Ольга Куно - Золушка

Я услышала шорох сухой листвы, ещё когда он раздавался издалека, и точно знала, кто приближается в моём направлении. Не потому, что ожидала его прихода. Просто знала.

Принц остановился в нескольких шагах от меня, а я продолжала молча смотреть на воду. Возможно, мне нечего было сказать, а может, просто не хотелось разрушать словами созданное природой равновесие. Поэтому он заговорил первым.

- Почему ты сразу мне не сказала?

Я сделала глубокий вдох, мысленно прощаясь с душевным равновесием. Неужели ответ на этот вопрос не был очевидным? Похоже, есть вещи, в которых принцы разбираются ещё хуже, чем феи. Я обернулась, готовая дать раздражённый ответ, но он смотрел не обиженно и не агрессивно, скорее устало. Я снова вздохнула.

- А что бы это дало? Вы бы только испытали разочарование, узнав, что девушка с бала оказалась поварихой. А так у вас хотя бы оставалась красивая мечта. Их в нашем мире не так уж и много.

- Понятно, - невесело кивнул он. – То есть ты решила сделать выбор за меня. – Он недолго помолчал. – Хорошо, допустим. Будем считать, что это было одноразовое недоразумение. Больше так не делай.

Я удивлённо подняла глаза.

- Вы что, по-прежнему хотите, чтобы я воспитывала ваших детей? – нахмурившись, поинтересовалась я.

- А что делать? - насмешливо ответил он. – Не уверен, что это пойдёт детям на пользу, но, боюсь, этого никак не избежать.

Я смотрела на принца исподлобья, пытаясь разобраться, как именно следует интерпретировать его слова, но он уже заговорил о другом:

- То кольцо, печатка, которое ты выиграла тогда на пикнике, - оно всё ещё у тебя?

- А где ж ему быть? – отозвалась я, хорошо понимая, что у меня на пальцах нет теперь ни одного колечка.

- Да мало ли, - усмехнулся он. – Например, ты могла бы его продать.

- Угу, - мрачно буркнула я. – Вместе с белым платьем. Я и туфли хотела загнать, но вы лишили меня такой возможности.

Нащупав спрятанную под платьем цепочку, я вытащила на свет висящее на ней кольцо.

- Если бы я носила его на руке, отбоя бы не было от вопросов. Леди Кларисса сделала вам ценный подарок.

- Прямо не знаю, как я обходился без него всё это время, - небрежно кивнул принц. - Но ты была права тогда. Я остался тебе должен кое-что ещё.

Я непонимающе подняла брови. Он слегка наклонил голову, его лицо приблизилось к моему… а потом все сомнения, страхи, голос здравого смысла – всё развеялось в пыль.

Мы сидели на подстилке из опавших листьев, между корней высокого старого дуба, выбравшихся из-под земли наружу, как это часто бывает недалеко от воды. Правой рукой принц обнимал меня за плечи, но левой нервно постукивал себя по колену: несмотря на общее ощущение уюта, разговор нельзя было назвать непринуждённым.

- Мои родители никогда на это не согласятся, - сказал он, хмуря брови в поисках очередного решения.

- И правильно сделают, - заметила я.

- Я вижу, ты найдёшь с ними общий язык, - поддразнил он.

- Угу, есть только одно маленькое препятствие, - мрачно кивнула я.

- А может быть, нам…

- Нет, не поможет.

Увы, время абсолютного счастья оказалось недолгим. Вообще я прихожу к выводу, что если человек абсолютно счастлив, значит, он что-то упускает из виду. Хорошенько покопавшись, всегда можно найти какие-нибудь обстоятельства, проблемы, возможные последствия, вспомнив о которых, он поймёт, что несколько погорячился с хорошим настроением. Поэтому и говорят, что дуракам везёт. Им везёт не больше, чем остальным, просто они искренне верят в своё везение, не загружая голову посторонними мыслями. И в этом умным не мешало бы у них поучиться. Словом, уже с полчаса мы сидели, пытаясь решить одну очевидную проблему: как уговорить родителей принца согласиться на наш брак. Было выдвинуто немало вариантов, каждый из которых оказался отвергнут почти мгновенно, что и неудивительно: задача изначально была поставлена совершенно невыполнимая. Внезапно я почувствовала, как меня осенило: был один (и, по-видимому, единственный) выход из положения, которому никак не могли бы воспрепятствовать король и королева и который совершенно не зависел от чьего-либо социального статуса. Я поспешила поделиться с принцем этим радостным известием.

- А может, просто утопиться?

Судя по выражению его лица, он не оценил мою идею по достоинству, что очень меня обидело.

- Кому из нас? – невозмутимо поинтересовался он.

- Даже не знаю; тут возможны варианты. Видишь, недавно не было ни одного решения, а сейчас их целых три! Может, вместе, взявшись за руки? Сказки со счастливым концлм всегда завершаются словами «и умерли в один день». Пожалуй, так было бы романтичнее всего.

- С каких пор ты заделалась романтиком?

- Так, перед смертью…

- У тебя плохо получается; цинизм и язвительность идут тебе намного больше. Что ты так смотришь?

- Думаю, что кому-то давно не наступали на ноги.

- Не советую. На этот раз тебе нечем будет откупиться.

- Ты дал мне право по собственному усмотрению наступать на любые ноги в королевстве!

- За исключением моих.

- Такого сказано не было!

- Может, ты и матушке моей рискнёшь наступить на любимую мозоль?

Ну, вот. Разом испортил всё настроение.

- Боюсь, что уже наступила, - потупилась я.

- Так всё-таки, что мы будем делать с моими родителями?

Кажется, разговор был готов пойти по второму кругу.

- Уговорила я твоих родителей, - раздался чей-то утомлённый голос.

Подавшись вперёд, мы с открытыми ртами уставились на говорившую.

Я с изумлением взирала на женщину лет тридцати пяти, одетую в длинное светлое платье, строгое, но в то же время свободное. Женщина висела в воздухе дюймах в тридцати над землёй и сосредоточенно изучала собственные ногти, точнее говоря – безупречный на вид маникюр. И, несмотря на то, что она была совсем другого возраста, иначе себя держала и была по-другому одета, не оставалось ни малейшего сомнения в том, что это и была та самая фея, которая являлась мне последние несколько месяцев, подарила серебристые туфельки и неоднократно уверяла в собственной молодости и неопытности.

- Ох, и намаялась же я с ними! – заметила она, по-видимому, оставшись довольна собственным маникюром и, наконец, поднимая на нас глаза. – Существуют вопросы, в которых люди проявляют удивительное упрямство. Даже собственные ошибки отстаивают с таким рвением, будто речь идёт о жизни и смерти. Вот ты можешь мне объяснить, почему так? – Она отчего-то посмотрела именно на меня.

- Не знаю, но непременно подумаю на досуге. – Вступать в длительные философские дискуссии не хотелось; в данный момент меня значительно сильнее интересовали конкретные факты, о которых она могла, но не торопилась, сообщить. К тому же я никак не могла избавиться от ощущения, что в вопросе сквозил какой-то подвох. Уж очень умный взгляд был у этой повзрослевшей феи, которую и в предыдущей её ипостаси я никогда не назвала бы дурочкой. – Может быть, потому, что без наших ошибок, мы бы не были собой?