Алина Борисова - По ту сторону Бездны[СИ]

Обнял меня, спокойный, уверенный.

— Ну что с тобой опять? Оставишь тебя на секунду — и опять ты о чем–то не о том думаешь и сама себе душу рвешь.

— Нет, ничего, ничего, — прячу лицо у него на груди, пытаюсь выкинуть глупые мысли. Сказать вампиру, что ревную? Так он лишь удивится, что ж тогда не присоединилась, никто б не возражал. — Привыкла спать с тобой, — хотя бы часть, она ведь тоже правда.

— А мне вот… не спалось, — вздыхает Анхен. — Давай присядем.

Он сажает меня на диван, где его слуги сервируют для меня завтрак. Дэлиаты нет, даже близкого присутствия не ощущается. Как, впрочем, и ее сестрицы.

— Дэла к родственникам уехала, у нее их довольно много. Я попросил ее сменить дражайшую Ираиду на кого–нибудь более вменяемого.

— Сменить? — я чуть ложку обратно в тарелку не роняю. — Нет, авэнэ, я, конечно в курсе непомерной высоты ваших требований, но думала, это только над людьми вы так изгаляетесь.

— Барышне надо было чуточку меньше хамить, — пожимает плечами светлейший. Или, как они тут говорят, пресветлый.

С этим не поспоришь, стоило бы. За вчерашний день пресветлая Ираида умудрилась достать своим неприятием всех. Анхена она не выносила по факту того, что он авэнэ, а она про него только плохое слышала. Меня — за то, что я человек, а со мной как с вампиром носятся. Дэлиату — за то, что все это допускает, да еще и погостить нас оставила.

— Но это ее дом, — все же пытаюсь возразить я.

— Нет, не ее. Дэле она, строго говоря, даже не сестра, дальняя родственница. Переехала помогать в надежде на большое наследство. Дэлке одной сейчас не прожить, ты же понимаешь. Но, как я уже сказал, родственников много, а Дэла бога–а–атая.

— Да? — удивленно оглядываюсь. — А мне показалось наоборот, скорее бедствует…

— Ей просто не нужно уже ничего. Лишь бы вода вокруг журчала. Хоть физически ее ощущать, раз магически уже не может, — Анхен откидывается на спинку дивана, чуть прикрывает глаза. — А дом у нее и в Илианэсэ большой, и здесь в центре есть. А главное — стада. Самое большое богатство вампира.

— Дэлка, значит, — не выдерживаю его этой «утомленной» позы. — Дэла, Дэлка, Дэлочка? А пресветлого авэнэ она как нынче зовет? На «Анхена» уже перешли? Или не стали останавливаться, сразу до «Нэри» добежали?

Он смотрит на меня… как–то удивленно–удивленно, а потом начинает ржать. Я обижено отворачиваюсь, но он хватает меня в охапку, притягивает к себе. Я отбиваюсь, мы падаем с дивана на пол, куда–то катимся… Наконец он оказывается сверху, замирает, прижав мои руки к полу. И смотрит на меня, довольный такой.

— И чего? — угрюмо интересуюсь.

Он трется носом о мой нос, потом в нос же меня целует.

— А знаешь, — наконец сообщает, — меня еще в жизни никто не ревновал.

От удивления даже обижаться перестаю.

— За все 800 лет? Но так не бывает. Ну ладно, вампирши, тоже, конечно, сомнительно, но чего не бывает. Но человеческие твои девочки? Секретарши… Да и не верю, что ты только ими всегда ограничивался…

— Для человеческих девочек, Лара, я вампир. И уже потому бог, что бы я ни делал. Непогрешимый бог. А богов не ревнуют.

Он отпускает мои руки. И мне хочется схватить его за волосы, и хорошенько дернуть. И я хватаю. Но уже не дергаю. Просто веду пальцами по всей длине его шелковых прядей.

— Ты не ответил на вопрос, — упрямо смотрю ему в глаза. — А я его не забыла.

Его руки скользят мне под лопатки, и помогают мне сесть. При том, что сам остается сидеть на моих ногах, крепко обхватив их коленями.

— Нет, Лара, — отвечает он мне более чем серьезно. — Она не зовет меня Нэри и никогда не назовет. Она и Анхеном–то именует лишь через раз, забывшись. Ей это не нужно. Ей ничего больше не нужно, и она не хочет никого больше впускать в свое сердце.

— А ты ее в сердце впустил, — это даже не вопрос.

— А я впустил, — ни секунды заминки. — Она очень светлая, Лар. В ней нет тьмы, злобы. Даже сейчас, когда она угасает.

— Мне неудобно так сидеть.

— Прости, — он встает и помогает мне подняться. — Просто чувствую, что ты опять ускользаешь. Безотчетно пытаюсь хоть физически за тебя ухватиться.

— Я ускользаю??! Но это ты провел с ней ночь! Ты меня бросил. Ты мне признаешься, что впустил ее в свое сердце.

— Но люблю я тебя, — он не понимает моих терзаний. — И в чем разница, провел я с ней ночь или день? Она не спала, мне хотелось поговорить…

— Для вампиров все разговор, я помню.

— О чем ты, Лара, она больна. У нее голова постоянно кружится, она ходит с трудом. Ей давно уже ничего не нужно, ни секса, ни крови. У нее уже даже зубы не втягиваются, ее почти насильно поят.

— Зачем же тогда поят?

— Без человеческой крови еще хуже будет, мучения страшные. Без вашей крови мы не можем, Лар. Нас солнце сжигает.

— Ну так и гуляли бы по ночам, как в сказках про Дракоса, — и ревновать вроде не к чему, а раздражение не ушло. — Что ж вы под солнцем–то бродите, коль так оно вас не любит?

— М ы его любим, Лар, — он вновь возвращается со мной на диван, — ничего не поделать, мы его дети. Ты ведь знаешь, листва во тьме не зеленеет. А в нас слишком много от растений. В древности говорили: «У эльвина одна душа с его деревом», и это были не просто слова. Без солнечного света мы сходим с ума и гибнем, погружаясь в кошмар, из которого нет выхода. А солнце и ваша кровь дают хоть какой–то шанс.

— А… искусственное освещение? Цветы же растут…

— Но мы не совсем цветы, верно? — он невесело усмехается. — Думаешь, мы не пытались? Не перебирали все варианты? Этот — единственный возможный. Но и он дает нам лишь отсрочку. Столетиями мы ищем выход. Но выхода по–прежнему нет. И последний авэнэ сидит и смотрит, как умирает последняя Великая Аниара и воет от собственного бессилья. А ты говоришь — имя. Да я ее любым назову, вот только это все равно не поможет.

Обнимаю его. Грустно. Может, оно и правильно, и не нужен на земле такой народ, но ведь когда–то они были другими. И не пили кровь…

— Погоди, а Низшие? Ведь они же тоже эльвины. Но им не нужен свет, они же под землей, в пещерах…

— Им и кровь не нужна, принцесса. Это другой народ, там совсем другая органика…

— Но Лоу рассказывал, вы некогда были единым…

— Лоу… — с непонятным выражением произносит он. Но продолжает по теме, — это всего только сказка, Ларис. Ложь, хоть и с намеком. У нас не бывает общего потомства, у нас разная природа, разная магия, разные среды обитания… Мы никогда не были единым народом. Подозреваю, мы вообще из разных миров. Но это все — даже для меня седая древность. Что уж говорить о… Лоу .

— Да что ж тебя корежит так от его имени? Ему уже и рассказывать мне ничего нельзя?

— Да пусть рассказывает, что хочет, просто… Думаешь, мне не обидно? Ты зовешь его Лоу, всегда, с первой встречи. А меня ты Нэри не называла. Ни единого раза, что бы ни было. Хотя прекрасно знаешь это имя.