Тэмми Блэквелл - Время лечит

— Лиззи говорит, что в разуме Тауматурга нет злости. К тому же, Стратиго будут дежурить у входа в подвал. Я в полной безопасности.

Мандела не захотел подниматься наверх.

— Нам лучше будет остаться. Полемарх приказал нам оберегать вас.

— Я приказываю вам ждать наверху. Ты мне перечишь?

— Нет, Ваше величество. — Он поклонился, затем посмотрел на меня. — Если хоть один волос упадет с ее головы, твой конец будет медленным и болезненным.

Как на такое ответить?

Мандела вывел остальных из подвала.

Я осталась в подвале наедине с бабой, которая однажды ткнет меня ножом посреди поля.

Круто.

— Как тебе условия? — Она облокотилась на стену и сложила руки. Она, конечно, пыталась казаться собранной, но ее сила просто хлестала меня волнами и пульсировала у нее в горле.

— Как во дворце, Альфа. — Я присела на кровать и закинула ногу на ногу. В эту игру могут играть двое.

Эти темные-темные глаза встретились с моими.

— Это наказание, а не заключение.

— Правда? — Зачем тогда стальные прутья и элекричество? — И за что же меня наказывают?

Ее губа изогнулась, и я неожиданно поняла. Она не верила, что я Тауматург. Нет. Проблема была конкретно между мной и ей. Вот только я не знала, в чем она заключается, ведь я впервые ее вижу.

— Преступления против нашего народа, конечно.

— Конечно, — сказала я язвительно. — Весь этот домашний арест не скрывает того, что вы до смерти меня боитесь.

Всплеск силы.

— Я тебя не боюсь.

— Тогда почему ты здесь?

Джэйс часто говорил, что я легко иду на конфликт. Он считает, что у меня так мало друзей в школе не потому что, по моему мнению, они немытые придурки, а потому что на любую критику я отвечаю стервозными выпадами. Я думаю, он сильно преувеличивает, но есть во мне что-то, что заставляет давить, когда становится горячо. Обычно это помогало — хамоватые парни отступали, когда я не визжала как девчонка, а хамоватые девки затыкались, когда в них летели оскорбления.

Но приемы, помогавшие в школьных войнах, слабо действовали на альфа-самку. Сарварна сорвалась и подошла к прутьям, уставившись на меня. Стены просто тряслись от силы.

— Не стоит, — кивнула я на прутья. — Или сначала отключи ток. Это очень больно. — Я знала, потому что прошлой ночью забыла об этом аспекте своей тюрьмы.

Она остановила руку в сантиметре от прута.

— Тебе придется позвать своих качков, чтобы открыть ее. И, в отличие от тебя, они понимают, что в случае чего, я заберу нескольких из вас с собой.

Ее руки повисли, и глаза расфокусировались. Похоже, я ее напугала, хотя это не особо хорошо. Люди просто стремятся убить то, что заставляет их намочить штаны, но маленькая победа есть победа.

Начался совсем другой разговор.

Думала, я не найду тебя? — прозвучал голос в моей голове. Голос Сарварны-провидицы отличался от ее обычного голоса только акцентом.

— Я и не особо пряталась, — храбро сказала я.

Ты нарушила правила, Лилит. Выбрала человека? Умно, но против правил.

— Скаут. Мое имя скаут. Неужели так сложно запомнить?

Я не позволю тебе забрать то, что принадлежит мне.

Я по-прежнему не понимала, что происходит. Но она была абсолютно сумасшедшей, поэтому что мне терять? Я улыбнулась.

— Попробуй остановить меня.

До ночи перед судом меня больше никто не навещал. За две недели вниз спускались только женщина, служившая Акею, и мини-Акей. Я так и не узнала имен, потому что их называли омегами, и, видимо, они слуги альф.

Она приносила мне еду три раза в день, а вечером забирала пустые подносы. Она никогда не говорила со мной и не смотрела на меня, просто молча делала свою работу и уходила. В это время кто-то из оборотней стоял в подвале, направив пистолет мне на голову. Только тогда я поняла эффект тюрьмы как наказания. Раньше я думала, что это похоже на отпуск. В школу не надо ходить, на работу не надо, о тебе забоятся, есть куча свободного времени. Звучит не так плохо. Как же я ошибалась.

Я была отрезана от всех своих близких людей, целыми днями смотрела на прутья и ходила по одному и тому же бетонному квадрату. Пытка. Знала, что за мной постоянно следят. Мне было не с кем поговорить, и голоса в голове звучали все громче и громче.

Конечно, и ствол, направленный в голову, совсем не добавлял веселья.

Я развлекалась, читая книжки по нескольку раз, и подглядывая за своими охранниками. Кто-то постоянно стоял у моей двери — трое Стратиго и трое более слабых шифтеров по сменам. Среди них канадец Кори, открытый и дружелюбный, и Рокко из Италии, который не говорил по-английски, что меня вполне устраивало. Последнего звали Боб, что было бы нормально, если бы он явно не был азиатом. Я слышала, как он на ломаном английском объяснял, что вырос в Китае, и его имя трудно произносить. Поэтому он называет себя Бобом в честь Боба Дилана.

Разговоры этой троицы развлекали меня, но больше всех тот, кто разводил их на беседу. С самого утра и до вечера Чарли торчал у входа в подвал. Я не знаю, как он это делал, но знаю зачем. Молодец Чарли. Каждый раз, открывая рот, он передавал мне информацию.

Тонко ведя дружескую беседу и задавая невинные вопросы, Чарли разговорил Альфа-Стаю. Сначала они не особо хотели общаться с ним, но постепенно он втерся им в доверие. Чарли все еще оставался Чарли. Я бы их сразу выбесила, а Джэйс полез бы в драку, если бы мы пытались что-нибудь из них выудить. Мы бы не продвинулись далеко, но Чарли донес до меня на блюдечке их боевые стили и слабости. Все, что он заметил во время тренировок на заднем дворе.

Кроме этого он сообщал мне, что происходит в реальном мире. Талли проводила время с провидицами, которые оказались дружелюбными и общительными. Родители регулярно звонили, и Джэйсу удавалось успокаивать их.

Энджел попыталась убежать из дома, чтобы найти меня, но дошла только до конца двора, потому что для путешествия ей понадобились два полных чемодана.

Не только Чарли заботился о том, чтобы я слышала знакомые голоса. Периодически, Талли приходила навестить Чарли. Она никогда не оставалась надолго, в основном спрашивала, хорошо ли он питается, но никогда не забывала упомянуть, чем они с Джэйсом занимаются, и что они в порядке.

Я была благодарна своим друзьям за все, что они делают, но с каждым днем меня все больше тревожило, что Джэйс не появляется.

Я ощущала, как он ходит по верхнему этажу, но никогда не приходит к подвалу. Глупый повод для обиды, но все равно.

А затем, за два дня до суда, мне в грудь вонзился еще один нож.

Я лежала на кровати, которая после длительного использования стала жесткой, как кирпич, перечитывая постельные сцены в ставших моими любимыми любовных романах.