Дылда Доминга - Erratum-2

Когда крик прекратился и потяжелевшая голова опустилась на стол, его человеческие губы прошептали всего лишь одно слово:

— Лили.

— Ты снова меня не слушаешь, — вздохнул Синглаф.

Лили ощутила боль в его голосе, но ничего не могла поделать.

— Ты не можешь проводить все время на земле, — продолжил он, и сердце Лили мучительно сжалось. Земля была нейтральной территорией, единственным местом, где она могла сейчас быть. Если же ее запрут в светлых чертогах, она останется один на один со своим горем, без надежды на нечаянную встречу, на ощущение того, что он где-то рядом, того, что однажды, чудом или по иронии судьбы, они могут столкнуться друг с другом где-нибудь на продуваемой ветром улице. Когда он будет сбегать по ступенькам лестницы, ведущей с площади фонтанов, а она будет нестись, как обычно витая в облаках, наверх, и заметит его только тогда, когда уткнется головой прямо в его строгое пальто, как всегда распахнутое, с выглядывающей из-под него белой рубашкой, источающей тонкий запах дорогого одеколона и едва уловимый аромат его кожи. Взглянет в его разноцветные глаза, и потеряется во времени и пространстве, не желая возвращаться в реальность. А он, подхватив ее, чтобы удержать в равновесии, не отпустит вежливо с извинениями, как следовало бы, а прижмет крепче, словно говоря «ты моя, я больше никогда тебя не отпущу».

— Икатан!

Лили подняла глаза на наставника, и ее щеки заметно порозовели.

— Я знаю, что тебе сейчас было бы мучительно находиться среди твоих братьев. И поэтому я решил отправить тебя к «свету божьему». Это ангелы, но стоящие, как бы тебе сказать, максимально близко к земле.

Глаза Лили расширились от неожиданности, но она сумела взять себя в руки и не выдать себя Синглафу.

— Они — не лучшая компания. Но все же не земля. Ты проведешь с ними ровно столько времени, сколько потребуется на твое восстановление. И, Икатан, — он склонился к ней ближе, коснувшись пальцами ее подбородка и слегка его приподымая, — ты всегда можешь обратиться ко мне. Не стесняйся это делать. Я хочу, чтобы ты поняла: мы не избавляемся от тебя, как от прокаженной, это всего лишь временное пристанище. Ты исцелишься и вернешься к нам.

— Да, Синглаф, — кивнула Лили, и его пальцы выпустили ее подбородок.

— Ты веришь мне? — Он пристально всматривался в нее, будто сомневаясь.

— Да, — без колебаний ответила она. Лили верила, и проблема была вовсе не в этом. Просто с каждой секундой она ощущала, что между ними пролегает пропасть, и это ему, Синглафу, светлейшему, больше не стоит верить ей, находиться с ней рядом, потому что она не была чиста.

— Марк проводит тебя, — кивнул он ей на прощанье и растворился.

Марк был их привратником. Всегда молчаливый, и немного хмурый, он казался человеком, пришедшим из суровых времен. Она слышала о нем разные легенды, но не знала, что из них сказки, а что правда. О нем говорили, что при жизни он был монахом, послушанием которого было копать могилы для братии. И что хоть был он прост, но чист душой, и трудами своими заслужил уважение других. А когда однажды не успел ко сроку выкопать очередную могилу, пришел к почившему брату, поклонился и попросил повременить. Умерший открыл глаза и провел в сознании еще день, пока его могила не была готова. Так о Марке пошла слава, что имел он власть над мертвыми, и те слушались его.

Марк шел впереди и молчал, как обычно. Казалось, он знал пути к любому из миров. И с братьями он тоже почти никогда не разговаривал, только «да» или «нет», если ему задавали прямые вопросы, и не более того. И такое же молчаливое выслушивание приказов Синглафа, затем кивок головы и тишина. Марк прикрывал глаза, когда братья вспыхивали сиянием, но Лили давно заметила, что делал он это не оттого, что свет резал ему глаза, а потому, что привык склонять голову перед другими, считая себя самым недостойным. Теперь же Лили понимала его, как никогда. Ей самой сейчас хотелось спрятаться ото всех так, чтобы ни разу ни с кем не встретиться взглядом, только в отличие от Марка она действительно была недостойна.

— Марк, — все же решилась заговорить Лили, — то, что рассказывают о тебе — правда?

Марк даже не остановился, не вздрогнул и уж тем более не обернулся. Он продолжал шагать дальше. И когда Лили подумала, что ответа не будет, он вдруг произнес:

— Мертвые слушают меня, но лишь до тех пор, пока их сферы не попадают в колодец душ.

Лили дернулась и обрадовалась, что он ее не видит. Она помнила колодец, и хранителя — Джареда, отца Небироса. И демонов судьбы с их изумрудными глазами. Марк знал все, что было выше этого, а она долгие годы — лишь то, что было ниже.

— Ты не похожа на других братьев, — произнес Марк, останавливаясь и оборачиваясь. — Мы пришли. — Он указал ей на холмы и поросшие травой земли. — Воинство за холмом.

— Спасибо, — отозвалась Лили, но от его колючего взгляда ей стало неуютно. Марк понимал намного больше, чем показывал. И в отличие от ее братьев, он знал людей и их страсти, и видно, она выглядела теперь как угодно, но только не одной из светлейших. В его глазах было что-то такое, что заставляло ее думать, что оступись она, и Марк вспомнит прошлое, отыщет свою лопату и выкопает могилу и ей.

— Спасибо, — еще раз повторила Лили, с трудом отводя от него взгляд и направляясь в сторону холмов.

— Тебе не велено ходить ни на землю, ни ниже, — донеслись до Лили его слова, но когда она обернулась, его и след простыл. Лили пожала плечами и зашагала дальше.

Какая ирония: наверху был мрачный и скрытный Марк, а там, внизу, у Ника, Марк благородный, образованный и воспитанный, мечтавший о всеобщем счастье и процветании. А к богу попал тот, что копал могилы.

Лили усмехнулась и увидела фигуры. Это были ангелы «света божия». Как же давно она их не видела, и как странно и хорошо было встретить их снова вместе, сильными, уверенными и неразбитыми. Лили споткнулась и остановилась. Ей нужно было взять себя в руки, чтобы не выдать ни словом, ни жестом, ни эмоцией того, чего им нельзя было открывать. Приближаясь к ним, она ощутила себя шпионом вражеского лагеря. Только, увы, дружественных лагерей у нее почти не осталось.

— Таната, — ей сдавило горло, и звуки вышли едва различимым шепотом, благодаря чему ее никто не расслышал.

— Икатан, — приветствовал ее рослый ангел в возрасте, склоняя голову в знак почтения. — Я — Уриэль.

— Уриэль, — Лили поклонилась ему в ответ и поймала на себе его изучающий взгляд. Конечно, ведь ангелы помнили ее с того самого эпизода неудачного обмена в аду, когда она заколола себя.

— Лили, — слегка замявшись, произнес Уриэль, и увидев, что это имя не вызвало у нее негодования, продолжил — я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделала тогда.