить ему еще больше извращенного удовольствия, чем то, что он и так испытывал.

Я на зубок выучила каждый возможный сценарий последующего наказания за свою «провинность». Если же делала все так, как говорил Сергей, в конце дня он все равно находил то, за что меня еще не наказывали. Отчего к концу каникул я стала бояться даже собственной тени.

На первой же лекции, Олечка, объявила всем, что в группе пополнение. Данил перевелся к нам из столицы, якобы из-за того, что его родители переехали, а окончить ВУЗ и получить законный диплом ему позволили и здесь. Кроме появившегося Данила и Макса, что перевелся с заочного отделения в конце третьего учебного года, наша группа шла основным составом, не меняющимся еще с начального курса.

Какое дело мне было до новеньких, если я с ужасом представляла, как быстро пролетит этот учебный год, а переезд обратно в деревню и свадьба станут неминуемы? Для меня же это будет началом конца!

А еще я переживала, что минимум месяц после каникул не смогу нормально сидеть, ведь следы от «летней порки» не спешили зарубцовываться.

Я вяло следила за одногруппниками, которые набросились на Данила с расспросами о столичной жизни, как уловила на себе его внимательный взгляд. Новенький продолжал лениво удовлетворять всеобщее любопытство, даже тон его голоса не поменялся, но вот глаза… В них светилось нечто такое, отчего дрожь впервые прошла по моему позвоночнику.

И я бы не назвала это праздным любопытством.

Казалось, что Данил ловил каждую эмоцию, что появлялась на моем лице с жадностью голодающего. Его руки крепко вцепились в край парты, будто в данный момент он страдал он невыносимого головокружения.

Я провела рукой по волосам, пытаясь отогнать нелепые фантазии.

С чего вдруг решила, что он смотрел именно на меня, а не на кого-то из девчонок, что стояли поодаль за спиной?

Еще до начала первой лекции Данил вышел, так и не вернувшись в тот день на пары.

Шла в общагу я поздно вечером, у Ларки в нашей комнате как раз намечалось внеплановое свидание, и она попросила меня прийти попозже. Делать было нечего, пришлось отсиживаться в библиотеке.

Когда в парке почти рядом со мной послышался хруст веток, я чуть не кинулась наутек. Показалось, что Сергей настиг меня и здесь, решив растянуть свои воспитательные меры на целый год. Еще хотя бы месяц «уроков» и я бы не выдержала.

К моему безмерному удивлению и облегчению из кустов появился не Сергей.

Данил.

Он непринужденно завел беседу, будто мы были знакомы, как минимум тысячу лет и предложил провести до общаги, сославшись на то, что одиноким хорошеньким девочкам небезопасно в одиночку ходить по вечерам.

Я безразлично пожала плечами.

После того шока, что испытала в ожидании появления жениха, мне было все равно, кто будет шагать со мной рядом.

Лишь бы не Сергей.

Говорить с Данилом оказалось легко и интересно. Мы не переходили на личные темы, обсуждали искусство и место художника в современном мире. Новенький оказался начитанным, но и я на данные темы могла изливаться часами.

Рядом с одногруппником было спокойно и уютно, вот только то, что я дважды заметила, как он пытался понюхать мои волосы — настораживало.

После того вечера мы с Данилом совершенно не общались. В университете он на меня не обращал никакого внимания и, казалось, даже злился, если мы оказывались в одной аудитории слишком близко.

А мне и вовсе компания не требовалась.

Я вплотную занялась поиском альтернативного выхода из роли пока еще незаконной жены.

Следующее наше общение с «новеньким» случилось здесь, на острове. Так почему же уже второй человек закидывал мне ревностные подозрения?

Думать об этом больше не хотелось. Я чувствовала себя неимоверно усталой от того, что постоянно пыталась отыскать рациональный ответ всему, что случалось в моей жизни.

Ответов ведь не было.

А свинцовая усталость крепко придавливала плечи, мешая свободно дышать.