Аманда Сан - Тень

Томохиро

Тайра споткнулся на песке лишь на миг, но этого хватило, чтобы тень дотянулась до него. Ее клубящийся палец зацепил его лодыжку. Он закричал и потянул себя по песку руками, острые песчинки царапали ладони, он вскочил на ноги. Деревянные гэта слетели с ног, тени окружили их, поглощая и унося волнами чернил.

Его тело уже не было молодым, он пошатывался при каждом шаге, тяжело дыша. Шепот теней гудел в ушах, проникая в мысли, словно они звучали в его голове.

Как убежать от самого себя?

Но он продолжал бежать, оставляя следы лишь одной ногой, поджимая другую. Отчасти знатный человек, отчасти монстр, он спешил туда, где был бы в безопасности. И то он уже не был уверен.

Он не мог сдаться.

Он приближался к арке, она была ярко-оранжевой в сумерках. Две емкости стояли по сторонам тории , от них курился дым от тонких свечей. Они были так далеко. Слишком далеко.

Голоса становились нестройным хором.

- Тайра-но Кийомори, - выдыхали они разными голосами.

Он не осмелился оглянуться. Тени двигались за ним, он чувствовал их дыхание шеей.

Он мчался к тории . Волна набежала на берег, омывая основание оранжевых врат. Они возвышались над ним, огромный вход в храм Итсукушима. Он уже проходил в эти врата, но не пешком. Прекрасные корабли проплывали сквозь тории , они причаливали к храму под звуки танцев кагура . Но не сейчас. Только белая соленая пена океана попадала на оранжевые врата. Тайра плыл туда, одинокий и забытый, стремясь к столбам врат.

Если это не сработает, он умрет.

Он умрет в любом случае. Чернила слишком глубоко просочились в его жизнь. Он тонул, и как его спасет от бушующих волн последний вдох?

«Все, - подумал он. – Вот и все».

Тень схватила оставшийся гэта , он упал, в рот набился песок. Еще один удар чернилами по ноге. Он отбивался и полз к вратам. Тени плыли к вратам, как темная волна, пытаясь войти в тории , окружить их, как тучи, и тьма покрывала их, поднимаясь к крыше.

Тайра кашлял и боролся к тенями, а они приближались к храму. Но не могли войти. Как он и надеялся, им было запрещено. Золотой свет вспыхнул, как молния, сквозь тень, словно они прорывались через священный барьер. Тени стонали, борясь с жертвой.

Тайра тяжело дышал, песок царапал ладони.

- Итак, - нежно сказала женщина, Тайра вскочил на ноги. – Ты убегаешь от себя.

Она была в прекрасном кимоно золотого цвета с нитями серебра. Красный оби плотно облегал ее пояс, а тонкие руки обхватывали огромное, словно щит, зеркало.

- Ты знаешь, что не можешь сражаться, - сказала она.

- Знаю.

- Это и означает – быть одним из нас, - продолжала она. – Ты должен носить знаки.

- Помоги мне, - попросил он, падая перед ней на колени. Волна накатила и намочила его хакама соленой водой.

- Тебе нельзя помочь, - заявила она. – Ты не можешь сбежать. Есть только смерть.

Она развернула зеркало, что держала в руках, на дне его завихрился песок, а потом стекло стало отражающим.

Тайра заглянул в него, но он видел не свое отражение.

Он видел меня.

Кэти

Август выдался дождливым, но в день похорон было солнечно и жарко. Все семья обмахивалась, ослабив черные галстуки и воротники. Черный цвет в жаркий день был хуже всего. Мама ненавидела черный, и мне казалось, что так она говорит свое последнее слово.

А я знала, чего она хотела. И надела красный.

Было странно смотреть на гостиную, полную скорбящих. Казалось, что это не наш дом, не наш с мамой, а лишь картинка места, которое я знала. Я не была здесь два дня, а потом зашла за одеждой. Я оставалась у подруги мамы, Линды, и не потому, что не могла о себе позаботиться в шестнадцать, а потому, что она считала, что тишину в доме будет сложно вынести.

И она была права. Одно дело страдать из-за потери, другое – лед в сердце, когда я убеждалась, что ее смерть была в реальности.

Мама не могла уйти от меня. Этого не могло случиться. Она была в порядке до того утра. Я уже завтракала, думая, что она просто проспала.

Я знала, что это было на нее не похоже, но никто и не ожидает смерти. Всегда кажется, что жизнь будет продолжаться. И привыкаешь к этому.

А потом жизнь разбивается на куски, и ты собираешь их, чтобы притвориться, что все в порядке.

Меня пугала тишина в доме, но гостиная, полная людей, была еще хуже. Почти не знакомые мне люди плакали в наши подушки, ела на красивом диване, чего мама не позволяла, а я словно была призраком, словно дом переместился в будущее, где меня не было.

Если я не могу здесь остаться, тогда хорошо, что я уеду к бабушке в Канаду. Мое убежище уже не было моим. Оно было чужим.

- Сосиску будешь? – раздался громкий голос, я подняла голову. Я пряталась в тени лестницы, но моя красная одежда все равно выделялась.

- Тетя Диана, - сказала я. Она тоже выделялась, ведь поверх ее черного платья распустились лиловые цветы, а на губах была темно-лиловая помада.

- Бери, - сказала Диана, протянув мне серебряный поднос. Она выдавила улыбку, но слишком веселую. – Тебе явно нужна поддержка, - я и не знала, что у нас есть такой поднос. Мама не любила клише.

- Поддержка? – я уставилась на нее. – Моя мама умерла, а ты думаешь, что мне поможет сосиска? – это было грубо, но на меня давила комната, полная незнакомцев. Казалось, что места мало, хотя нам с мамой его всегда хватало. Словно все родственники старались сломать барьер, что я выстроила вокруг себя, чтобы не признавать правду. Они не могут просто уйти?

- Поверь, - Диана придвинула поднос. – Я потеряла сестру, и я не хочу запоминать комнату, полную потных людей, она бы этого не хотела. Нам с тобой нужно немного калорий, чтобы прийти в себя, - я посмотрела на море людей в черном, что шли из гостиной на кухню. Не было места воспоминаниям, не было места, чтобы дышать.

Дрожащей рукой я потянулась к подносу и взяла несколько угощений.

- Спасибо.

- Так-то лучше, - сказала она и ушла, предлагая содержимое подноса коллегам мамы по работе.

Я толком не знала тетю Диану. Она переехала в Японию, когда мне было восемь, до этого она ездила по штатам и преподавала в маленьких школах. Она не могла усидеть на месте, хотела увидеть другие страны, не то, что моя мама. А мама любила, чтобы все было предсказуемо и безопасно. Интересно, жалела ли она теперь об этом. Если бы она знала, что умрет молодой, жила бы она иначе?

Меня охватила тревога. А когда умру я? Вдруг ночью я внезапно умру, и все будут страдать, заедая горе?

Мамин начальник рассказывал, какой хорошей она была, помогая многим, хотя она часто изменяла истории людей для статей. А какой была я? Моя жизнь была важной?