Ирина Молчанова - Реквием опадающих листьев

Он опустил глаза на альбом, лежащий у него на коленях.

— Моя жизнь… да, конечно.

Бесс подложила под спину подушку и потребовала:

— Притащи из холодильника бутылку пива и поднос с кальмарами. Чувствую, меня ждет длиннющая аудиокнига.

Он усмехнулся и поднялся с места. Оставшись одна, девушка бросила осторожный взгляд на камин, перед которым стояло чучело волка, и на какую-то долю секунды ей показалось, будто желтые глаза полыхнули огнем. По спине пробежала дрожь, в точности как на ступенях Казанского собора.

Вернулся Вильям, он удивленно посмотрел сперва на волка, затем на нее и весело поинтересовался:

— Играешь с ним в гляделки?

Бесс издала нервный смешок, пробормотав: «Кажется, ты ему не нравишься», и приняла поднос и бутылку пива.

— А мы его сейчас поставим в угол. — Молодой человек подошел к волку, обхватил его за круп и потянул на себя.

Девушка засмеялась, наблюдая, как он пыжится, делая вид, что чучело неподъемной тяжести. Но скоро уже нервно смеялся Вильям, он выпрямился и спросил:

— Ты его приклеила, что ли?

Бесс нахмурилась.

— Как это приклеила?

— Так! Его же не сдвинуть!

Она легко соскочила с кровати, подошла к волку и, положив ладонь на морду, чуть развернула чучело.

— Приколист, — хмыкнула девушка, шлепнув его по локтю, — я чуть не поверила!

Вильям тронул за спину волка, как будто проверяя, и еще немного повернул его на месте. Выглядел при этом таким изумленным и озадаченным, что Бесс не на шутку обеспокоилась:

— Ты ведь не серьезно?

Он долго смотрел на волка, затем улыбнулся ей.

— Я пошутил.

Бесс вернулась в постель и проворчала:

— У тебя была другая жизнь… Поехали!

В гостиной, заполненной приглашенными, то и дело раздавались скучающие вздохи.

Взгляды приглашенных все чаще устремлялись на двойные дубовые двери в немом ожидании, когда же в них войдет кто-нибудь интересный.

Анжелика поставила полупустой бокал на столик. Неприятно было сознавать, что вечер провалился. И у кого? У нее — первой красавицы города, любимице всех значимых сплетников общества. Даже ее новый бойфренд уже никого не интересовал. После исчезновения этой темы с первых полос газет и разворотов журналов Даймонда точно по велению волшебной палочки перестали обсуждать. Конечно, никто его не полюбил, не стал относиться к нему как к равному, но прежнего всеобщего интереса он не вызывал. А вместе с ним и она перестала быть в центре внимания. Ее гости как будто и на прием пришли лишь по привычке, тянули время, выпивая и вяло разговаривая ни о чем.

Казалось, все застыли в ожидании одного — прихода Лайонела. Да только тот не торопился.

Анжелика провела рукой по шее, скользя пальцами по розовому жемчугу. Она сама ждала, и всякий раз, когда прибывали все не те гости, ее охватывали разочарование и злость.

Напрасно убеждала себя, что ее приготовления: живой оркестр, играющий Шуберта, нежно-розовое платье с открытыми плечами, фонтанчик с кровью, льющейся из глаз ледяной скульптуры Афродиты, — вовсе не нуждаются в одобрении правителя. Она лгала себе.

Даже сейчас, обретя счастье и перестав пытаться вернуть Лайонела, ей, как и прочим, было необходимо его внимание. Хотелось получить его оценку, по-прежнему являющуюся высшим признанием.

В ее сторону двигался Даймонд. В черном смокинге он выглядел старше — серьезный, тщательно причесанный и красивый, такой родной и такой незнакомый в своем новом образе.

Всякий раз, видя его, у нее сердце сжималось от нежности. Ей нравилось ловить на себе бесконечно преданный и любящий взгляд синих-синих глаз, обрамленных ресницами с кровавым блеском на кончиках.

Юноша, проходя мимо, коснулся ее руки и улыбнулся.

Она тоже улыбнулась и смотрела ему вслед до тех пор, пока рядом кто-то характерно не хмыкнул.

Фарнезе, завладев ее вниманием, с ходу поинтересовался:

— Екатерина приглашена?

— Естественно, — с достоинством ответила Анжелика, с трудом сдерживая досаду. Уж прихода этой она хотела меньше всего и все же ждала даже больше, чем Лайонела. Одно дело, когда приглашение игнорирует правитель города, и совсем другое — его никчемная девчонка.

— Мне любопытно, — приподняла бровь девушка, — сколько времени тебе понадобится, чтобы понять: эта рыжая мертвой хваткой вцепилась в Лайонела и отодрать ее от него можно только с плотью.

Порфирио засмеялся:

— Неужели все так серьезно?

— Более чем.

— Посмотрим, — сказал тот и отошел к столику с фонтаном.

Еще на полчаса в гостиной установилось скучное ожидание.

И оно было вознаграждено.

Лайонел появился как смерч, широко распахнув двери и наполнив гостиную ледяным дыханием зимы. Прибыл в одиночестве и сразу, наградив хозяйку лишь кивком, двинулся к Георгию. Они не обмолвились ни словом, но Георгий кивнул и спешно покинул прием.

Правитель остался, взгляд голубых глаз оценивающе остановился на оркестре, затем любовно скользнул по ледяной скульптуре Афродиты и наконец удостоил и саму Анжелику. Судя по тому, как чуть приподнялись кончики его губ, хозяйка выиграла у Афродиты, чем могла смело гордиться.

Лайонел приблизился и протянул ей руку.

— Потанцуем?

Девушка недоверчиво смотрела на его ладонь. Внутри боролись: тщеславное желание доказать всем, что его по-прежнему влечет к ней; гордыня, напоминающая, как он бросил ее, и ранее незнакомое беспокойство, предостерегающее о зыбкости пути, ведущего в объятия этого мужчины.

Все смотрели на нее, все ждали. Анжелика чуть надавила на каблук, и тот треснул. А девушка, опустив глаза, лишь бы не смотреть в прекрасное лицо, прошептала:

— Кажется, я сломала каблук. — Затем быстро вышла из гостиной, а закрыв за собой дверь, остановилась и перевела дыхание.

Следом за ней выскользнул Даймонд. Их взгляды встретились, и в этот миг она поняла, что никого на всем белом свете она не любит так, как его. И беспокойство, наполнившее ее сердце минутой раньше, было страхом из-за своего извечного тщеславия потерять Даймонда.

Нечто подобное она испытывала рядом с Морганом, только не смогла понять вовремя. Тогда она выбрала тщеславие, не предусмотрев, что миг его триумфа ничтожно краток и не стоит слишком больших потерь.

В прихожую вошел Фарнезе и улыбнулся им обоим, обронив:

— Браво, Анжелика. Самомнение Лайонела можно отдирать от асфальта на Дворцовой площади.

Девушка рассеянно кивнула.

— Он любит эту площадь.

Анжелика сходила в спальню сменить туфли, а когда вернулась в гостиную, музыка затихла, Лайонел выпустил из объятий обалдевшую от счастья Викторию Кондратьеву и направился к остальным дамам. Он отвечал на их флирт, заигрывал и вел себя как прежде, до появления в его жизни Кати.