Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла

… сердишься?

И злость запиваю вином. Кайя отбирает бокал, ставит поближе к камину – огонь тотчас протягивает к стеклу рыжую лапу.

… сержусь. Я не хочу другого тебя. Меня нынешний вполне устраивает.

… а прежний?

… и прежний устраивал. И будущий, полагаю, тоже устроит.

Как ему объяснить, если я сама плохо понимаю, в чем тут дело.

… ты меняешься, но это все равно ты. Раньше. Сейчас. Потом. И даже та твоя часть, про которую ты говоришь, что она – животное, нужна. Без нее ты станешь слишком не собой.

Вот и черешня закончилась.

Огонь тоже прилег, но я вдруг отчетливо понимаю, чего именно хочу. Здесь и сейчас.

Я забираюсь на руки к Кайя, а он обнимает меня. И до рассвета осталось не так уж долго, но все еще есть время просто на то, чтобы побыть вместе.

… когда мы уезжаем?

Уже скоро. Давно должны были, но Кайя тянет время, потому что не уверен, что я выдержу дорогу.

… послезавтра.

Ему не нравится, ему нужны еще несколько дней, а лучше – недель, но мир снова не желает подстраиваться под обстоятельства.

Что с ним, этим миром, поделаешь?

… спи, сердце мое.

Я не хочу засыпать и отчаянно борюсь с истомой. Все-таки вино было крепким… а Кайя – родным, горячим и умиротворяюще правильным… его сердце стучит метрономом.

Лучшая колыбельная.

…кому не спится по утрам…

…совсем по утрам, когда нашей все-таки светлости хочется одного – спрятаться под одеялом. И да, я знаю, что Йен давным-давно проснулся и сейчас занят ревизией стеклянных шариков. Кайя, скорее всего, вообще не спал и все равно умудряется выглядеть до отвращения бодрым.

И булочек принес. С корицей. Молочка. Меда… садист рыжий.

Устроились с Йеном на ковре у самой кровати, разложили цветастый платок, тарелки расставили…

– Будешь? – вкрадчиво поинтересовался Кайя, просовывая под одеяло кусок булки.

Не кусок – кусочек. Крошечку даже с одной изюминкой и коричной посыпкой.

– Буду.

– Тогда присоединяйся. Еще земляника есть. Свежая. И сметана к ней. Или ты без сметаны предпочитаешь? С сахаром?

Землянику под одеялом нахожу по запаху, как и булку. Хочется соврать, что ягода зеленая и кислая, но ведь сладкая же… и землянику обожаю.

… я бы не стал тебя будить, но скоро гости…

… ненавижу утренних гостей.

Но укрытие придется оставить. Долг и все такое… только для начала – завтрак. Голодный человек категорически не способен проявлять дружелюбие по отношению к ближнему своему.

Йен развлекается тем, что засовывает пальцы в горшочек с медом и вытаскивает, изгибается и языком ловит длинную нить, что тянется от пальцев к горшку.

Мед уже на рукавах, щеках, волосах, даже босых пятках подозрительно черного цвета. А на мизинце божья коровка сидит.

… гуляли?

… я подумал, что тебе надо хоть немного поспать. И мы недалеко.

В этом я ни минуты не сомневаюсь.

… как ты?

… уже успокоился. В последнее время я слишком часто и много жалуюсь.

… как по мне, так лучше, чем когда ты молчишь и прячешься.

Кайя отбирает у ребенка остатки меда, несколько секунд рассматривает горшок, а потом повторяет подвиг Йена.

… знаешь, пальцами и вправду вкусней.

Догадываюсь. Как и о том, что меда мне не достанется. Горшок маленький, Кайя крупный.

Зато земляника моя.

Ну с Йеном поделюсь… он просто засовывает руку в миску и вытягивает, а потом собирает прилипшие к ладони ягоды губами. Надо сказать, способ интересный и довольно-таки эффективный.

… даже не смотри.

Кайя фыркает.

… с твоей лапой после этого фокуса мне земляники не останется.

Странное утро. Проблемы остались.

Магнус. Хаот. Война. Пушки из бронзы ли, из гипса… все это никуда не денется, в отличие от завтрака с булочками и свежей земляникой. Слишком мало в нашей жизни таких вот спокойных минут, чтобы портить их мыслями о плохом.

… знаешь…

Кайя облизывал пальцы, запивая мед молоком.

… вкус действительно другой. Вообще сейчас вкусы другие. Ярче, что ли? И не только вкусы. Я вчера сидел. Думал обо всем. А оно вдруг неважно стало. То есть важно, но не настолько, чтобы только в это упираться. И рассвет еще. Я сотни рассветов видел, не специально, конечно, просто приходилось. Ничего особенного. Ну да, небо там цвет меняет, облака, солнце. Красиво, но… сегодня как-то рисовать захотелось. И еще тебя.

Сонную медведицу, спрятавшуюся в пуховой берлоге из одеяла?

… его вот тоже. Он полкровати, между прочим, занял. А это – моя территория.

… ревнуешь?

… наверное. Я не пил, а такое ощущение, что пьяный. И просто хорошо. Беспричинно. Знаю, что ненадолго, но…

Он делится странным изломанным счастьем, действительно слегка хмельным. В нем есть место золоту облаков с пузырьками шампанского, и белесым звездам, что тают, растворяясь в небесных хлябях. Скоротечному дождю, вершинам горным, отмытым до зеркального блеска. Ветру, что стучит в окно и, пробравшись за границу рамы, играет с пеплом. Пеплу. Ковру. Прохладе.

Темноте коридоров Кверро и влажной черной земли, по которой и вправду удобно ходить босиком. Покрывалу дерна и сухим стеблям, что щекочут пальцы. Кайя забыл, что боится щекотки.

Скворцам крикливым. И колючим кустам шиповника.

Всему и сразу.

Этого счастья не хватит на всех, да и не предназначено для всех, оно – внутрисемейного пользования.

А гостя все же приходится встречать. Барон Гайяр-младший появляется в сопровождении двух телохранителей, двух воспитателей и уже знакомой мне няньки, сменившей ради торжественного случая черное платье на платье темно-синее, с высоким, на редкость неудобным с виду воротником.

Брайан Гайяр был похож на отца, темноволосый, темноглазый и коренастый, одетый с вызывающей роскошью. Даже не одетый – завернутый во многие слои тканей, дорогих, тяжелых и наверняка жестких.

Не знаю, что меня больше впечатлило: высокие сапоги с крохотными серебряными шпорами, перевязь с мечом или роскошная соболья шуба, волочившаяся по полу. А может, золотая цепь толщиной в два моих пальца, украшенная самоцветами? Или высокая парчовая шапка с гербом?

Брайану было жарко, он потел, пыхтел и глядел исподлобья.

– Я… – Он выпятил нижнюю губу, всем своим видом демонстрируя, что скажет именно то, чего от него ждут, но исключительно из милосердия к окружающим. – Я рад служить вас… вашей… свет… Не буду! – Брайан топнул ногой. – Не хочу!

– Простите. – Дама присела рядом, поправляя шапку, которая, к восторгу Йена, съезжала на ухо, грозясь упасть. Сдается, что этот головной убор скоро сменит хозяина. – Брайан не привык служить кому бы то ни было. Он еще не вполне понимает, сколь высокой чести удостоился.