Татия Суботина - Жажда

— Тебе идет красный, — улыбнулся он.

Я чуть не задохнулась от негодования. На Даниле была такая же туника с капюшоном, как на мне, только кристально белая! Ну не сволочь ли? Это тонкий намек, что в подобной ситуации, скорее он жертва обстоятельств?

Желания идти куда-то и раньше не было, а сейчас вообще даже любопытство почти пропало.

— Пойдем, — протянул он мне открытую ладонь.

Наверное, я могла воспротивиться, но спорить не стала. Кто их знает этих Потрошителей, что еще у него на уме? К тому же внутренний голос подсказывал, что я просто-напросто оттягиваю неизбежное. И эта псевдоистерика с одеждой полное тому подтверждение.

Вложив руку в ладонь Данила я почувствовала, как эфемерное электричество пробежало по жилам и готова была разорвать прикосновения, если бы Потрошитель позволил. Он не позволил, сжал пальцы в крепкий захват, второй рукой легко погладил меня по щеке.

— Не бойся.

Хотелось сказать, что я и не боюсь, но лгать у меня всегда получалось плохо, поэтому просто промолчала.

Перед самым выходом, Данил снял с крючка вешалки в прихожей черную парку и заботливо накинул мне на плечи, стянув за шнурки горловину, чтобы не упала.

— Не хочу, чтобы ты замерзла пока все начнется. Там холодно.

— А ты?

Он открыл дверь. В лицо ударил свежий ветер.

— Мне не надо. Потрошители почти не мерзнут, — усмехнулся. — Во время жажды так точно.

Стоило нам спуститься с крыльца, как меня ждала еще одна неприятность. Трава покрылась тонким слоем изморози. Подошвы стоп от такой разительной перемены температуры жгло, икроножные мышцы сводило кратковременными, острыми судорогами. От неожиданности я не смогла совладать с эмоциями и громко вскрикнула.

— Черт! — мгновенно среагировал Данил. Он подхватил меня на руки, прижав к своему теплому телу. — Совершенно забыл про обувь!

— Пусти. Я могу идти сама.

— Можешь, — согласился он. — Но не будешь. Пока у меня нечего дать тебе, чтобы ты не отморозила ноги, а после ритуала температура твоего тела возрастет и холод не будет чувствоваться. А завтра я что-нибудь придумаю. Обещаю.

— Хорошо.

Жар от его тела манил, обещал наслаждение и спокойствие. Не в силах противиться простому желанию, я прижалась щекой к его груди, а руками обняла Данила за шею. Удобно. Тепло. Слишком спокойно. Я могла бы к таким ощущениям на раз-два привыкнуть, если только забыть о событиях предшествующих всему этому.

— Спасибо, — Данил шел быстро, но мне было на удивление комфортно и хорошо.

Не открывая глаз, я откликнулась:

— За что?

— За то, что не споришь со мной хотя бы в этом, — хмыкнул он.

Где-то в районе груди у меня разлилось непривычное тепло. Знание о том, что Данил улыбается, пришло из ниоткуда.

И впервые я не стала сдерживать ответную улыбку:

— Пожалуйста.

Дальнейший путь не был насыщен разговорами. Темноту прорезал только голубоватый свет полной луны, одинокое уханье филина и наши, почти слившиеся в унисон, дыхания.

— Я хочу тебе кое-что подарить, — Данил вывел из состояния полудремы.

Он аккуратно поставил меня на ноги, холод тут же лизнул пятки.

— Этот медальон достался мне от матери, а ей от моего отца во время ритуала. Он передается из поколения в поколение, — на протянутой ко мне ладони поблескивала серебряная цепочка. — От мужа к жене. От матери к сыну.

Подвеска была в форме аккуратной капельки, в свете луны она искрилась живым сиянием, переливалась всеми цветами радуги, точно внутри медальона было живое существо, что жило, думало, иногда радовалось и грустило. Сложилось впечатление, что таким образом капелька приветствовала меня. Я затаила дыхание, не в силах сказать и слово. Грудь стиснуло от нахлынувших эмоций.

— Теперь он твой.

На глаза навернулись слезы:

— Я… не могу его принять…

— Можешь. Потому что это теперь только твое.

— Но это неправильно! Ты меня совсем не знаешь! Все, что между нами, происходит слишком быстро! Я не могу взять твою семейную реликвию и сделать вид, точно этот обряд то, к чему я стремилась всей душой! Неужели твой отец дарил медальон своей жене без любви? Сомневаюсь!

Речь получалась сбивчивой, эмоциональной, но Потрошитель слушал внимательно и не перебивал.

Внутренне я разрывалась между желанием принять дар, он меня манил, и потребностью отказаться, слишком страшными были новые эмоции, что во мне пробуждало все связанное с одногруппником.

— Это не просто вещь! Я не могу!

— Можешь.

— Потому что так надо, да? Дурацкая традиция? Тебе просто надо сбыть его с рук? — горько усмехнулась я.

— Нет. Потому что никому другому он принадлежать не будет. Или ты примешь, или я избавлюсь от него.

— Ты не можешь этого сделать! — я бросила тоскливый взгляд на «живую» капельку и ужаснулась от мысли, что Потрошитель приведет сказанное в действие.

Еще ни разу он не заставил меня сомневаться в своем слове. То, что обещал, обязательно выполнял. Поэтому сейчас задумка не прозвучала пустой угрозой, а планом будущих действий.

— Сделаю. Прими дар от меня, Марта, — попросил он.

Я колебалась.

— Пожалуйста, — добавил Данил.

Одно единственное слово смогло разбить вдребезги все мое сопротивление, как по волшебству.

— Хорошо.

— Спасибо, — выдохнул он.

Не став терять времени даром, Данил немного сдвинул парку, обнажая мою шею, и ловко надел цепочку. Когда капелька впервые дотронулась кожи, упав в ложбинку между грудью, щекоткой приятное тепло поднялось по позвоночнику, сконцентрировалось в солнечном сплетении, и пропало, словно втянулось внутрь моего тела.

— Мы почти пришли. Прости, я дальше не могу нести тебя. Ты должна пройти священный путь самостоятельно, — сказал он и в голосе точно прозвучали нотки сожаления.

Данил крепко взял меня за руку, ведя в неизвестность. Я была слишком поглощена предстоящим, чтобы чувствовать холод. Только сейчас заметила, что лес закончился, мы вышли на небольшую поляну, по периметру обложенную валунами. Они были разного размера и почему-то вызвали у меня ассоциацию со стражниками. Возле каждого камня в землю были воткнуты факелы. Оранжевый отсвет от пламени придавал поляне загадочности. А может, дело было совсем не в огне, а в моем художественном воображении.

Условная дорожка, по которой мы шли, была довольно узкой, так что нам приходилось идти медленно и вплотную друг к другу. Несмотря на холод, почва под ногами оказалась рыхлой и немного вязкой, пальцы то и дело утопали. Для каждого шага приходилось прикладывать усилия. С двух сторон дорожки были выложены кристаллы. Со стороны Данила они мерцали фиолетовым светом, с моей — красным. Наверняка, во всем этом присутствовало некое мистическое значение, но меня в него не посвятили. Единственное, что я знала, как никогда, отсветы от кристаллов завораживали.