Fallenfromgrace - Третье правило возврата

– Я покончил с недостойными! – не останавливается Ангел. По–другому я вряд ли смогу его называть…

– Недостойными? – морщится Кловис. – А дети в чем провинились? – она подходит к мужчине почти вплотную. Я вижу, как от последней фразы убийца застывает, а потому не предпринимает никаких действий, чтобы освободиться, когда Кловис наклоняется и хватает его за волосы на загривке.

– К–к–какие дети? – хрипит Ангел, голова которого теперь в полной власти богини.

Она разворачивает его лицом ко мне и сообщает спокойным тоном:

– Убивая Виолу, ты сначала уничтожил живущую в ней жизнь. Ребенок должен был родиться таким же светлым элементалем, как и его мать. Александра Гард так же была беременна, когда ты напал на нее. Представляешь, что она пережила перед смертью?

Из горла Ангела доносится сдавленный хрип. Я понимаю, что он принимает на веру все слова Кловис – боги просто не умеют лгать. И что творится сейчас в душе убийцы, известно, наверное, только покинувшему нас Даргарону. Я смотрю на происходящее без интереса: это всего лишь еще один шаг на пути к смерти Гриона. А то, что Ангел умрет, мне вскоре становится ясно: Кловис отходит от него, не желая быть вовлеченной в то, что начинает твориться с мужчиной. Она подходит ко мне, опускается на колени и освобождает руки, одновременно аккуратно перекладывая голову к себе на колени:

– Ты сама не раз слышала: он был помешан на детях. Эта новость стала для него собственным приговором. Его тьма начнет поглощать свет. Свет станет бороться с тьмой. Две противоположные силы убьют сознание. Они отправят его в небытие. Прости, что тебе пришлось все это пережить.

Я понимаю, что имеет в виду богиня. Мой свет устроен таким образом, что всегда служит во благо. Я никогда не смогла бы совершить того, что шло вразрез с моими представлениями о справедливости. Пока Ангел был свято уверен в том, что творит благое дело, свет ему подчинялся. Но камнем преткновения обернулась любовь к детям: узнав, что собственными руками убил двоих, он сообщил свету о совершенном злодеянии. И сила вышла из–под контроля, перестав быть дружелюбной. Вместе с тем включился его дар поглощения…Ангелу было суждено умереть от себя самого…

Я наблюдала бесконечные минуты агонии мужчины, лежа на коленях у Кловис. Слезы продолжали катиться – я понимала, что сейчас маньяк по капле забирает и жизнь Гриона тоже. Чем Кловис сможет помочь? Она принесла в мир магию, жизнью–то его награждал другой. Другой, который навеки для нас утрачен…

– Ты все еще можешь изменить, – где–то на границе сознания и беспамятства слышу я. – У тебя будет такая возможность, Виола. Но за нее придется заплатить высокую цену.

– Какую? – безразлично и безжизненно спрашиваю я.

– Осознанием. Принятием. Прощением… – загадочно отвечает Кловис, смотря на меня большими темными глазами. Кажется, я где–то уже об этом слышала.

Чувствуя, что даже моргаю с усилием, я перевожу взгляд на затихшего Ангела. По его телу кое–где все еще проходят разряды, напоминающие электрические: это остаточные следы после борьбы тьмы и света. Мужчина глубоко мертв…

– Он сам себя наказал – сам же привел в исполнение собственный приговор, – подумав, вслух произношу я. – Мне не за что его прощать. Пусть идет с миром…

– Я знала, что не зря не сомневалась в тебе, – почему–то удовлетворенно говорит Кловис. – Потерпи. Сейчас станет легче, – а потом продолжает, обращаясь к кому–то в пустоту. – Помоги ей, пожалуйста. Она слишком много перенесла, Тео…

Ее руки сменяются другими, мужскими, и я сквозь уплывающее сознание вижу, как надо мной склоняется поистине ангельское лицо: прямые брови, большие темные глаза, красивый нос и по–детски пухлые губы. Мужчина приближается, я чувствую на лбу его сухие и теплые губы. А вместе с этим в тело возвращаются силы, и я понимаю, что могу двигать руками и ногами без опасения: поясница и нога перестают ныть. Я отталкиваю мужчину–целителя – да, это точно он – и переворачиваюсь сначала на живот, а потом, поднявшись на четвереньки, начинаю ползти к Гриону. Когда это, наконец, удается, падаю сверху на безжизненное тело и лишь тогда позволяю себе расстаться с ощущением действительности. Сейчас, как никогда, мне хочется присоединиться к мужу…

Are you ready for me?

Do you love me in black?

I'll will push you away

Then make you come back

Doro “Love me in black”

(Готов ли ты ко мне?

Сможешь ли полюбить тьму во мне?

Ведь я могу оттолкнуть тебя,

А затем вернуть обратно)

Месяц спустя

– Виола, девочка, ну, будет вам… – доктор Нойс, кажется, искренне впечатлена обилием выливающихся из меня слез. – Это происходит в жизни каждой женщины рано или поздно. Этому стоит только радоваться, поверьте мне…

Она точь–в–точь повторяет слова годичной давности, и именно в этот миг я осознаю свое бесконечное одиночество, вместе с которым высыхает и влага с глаз. Доктор Нойс – всего лишь специалист, один из множества безликих целителей, призванных проводить периодические осмотры пациентов, чтобы потом сообщать в координационный центр о том, что карточка посещения закрыта или, наоборот, к ней придут еще раз. На сегодня встречу можно считать оконченной…

Я говорю несколько общих фраз и обещаю купить все витамины по списку, что она успела упомянуть. Да–да, к целителям–практикам я тоже зайду. Я буду неукоснительно соблюдать все инструкции…

Выхожу из кабинета частной практики и лишь тогда вдыхаю полной грудью. На улице должна ждать Кири… иду к ней, не разбирая дороги, только бы оказаться рядом с действительно сочувствующим человеком.

Она стоит, опираясь на дверцу мобиля, и терпеливо ожидает, когда я подойду ближе.

– Ну что?

– Четыре–пять недель, – я сообщаю диагноз доктора Нойс без единой эмоции в голосе.

– Грион был бы счастлив, – неожиданно тепло улыбается Кири и обнимает меня.

– Наверное…

Она оказалась единственным человеком, не позволившим разводить слезы по поводу смерти Гриона. Когда остальные выражали искренние соболезнования, Кири просто оказалась рядом и сказала, что с этим придется жить дальше. Что Грион бы не одобрил, замкнись я в себе. Что я–то осталась жива, а значит, это зачем–нибудь, да нужно. Именно она помогла мне не замкнуться на собственных страданиях. И именно она после того случая с оставленным в ванной вином отправила меня к доктору. Правда, дойти я смогла только сейчас…

– В магазин детской одежды! – решительный настрой Валькери прерывает неспешное течение моих мыслей.

– Зачем? – я недоуменно смотрю на нее, и ответ следует незамедлительно.